Я продолжаю идти только по какой-то неведомой инерции. Сердце ухается куда-то вниз, в чёрные пучины отчаяния. Её голос в моей голове повторяет одну и туже фразу, которая убивает меня снова и снова. Не знаю, как мы добрались до приюта, как прощались со всеми. Мне кажется, что в какой-то момент ноги отказали и Саске пришлось тащить меня на себе.
В нашей комнате темно, я слышу, как мой лучший друг притворяется спящим, но он не может достаточно успокоить своё дыхание, чтобы обмануть меня. Не знаю хочу ли обсуждать произошедшее, я сам виноват, стоило убедиться, что девушка, которой я отдал своё сердце, готова его принять и не отдала своё кому-то другому.
- Ты как? – всё же решается спросить Саске. У меня нет на его вопрос нормального ответа. Я просто никак. – Это ничего не значит, может она просто соврала, знаешь, чтобы Сакура отстала от неё, ты же представляешь какой она бывает прилипчивой. Сдаваться рано, в праздники знаешь всякое бывает, чудеса там, и желания сбываются.
Слышать такое от Саске странно, но я благодарен ему. Его слова даже что-то задевают в душе, то, о чём я кажется успел забыть, когда бульдозер переехал моё сердце. Мне стоило увидеть всё раньше. Она никогда не смотрела на меня потому что ей есть на кого смотреть, в её сердце любовь к кому-то другому. И мне тут ничего не светит. Никакая магия не поможет…
Стоп. Магия?
Какой же ты дурак Узумаки. Я прислушиваюсь, теперь Саске и правда спит. Выбираюсь из-под одеяла. На часах одна минута первого, уже 31 декабря. Думаю, это уже должно считаться. Стараясь не шуметь, нашариваю мешок с куклой, который закинул в дальний угол комнаты. Несу свою ношу к своему рабочему столу, включаю настольную лампу, чья голова опущена вниз.
В тусклом свете на меня пялятся пустые глазницы маленького круглого лисёнка, у которого на пузике написано моё имя. Это всё глупость конечно, но раз других вариантов нет, то почему бы и не призвать на помощь не много магии. Хуже точно не будет.
Нахожу в столе чернила и кисточку, которыми пользуюсь на японском, чтобы выводить бесконечные иероглифы. Обмакиваю кисточку в чёрную жидкость, подношу к левому от меня глазу и крепко задумываюсь.
Любовь.
Вот о чём я думаю. О любви, о её любви ко мне.
Это ведь так просто, взять и полюбить меня. Об этом я и прошу, отправляя свой запрос куда-то в космос, к высшим силам.
Любовь. Любовь. Любовь.
Дикая, всепоглощающая любовь ко мне. Прокручиваю эту мысль снова и снова, пусть хоть кто-то услышит эту мою отчаянную просьбу. Это моё заветное желание.
И рисую маленький чёрный зрачок ухмыляющемуся лисёнку. Странно, а раньше я не замечал, что у лиса такая хитрая улыбка, с другой стороны, это же лис, каким ему ещё быть, как не хитрым.
Я отношу свою даруму на подоконник, глажу его по голове, ещё раз прося, чтобы исполнил моё желание и возвращаюсь в постель. Сон окутывает меня, как только голова касается подушки. Всю ночь я бегу, сначала мне кажется, что пытаюсь кого-то догнать, но быстро понимаю, что бегу от того, что преследует меня. Я слышу его хриплое дыхание и громоподобный стук гигантских лап о притоптанный снег.
31 декабря
11 часов до нового года
Сам удивлён, но просыпаюсь бодрым и полным сил, не смотря на бесконечный кошмар этой ночи, может потому, что зверь, или кто уж там зам ной гнался, так и не смог меня поймать.
На часах уже начало второго, Саске ещё дрыхнет, решаю не будить его пока, если мы планируем дождаться восхода, то пусть лучше выспится, чем выслушивать его нытьё, как он хочет спать, какая это была дурацкая идея, и всё в таком духе. Как был, в своей новенькой праздничной пижаме, Цунаде надавила на спонсоров будь здоров, так что те быстренько раскошелились для нас, порой я реально рад, что баа-чан на нашей стороне, не знаю дураков, кто хотел бы нажить себе такого врага, спускаюсь в общую гостиную.
Мы ещё вчера притащили все столы из столовой, чтобы составить один общий, который сейчас ломиться от количества еды. Тут походу есть всё, о чём дотошные европейцы упоминают в статьях вроде «как празднуют Новый год в Японии», Цунаде не шутила, когда собиралась побить все рекорды.
Несколько младших мальчишек уже (или ещё) за столом, активно работают палочками, цепляя то что-то круглое, то длинное, то сырое, то зажаренное. Создаётся впечатление, что они даже жевать забывают. Не раздумывая, присоединяюсь, надо бы подать им хороший пример, но я оправдываю своё имя и словно ураган сметаю самые аппетитные на вид кусочки. Бедняка теме, проспит всё самое вкусное.
- Картина маслом, - с излишнем воодушевлением, произносит Цунаде, когда врывается в комнату. На ней вчерашний наряд, и дурацкая омела снова при ней. По покрасневшим щекам понятно, что директриса уже откупорила первую бутылку своего любимого саке. – Не переусердствуйте. Ещё не хватало, чтобы кто-то загремел в больницу с перееданием. Только не в такой день. Запрещаю, - она хихикает, как маленькая, о, а градус ударил сильнее, чем я думал.
Цунаде обходит весь стол, изредка трепля по головам самых маленьких, и тех, кто не так давно стал частью нашей «семьи», он испуга ли, или от того, что правда чувствуют, что теперь есть кому о них заботиться, но все принимают её своеобразную ласку с благодарностью. Наша принцесса в подпитии, блаженно улыбается и через стол встречается со мной взглядом. Жду, что Цунаде скажет что-то в своём стиле, типа «не такой уж ты безнадёжный Узумаки», или «в праздник лаже твоя мордаха выглядит презентабельно», но ничего такого не происходит.
Не уверен, что могу это объяснить, но в её карамельных глазах словно что-то зажигается, это едва уловимая искра, меняющая, преображающая в одно мгновение. Цунаде краснеет ещё больше, хотя я вижу, что она больше не пьёт, а просто…смотрит на меня?
- Эй, Наруто, - Цунаде смотрит мне прямо в глаза, как заворожённая, каким-то странным, я могу квалифицировать это только, как кокетливое, движением откидывает свои блондинистые хвостики, выпячивает свою необъятную грудь. Ну, всё, совсем допилась баа-чан. – Пойдём-ка, мне нужна твоя помощь, - она делает паузу и продолжает как-то слишком многозначительно, похабно, вот реально похабно, двигая тонкими, нарисованными бровями, - в моём кабинете.
Как бы странно баа-чан себя сейчас не вела, а я многим обязан ей, да и старику, поэтому плетусь за пошатывающейся старушкой. Такими темпами, она точно новый день встретит в отключке. Но кто я такой чтобы осуждать, Цунаде потратила много сил, и за этот год, и за эти пару дней. Заслужила оторваться.
Её кабинет тут же, на первом этаже, она редко тут заседает подолгу, но даже эта маленькая комнатушка увешана гирляндами, да и букет из сосновых веток приютился на здоровенном столе. Маленький диванчик в углу украшен подушками в форме оленей и красно-белых карамелек. В кой-то веки кабинет в идеальном порядке, думаю, может и сюда впустила Саске, чтобы он постарался, а что, теме мог бы, у него давно руки чесались разгрести бумажный хаос, царивший тут до этого.
Меня баа-чан впустила первым, так что не дожидаясь приглашения, плюхаюсь на мягкий стул с высокой спинкой, стоящий напротив стола, и жду, чем нужно помочь. В следующую секунду ситуация становится настолько странной, что я до сих пор не уверен, что не сплю.
Пальцы Цунаде сжимают мои плечи, я чувствую её дыхание на своей шее. Ого, вот старушка упилась, похоже спутала меня со своим стариком. Я усмехаюсь, пытаясь отодвинуться, ну, перепила, с кем не бывает, но хватка лишь усиливается, а её губы уже оставляют горячий поцелуй.
- Наруто, мой милый мальчик, - шепчет директриса, а я замираю от шока, даже её руки, пытающиеся залезть под мою пижаму, не останавливаю. – Как же я раньше не замечала, как дико люблю тебя.
Вот тут меня пробирает ни на шутку. Я подрываюсь, как ошпаренный, Цунаде смотрит с обидой, поджимая губы, будто я у неё любимую игрушку отобрал. Между нами только стул, который не даёт ей снова на меня накинуться.
- Ба-ба-баа-чан, ты чего это? – заикаясь говорю я, до предела упираясь в её стол, лишь бы подальше. – Палёное что-то пила что ли?
