Она выбежала в подвал, взлетела вверх по лестнице в приорские покои. Ее всю трясло, нестерпимо хотелось помыться.

На кухне Рей кое-как оттерла сапоги, застирала подол рясы. Умылась. Надо бы было в душ, но кто знает, вдруг камеры стояли и в общей душевой у послушников? Что ж, придется просто оботреться влажными полотенцами у себя в каморке. А голову помыть над раковиной в ванной.

Кран был низковат, и Рей быстро набрала в ведро горячей воды, взяла с кухни ковшик. В ванной, к счастью, нашелся шампунь, она выдавила себе немного на ладонь и начала мыть голову. С короткими волосами было, конечно, проще и быстрее, но… Ей все время казалось, что тошнотворный запах черного пепла еще ощущался. И она намылила голову в третий раз.

Внезапно хлопнула входная дверь. Рей от неожиданности выронила ковшик прямо на пол, разлив воду. Открыла глаза, чтобы его поднять, и… Их немедленно защипало. Черт! Черт! Она еле нащупала кран, но намыленная рука соскользнула. Согнувшись, Рей начала в панике протирать глаза рубашкой. Господи, как адски щиплет… Стилет! Она оставила стилет в каморке! Черт!

— Рене! — раздалось совсем близко. — Рене, перестань дергаться!

Кайло включил воду.

— Сначала надо промыть глаза. Вот так... Рене! Да постой ты на месте, я ничего тебе не сделаю, дьявол тебя подери!

С трудом одолев приступ паники, Рей замерла. Его большая ладонь осторожно и нежно ее умывала. Пальцы касались легко, но уверено, и глаза наконец перестало щипать.

— Вот молодец… Теперь наклонись, я полью тебе на голову.

Рей заставила себя склониться над раковиной. Она вспомнила, что на полке рядом лежали ножницы. Если что, она сможет ими воспользоваться….

На голову полилась теплая вода. Пальцы Кайло снова осторожно, бережно касались ее волос, шеи, смывая пену.

— Готово, — глухо сказал он, убрав руку — И вытри здесь все. Ты устроил потоп.

Он вышел из ванной. Рей наконец перевела дыхание. Что это было? Передышка перед очередным явлением адского сержанта? Попытка приручить пугливого, как дикий зверек, Рене?

Ощущение прикосновения теплой ладони, которая так уверенно и нежно ее умывала, никак не уходило, и у Рей снова горели щеки.

За ужином мессир был задумчив. Время от времени она ловила на себе его взгляд, но не осмеливалась посмотреть в ответ. Велев сесть за стол напротив, он наконец спросил у Рене выученные высказывания верховного лидера, но явно не вслушивался в то, что она говорила. Потом, когда с едой было покончено, вручил одну из книг (не “Приказ 66”) и отправил в каморку: читать и готовить пересказ к завтрашнему дню.

Ну что ж… Пересказ так пересказ. Сегодня она проведет вечер с книгой, пусть даже наверняка невыносимо нудной. Так даже лучше. После неожиданных и жутких секретов подземной капеллы, Рей все никак не могла прийти в себя. Отвратительный сладковатый запах чудился ей везде…

Чтение должно успокоить.

Она поудобнее устроилась на матрасе, открыла книгу. И словно снова оказалась в университете. Проанализировать текст, выделить основные элементы идеологии, отметить черты культа, согласно определению Брайана Уилсона… По старой университетской привычке ей тут же захотелось чего-нибудь погрызть. Обычно во время учебы она набивала полные карманы самыми разными снеками, леденцами и орехами.

Машинально сунув руку в карман, Рей нащупала какие-то раскрошившиеся кусочки. Не глядя взяла один, другой... Рене Морель не может пересказывать текст так, как его пересказала бы Рей Сидьес с ее магистерской степенью. Нет. Надо… По-другому. Надо…

Она вдруг с удивлением поняла, что и правда смотрит на текст по-другому. Восприятие словно раздвоилось. Она как будто отстраненно анализировала текст, как привыкла делать, и… вместе с тем испытывала что-то странное. В груди все сильнее разливалось радостное тепло, а по коже пробежали мурашки необъяснимого восторга, как бывало, когда она слушала любимую музыку. Да, вот оно! Религиозное волнение, восхищение неофита перед учеными словесами, истовая вера в написанное… То, что надо! Именно то, что надо!

Радостное возбуждение, как после отлично сданного экзамена, вдруг накрыло ее с головой. Ее распирало от восторга, легкости, растущей энергии, уверенности в своих силах. Желание вскочить и делать, немедленно что-то делать было таким сильным, что Рей и правда встала на ноги. Глубоко вздохнула. Так! Нельзя упускать это состояние, эту невероятную ясность ума, эту открывшуюся вдруг способность: одновременно анализировать и смотреть на все глазами Рене, чувствовать, что движет людьми в этой секте. Если… если она сейчас обо всем расспросит брата Дофельда, то наверняка сможет и в его бреде вычленить рациональное зерно. Надо просто его немного подпоить! Ясно — время пришло.

Рей выбралась из каморки. Свет не горел, видимо, приор уже уснул. Дверь в его спальню была плотно прикрыта. На всякий случай проверив стилет, она обулась, выглянула в общий коридор — никого.

“Спокойной ночи, мессир! Недолго вам осталось тут хозяйничать!” — торжествующе подумала она и выскользнула из квартиры.

Рей вышла из здания, прикрыв за собой дверь, — та протяжно скрипнула.

Снаружи было сыро и так холодно, что даже пар изо рта шел. Она огляделась.

Монастырь уже погрузился во тьму, только один фонарь еще горел у стены, отделяющей корпуса монахов высшего звена от келий послушников и простых монахов. Парящие над мокрой темной брусчаткой полосы тумана стелились в тусклом желтом свете, причудливо изменялись — это было так тревожно, неприютно и одиноко.

Рей посмотела наверх. Плотные облака, весь день закрывавшие небо, по-прежнему висели низко и угрожающе, и окутанная ими, словно коконом, полная луна плыла… как в луже крови.

Кровь… там кровь везде… Я смотрю иногда ночами, а руки красные… И луна… красная…

Рей, кажется, знала, почему луна бывает красной. Что-то в атмосфере… Или затмение? Солнце как-то по-особенному подсвечивает спутник Земли, необычное преломление света… Но Рене было страшно: красная луна не предвещала ничего хорошего. Поежившись и поплотнее натянув рукава рясы на руки, Рей быстрым шагом направилась к кухне.

Келья Митаки располагалась в пристройке рядом, но света в окнах не было. Спит? На всякий случай она постучала, но никто не открыл. Вряд ли спит. Свет в кельях отключают после отбоя, но это не значит, что все тут же ложатся спать. А брат Дофельд тем более может воспользоваться служебным положением, так что, скорее всего, сидит в трапезной. Иначе когда он успевает напиться?

Спрячься, Рене…

Скорее всего, он тоже не хочет оставаться дома в эту ночь. Если прятаться — то точно не в своей келье.

Рей обошла здание — так и есть! Тусклый огонек пробивался из маленького окошка под потолком. Она дернула старую дверь черного хода, осторожно проскользнула внутрь.

Жалко, что не было никакой бутылки, чтобы презентовать Митаке. Впрочем, как оказалось, с добычей выпивки он отлично справлялся и сам.

Старый подсвечник с тремя оплывшими свечами стоял на маленьком и темном деревянном столе, рядом с ним — бутылка кальвадоса. Брат Дофельд, притулившись к каменной стене, сидел на кованом мучном ларе и задумчиво смотрел на огонь.

— Рене!.. — вскинулся он изумленно.

— Да, это я, — шепотом отозвалась Рей. — Что-то не спится… Страшно почему-то.

Митака без слов приподнялся и взял с полки старый граненый стакан. Щедро налил кальвадоса и придвинул Рене.

— Присаживайся.

Рей устроилась напротив него на старом огромном бидоне, накрытом сверху какой-то деревяшкой. «Почти как в баре», — усмехнулась она про себя. — «Ну, значит, начнем откровения у стойки за стаканом горячительного».

Она выложила на стол из кармана раскрошившиеся кусочки. Кусочки чего-то... Хлеба? Почему-то она не могла вспомнить, откуда он у нее, помнила только, что вкус был интересный, пряный, травяной как будто. Наверное, стащила в трапезной и так и таскала в кармане… В доме у приора всегда было что поесть, так что обо всех этих стыренных кусочках она уже и забыла.