Белый пол, белые стены, белые потолки — через секунду он уже стоял посреди до боли знакомой ему школы. Ночь. Что он забыл здесь ночью? Смотрит на руки. О, он прекрасно помнит этот день — не может не помнить. В окне маячат чёрные, почти неразличимые между собою деревья. Их ветки так часто напоминают ему о ней. Так точно. О, если бы они сейчас исчезли, разлетелись в прах, из которого были созданы. Нет. Конечно же, нет. Он закрыл глаза, но он всё ещё здесь, а деревья всё больше и больше напоминают ему мертвецки синие фигуры — висельники на ветках.

Он остановился, вслушался — валит снег, тишина. В какой-то момент он подумал… предположил, что если забыть о том, почему он здесь, если забыть о том, куда он должен вернутся, если решить хоть на йоту, что он не сходит с ума, то это будет обычный зимний вечер — ласковая и тихая ночь в его католической школе.

Раздался громкий девичий крик. Страх сковал его. Да, теперь он точно отлично понимал то, где он находится, что это за странный коридор, и что за вечер он переживает раз за разом с момента прилёта в ту чёртову деревню. Он медленно идёт вперед — к двери, за которой и раздался крик. По-детски озирается на голые ветви, которые, как казалось, наклоняются к его стеклу всё ближе и ближе.

О да, он отлично помнит этот вечер. Помнит и не хочет идти вперёд, хочет остаться там — в том темноватом коридоре. Среди крестов, досок объявлений, пыльных оконных рам и вечно холодных ручек дверей. Хочет просто помнить голос той девушки, что вскрикнула за дверью. Хочет помнить мягкое и ласковое тепло рук — даже мягче, чем эта ночь. Хочет помнить, но не так, как помнит сейчас.

С опаской и надеждой он взялся за ручку двери. С надеждой о том, что он откроет дверь и увидит лишь обычную лестницу, ведущую куда-то наверх. Но нет — ручка предательски тёплая.

Раз за разом он отпирает замок, проворачивая руку, и раз за разом находит её. Такую же бледную, такую же беспомощную, такую же… мертвую. Он бежит к ней. Сломя голову, пролетает несчастные два метра, убеждая себя, что ещё не совсем поздно, что всё это — розыгрыш, что даже верёвка на её шее вовсе не настоящая. Кричит её имя… Шепчет? Неважно. «Линн»… Нет… «Джессика».

Он закрыл глаза… Через секунду, он уже вновь стоял посреди деревни — забытые всеми жителями дома набирают в себе слои пыли, а забытые всеми душами тела — рои мух. Отвратительный, до этого момента, дождь, теперь кажется спасительным — за тяжелыми каплями, падающими на голову не слышно мыслей… не видно слёз. А за чужими криками отчаяния не слышно своих всхлипов.

Стоя на коленях, мужчина смотрит на свои руки и думает только об одном: «Её ли это кровь льется с небес?»

«Сколько же нужно крови, что бы насытилась эта земля? Сколько ещё должно пролиться жизней? Сколько полей взойдут красными, и сколько ран на сердцах никогда не высохнут?»

Он закрывает глаза. Сотни десятков раз он впервые узнаёт эту лестницу и сотни десятков раз открывает эту дверь. И каждый, каждый чёртов раз он понимает, что слёзы, застывшие на её щеках уже никогда не сотрутся, не уйдут синяки с маленького и бледного тельца, не исчезнут кровоподтёки у шеи, и не согреются руки — она никогда больше не улыбнется.

Говорят, что в любом сне, в любой иллюзии, если захотеть, можно проснутся. Вырваться. Но нет, не в этот раз. Ведь до самого конца, он, Блейк Лангерманн, так и не решил для себя то, где-же всё-таки его настоящий кошмар…

Он закрыл глаза…

========== Памяти Майлза Апшера ==========

Комментарий к Памяти Майлза Апшера

Старый, года 2015-го стих, который я закину сюда потому что потому.

Маленький офис, пыль на шкафах,

Гудит вентилятор рутинно,

И камера пылью уже вся взялась,

И все обросло паутиной.

Я почту проверил — письмо мне пришло:

«Психушка, что аду не ровня», —

Сюжет был, хороший — и выехал я,

Не видя ничто и не помня.

О, жуткое место: «Маунт-Мессив». Ведь там

Есть свет и есть тень за гардиной.

Пробрался я внутрь — страх обнял меня,

Ведь все обросло паутиной.

И трупы, и кровь на полу разлеглись,

Чтоб сохнуть тат и разлагаться.

И мутно сознание, болит голова —

Впервые боюсь потеряться.

Недолго спокойно я шел по земле,

Ведь только те двери открылись —

Повисшее тело качнулось ко мне.

Молитвы б сейчас пригодились.

Бежать я не думал — ведь я репортер,

А зря — ведь тогда понимал я,

Что вряд ли все гладко и тихо пройдет,

И сердце вдруг стало мне камнем.

Толстяк и уродец, заставил летать —

Мой крик по земле протянулся.

Упал, отрубился и помер там я,

И новый я тут-же проснулся.

Отец, Святой Мартин, во всем помогал —

Как все одолеть круги ада.

Больница, психушка — есть ада душа,

И Смерть тут прохожему рада.

Потом я узнал, что не только Они,

На душу мою претендуют.

Есть призрак — Вальридер, что бродит давно.

От голода он негодует.

Проник я все глубже и тайны познав,

Я шел по больнице безумной,

Я б умер давно, был мертв уже я,

Но был я и быстрый, и умный.

Святой Отец Мартин, сгорая дотла,

Мне отдал свой ключ от свободы,

Но не тут то было — подстава была,

Меня еще ждали невзгоды.

И белые стены, и мертвый спецназ —

Привычно все мне и рутинно,

Не дрогнет мой глаз, ведь холоден весь я,

И все обросло паутиной.

Есть доктор Вернике — древнее, чем Смерть,

С которой мечтал о свиданье,

«Убить надо Билли», — меня он молил —

Недолгим то было прощанье.

Момент — и я выиграл, и Билли здесь нет.

Но вот хорошо мне досталось.

О, нет! Не склонюсь я — нельзя умирать,

До воли недолго осталось!

И дверь вдруг открылась — спецназ заходил,

И доктор зашел, умирая,

И стал я вдруг камнем — тяжелым, как страх,

«За что? Нет! Прошу, умоляю!»

И труп мой холодный лежит на полу,

И скучно здесь все, и рутинно,

И был я так близок, но мертвым упал…

И все обросло паутиной.

========== Памяти Вейлона Парка ==========

Комментарий к Памяти Вейлона Парка

Старый, года 2015-го стих (немного переделанный, ибо смотреть больно), который я закину сюда потому что потому.

Психушка Маунт-Мессив была в тех лесах

А в ней был и Меркофф обитель.

То страшное место. Я так вам скажу:

Людских тел и душ похититель.

Работал там техник с фамилией «Парк»,

Чьё сердце желало сражаться.

Жестокости, холоду, мерзкой судьбе

Решил он вовек не сдаваться

В нём совесть вскричала, послала письмо —

Тот риск себя не оправдал.

И быстро нашёл «Ер» ту муху в сети,

И крылья ей быстро сорвал.

Пусто его слово, пуста его личность,

Пустые мольбы и слова —