– Пойдет. Пошли, я приведу тебя в порядок.

– Может, я сама…

– Без разговоров. Не хватало, чтобы ты грохнулась там в обморок и я накладывал скобы еще тебе на голову. Пошли, а то ты еле на ногах стоишь. Бледная, как наволочка на той подушке, где только что лежала. Крови из тебя вытекло порядочно, скажу я тебе…

Федор, поддерживая Таис, завел ее в ванную. Щелкнул рожком крана, быстро задал нужную температуру. Медленно и осторожно стянул с Таис майку и выкинул в угол. Немного неловко было стоять перед ним голой по пояс, но голова кружилась, плечо немного ныло, и действовать раненой рукой Таис не могла. Как бы она помылась сама?

А Федор даже не смутился, будто каждый день мыл девушек в душе. Намылил гелем для душа мочалку и осторожно стал обтирать тело и руки Таис.

– Не замерзла? – хмуро спросил, повернулся, сполоснул мочалку и уже чистой снова обтер Таис по пояс.

Лезть в душ полностью Таис не могла. Она поняла, что еле стоит, стены качаются и на глаза наплывают слезы.

– Ты что, плачешь? – удивился Федор. – Все же закончилось хорошо.

– Я устала, – пробормотала Таис, – и замерзла.

– Вытирайся… Вернее, придется тебя вытирать. Все вечно приходится делать за тебя… Да не дергайся, я осторожно…

Федор натянул на Таис чистую майку, снова подхватил ее на руки и отнес в соседнюю комнату, которая действительно оказалась спальней. Устроил на широкой кровати, накрыл пледом. Сам сел рядом и сказал:

– Вот, теперь можешь спать…

– Не могу. Мне не спится…

– Я сейчас сделаю чай. Кофе тебе не нужно, а то точно не уснешь. А отдохнуть надо, Тай. Подожди.

Вернулся он с двумя смешными кружками, розовыми и пузатыми. Из них лениво поднимался дымок, и Таис вздохнула. Кажется, действительно все обошлось… кажется, они живы и даже в безопасности… вот она, удача…

– Я напою тебя, – распорядился Федор, – не двигайся…

– Я не парализованная, сама попью. – Таис села на кровати. Плечо совсем перестало болеть, тошнота прошла, и вдруг захотелось есть. Ужасно.

– Я бы сейчас что угодно съела, даже холодную картошку… – протянула она, беря кружку из рук Федора.

– Я бы тоже. Я тут достал вафель и печенья. Чуть позже сделаю пюре из картошки. У меня в рюкзаке полно пакетов с пюре и вермишелью. С голоду не умрем.

– А что будем тут делать?

– Да посмотрим. Время есть, роботы сюда не сунутся, их определяющее устройство не пустит. Здесь только для людей, Таис. Хорошо придумано, ничего не скажешь.

– Это точно. А ловко мы сделали того робота, да, Федь?

– Да молчи уж, воительница. Хорошо, хоть живы остались. Надеюсь, что ребятам удалось уйти. Нам-то с тобой повезло, мы в безопасности, а каково остальным? Добрались они до Нижнего уровня или нет?

– Давай не будем сейчас об этом, ладно? И так гадостно.

– Зато мы увидели детей. Я имею в виду те кувезы с младенцами, – Федор улыбнулся, – маленькие такие…

– Ну да, и их тоже обманывает Моаг. Материнского сердца-то нет, Федор. Есть только электронные звуки, и все. И роботы рядом. Обман с самого начала. Вранье одно вокруг этих детей. И вокруг нас тоже.

Таис помолчала и тихо сказала:

– Я устала от этого вранья. Устала от безнадеги. Федь, ну вот попали мы в закрытые каюты, и что? Никого тут нет. Вещи есть, вода теплая, постель, даже кружки и кофеварка. А людей нет. Куда все делись, черт возьми? Повымирали, что ли?

Федор поставил опустевшую кружку на пол, сел рядом и притянул к себе Таис. Прижал и тихо сказал в ухо:

– Глупыш, мы же еще ничего не осмотрели в этой каюте. Только кровь с тебя смыли и кружки нашли. Придет время – поищем. Сейчас тебе нужен отдых. Поесть и поспать. После осмотримся и придумаем, что делать.

Руки у Федора были теплые, сильные. Таис пристроила голову ему на плечо и поняла, что хочет уснуть и не думать ни о чем. Просто спать и чувствовать, как совсем рядом стучит сердце Федора.

– Знаешь что? – вдруг улыбнулась она. – У тебя сердце настоящее. Не искусственное, не электронное. Настоящее сердце, и я слышу, как оно бьется. Вот во всем этом Моаге только ты настоящий, Федька.

– А про себя что, забыла? У тебя вроде как тоже в жилах не смазка, я в этом только что убедился, – засмеялся Федор, – у тебя тоже настоящее сердце.

– Я бы не хотела, чтобы мои дети слушали электронные звуки Моага.

– Ну а что же делать? Так должно быть, дети так лучше развиваются.

– Я бы хотела, чтобы они слушали мое сердце.

– Тогда надо носить детей в себе. Тогда надо каким-то образом зачать ребенка. По старинке. Ну, ты же учила историю, знаешь, что раньше обходились без электронных сенсорных симулянтов. Натуральная жизнь была с натуральным сексом.

– Ага, знаю… Как думаешь, Федь, у нас бы получилось заняться сексом?

– Балда ты, Таис. Видать, крепко ударилась головой. Спи давай, горячая девчонка.

Темный коридор заканчивался тупиком. И закрытой дверью. Железной, большой и двустворчатой. Мигнула вверху лампочка, словно приглашая следовать дальше, и створки медленно поехали в стороны. Не скрипели, не дрожали. Двигались исправно, и темнота из-за них выползала наружу, точно живое существо. Тянула щупальца и бесшумно приглашала войти.

Войти надо. Обязательно надо войти в эти двери. Таис это понимала очень хорошо. Но ноги не двигались. Оказалось невозможным заставить себя сделать хотя бы первый шаг. Чувствуя, как стекает по спине струйка пота, Таис переступила с ноги на ногу, вздохнула.

И вдруг из темного проема выскочил дикий. Без криков, без шороха. Молча вынесся живым мячом и уставился на Таис. Черные, без белка, глаза его вперились в ее лицо, точно лазерные лучи. Он приблизился и улыбнулся, обнажая заостренные зубы.

Таис не выдержала и закричала.

– Тебе что, приснилось что-то? Тай, открой глаза! – Федор стоял рядом и тряс за здоровое плечо.

Увидев его, Таис вздохнула, протерла глаза и села на кровати.

– Сон дурацкий приснился, – проговорила негромко, – долго я спала?

– Немало. Я не будил тебя, думал, что тебе надо хорошенько отдохнуть. Есть будешь?

Таис кивнула и попробовала встать. К ее удивлению, она чувствовала себя неплохо. Плечо не болело, голова не кружилась. Немного шатало от слабости, но если сходить в туалет и поесть, то и это пройдет.

Федор устроил ее на диване, поставил перед ней тарелку с горячим картофельным пюре, чашку кофе и пачку все тех же вафель.

– К картошке ничего нет. Но и за это спасибо. Иначе нам бы пришлось нелегко, – пояснил Федор, укрывая ноги Таис пледом, – я тут кое-что нашел, Тай. Ты поешь, а после я тебе включу. – Федор вдруг посмотрел ей в глаза и совершенно серьезно сказал: – Я знаю, что случилось на Моаге.

– В смысле? – не поняла Таис.

– В прямом смысле. Я знаю, что тут случилось. Нашел последнюю запись штурмана, Андрея Шереметьева. Это мой отец, Тай, представляешь? Я увидел собственного отца и даже узнал, как звали мою маму.

– И как?

– Лиза. Шереметьев называл ее Лизой.

– Так включай, чего ждать?

– Тай, поешь сначала. Это не простая информация. Я хочу, чтобы ты поела, выпила весь кофе и была готова слушать.

– А успокоительного мне не надо выпить?

– Надо бы. Только я их не нашел. Я бы сейчас сам напился успокоительного…

– Все так плохо? – осторожно спросила Таис.

– Ты даже себе не представляешь… Давай ешь, я не включу, пока не увижу пустую тарелку…

– Чего это ты решил строить из себя заботливого лона? Без тебя решу, сколько мне есть.

Федор не ответил на подколку. Уселся рядом с диваном на покрытый ковром пол, сплел пальцы рук, сжал и сказал с неожиданным накалом в голосе:

– Фигня одна, Таис. Одна фигня…

– Ну, это я и так знаю. Заинтриговал ужасно. Сейчас доем, а кофе уже буду пить, когда буду слушать. Как ты нашел эту информацию?

– Просто включил один из планшетов. Остальное запустилось автоматически. Сразу появился голограммный экран от трех планшетов. Большой такой. И на нем включилась запись. Внизу побежали буквы – на всеобщем и на русском. Сама увидишь. Тебе надо увидеть это самой.