Эмму пронзила догадка: это написал тот человек, чьи кости лежат сейчас, покрытые пылью. Написал своей кровью, перед смертью. Пытался, видимо, донести что-то важное, если выводил буквы, несмотря на предсмертную агонию.

«Они здесь» – это важно? Настолько важно, что надо было писать, макая палец в собственную кровь? Что произошло в этих коридорах? И почему кости лежат отдельно друг от друга? Кто их разбросал?

Вокруг стояла ватная тишина. Такая же плотная, как слой пыли на полу. И в этой тишине Эмме вдруг почудился звук дыхания. Кто-то вдыхал и выдыхал воздух. Медленно, с паузами. Тяжело и длинно.

Бросив последний взгляд на человеческие кости, Эмма побежала прочь. Тум-тум… – загрохотали ее кроссовки. Но теперь уже не до конспирации, только бы выбраться из этого жуткого коридора. Только бы не потеряться. Вот он лаз – сорванная панель. Оказывается, Эмма пробиралась сюда через систему закрытых коммуникационных ниш. В проломе виднеются ряды труб и какие-то толстые разноцветные кабели, наверное электрические. Ей нужно влезть туда и двигаться во тьме обратно тем же путем, которым пришла. Только бы не заблудиться и не потеряться! Только бы найти базу!

Лишь оказавшись перед знакомыми темно-серыми стальными створками со странной эмблемой – двумя треугольниками, соединенными перемычкой, – Эмма облегченно вздохнула. На базу ей не попасть, двери закрыты. Но тут хотя бы есть люди, пусть и дети подземелья. Тут не так страшно. Можно присесть и подождать, пока кто-нибудь не проснется и не откроет дверь.

«Они здесь»… Фраза засела в голове, точно пароль от программы. Звучит как приговор, как констатация какого-то жуткого факта. Кто эти загадочные «они»? Почему «они» находились именно в том коридоре? Зачем это сообщение на стене и – главное – для кого?

Присев на корточки и облокотившись о стену, Эмма почувствовала, что замерзает. Пока лазила по коридорам, холод не особенно донимал. Все-таки движение вырабатывает тепло в организме. А сейчас, сидя у закрытой дери, Эмма поняла, что с удовольствием оказалась бы в кровати с коричневым одеялом. Хотя бы. А еще лучше в своей спальне, в тепле и уюте. И чтобы на кухне стучал посудой лон и пахло бы какао, ореховым маслом и тушеным картофелем.

Глубокий вздох вырвался мимо воли. Сколько тут сидеть придется? Неужели до утра? Который сейчас час?

Глянув на ручные часики, Эмма дотронулась до кнопки. Тут же выскочила небольшая голограммка, закрутились выпуклые цифры. Половина второго ночи. Еще только половина второго! Еще сидеть и сидеть тут под дверью!

Внезапно створки двери дернулись и разъехались в стороны. Показался Колька – перешагнул через порог, остановился. Поднял черные брови, поскреб затылок и спросил:

– Тут удобнее, что ли?

– Глупый вопрос, – ответила ему Эмма, поднялась и зашла на базу.

Колька последовал за ней. Двери закрылись. Наклонившись, Эмма подняла с пола флешку – вряд ли бы ее просто так нашли, залетела в самый угол. Протянула Коле и спросила:

– Как же ты открыл дверь без флешки?

– С помощью планшета. Мы поставили простой замок, его легко открыть, три цифры всего у кода. Тут не от кого запираться. Так, больше тепло бережем, потому двери и замыкаем.

На базах действительно оказалось теплее, чем в коридорах.

– Что ты делала за дверью? – поинтересовался Коля, останавливаясь перед Темной базой.

– Есть хочется ужасно. Думала раздобыть еды. – Это не совсем ложь. Она действительно планировала в первую очередь поесть, как только доберется до Второго уровня.

О неудачной вылазке рассказывать не хотелось. В голове по-прежнему вертелись слова «они здесь» и шевелились в душе неприятные предчувствия. А если дети подземелья правы и взрослых нет? Эмма допустила такую мысль только на несколько секунд, но разлившийся в душе ужас заморозил посильнее, чем холодные коридоры Нижнего уровня.

Если нет взрослых, то это катастрофа. Самая настоящая. Беда, страшнее которой и придумать нечего. И дело даже не в том, что мало еды и холодно в коридорах. И не в том, что коричневые одеяла колются и некрасиво выглядят. Дело в том, что тогда не остается ничего настоящего. Ничего, что удерживало бы, никакой цели, никакого смысла.

Предоставленные сами себе, подростки могут натворить на станции таких дел, что и представить трудно. И тогда надо выяснить: куда на самом деле делись взрослые?

Глупости все это. Полуночный бред. Взрослые есть, раз приходят крейсеры и забирают готовый товар. Раз привозят еду и вещи, значит, есть цивилизация, в которой управление принадлежит взрослым людям. Надо только во всем этом разобраться. Одно верно – не все просто на станции Моаг. Что-то происходит, только вот что? Дети подземелья этого не знают и объясняют случившееся по-своему.

– Ты что, искала проход на Второй уровень? – догадался Колька, устраиваясь на матрасе.

Он только что заварил две кружки кофе, и горячий напиток почти прогнал холод из рук Эммы. Она внимательно осмотрела блестящую глубокую кружку из нержавейки – вдруг плохо помыли? Кто моет у них посуду? Машины посудомоечной нет, это точно: Эмма осмотрела весь кухонный угол в общей комнате. Вымытая руками посуда – это очень негигиенично. И очень неприятно.

Но делать нечего. Надо просто попытаться раздобыть собственную кружку и самой ее мыть.

– Где вы взяли эти кружки? – спросила она у Коли, игнорируя его вопрос. Что искала – это не его дело.

– Они были тут, на этих базах. Постельное белье, одеяла, матрасы – все было тут. Мы так и не поняли, что это за базы. Но жить здесь очень удобно.

Эмма даже не улыбнулась. Ничего себе удобство…

– Надо раздобыть еды, теплые одеяла, моющие средства, посуду. Как вы выбираетесь на Второй уровень?

– Зачем еще теплые одеяла? – поднял черные брови Колька.

– Надо. Как вы выбираетесь? – Эмма повторила вопрос. Что, трудно дать ответ, что ли?

– Есть очень много путей. В основном через вентиляционные люки. Отключаем тепловые датчики в нескольких проходах, намечаем маршруты и действуем по обстоятельствам.

– Зачем датчики отключаете? Разве Моаг не сообразит, что вы именно там, где датчики не работают?

– Не сообразит. Он же не человек. Он воспринимает это как сбой системы, поэтому, пока датчики не включатся, в этих коридорах даже донов нет. Хотя если они гонятся за нами, то в отключенные коридоры забегают. Но доны не опасны, у них в программах заложено беречь детей и не причинять вреда. Убивают пятнадцатые. И последние инъекции делают тоже пятнадцатые.

– Почему именно инъекции?

– Гуманный способ. Под видом необходимой вакцинации перед тем, как приступить к работе на Третьем уровне. Сначала усыпляют, после останавливают сердце. Все гуманно и безболезненно. Хорошая смерть, если уж на то пошло. Вот у нас такая вряд ли будет. Сашка в прошлом году истек кровью в коридорах, ему прострелили грудь и живот. Он так кричал, что я до сих пор забыть не могу…

– Ты можешь отключить датчики и сделать проход?

– Прямо сейчас? Хочешь все-таки вернуться на Второй уровень?

– Хочу добраться до своего лона и еще раз посмотреть карту Третьего уровня. Я видела там людей, взрослых. Красные точки от тепловых датчиков.

– Видела? – Коля замер на мгновение, посмотрел удивленно. – Когда?

– Недавно. Позавчера.

Эмма вдруг уставилась на Колю, подозрительно прищурилась и спросила:

– Это же вы вывели Катю и Илью, да? Вы пришли за ними в комнаты на Третьем уровне?

– Да, мы втроем. Я, Федька и Тайка.

– Значит, это я вас видела тогда на Лонькином мониторе, – сдержать явное разочарование уже не хватило сил.

Значит, это были не взрослые, а все они, дети подземелья. Единственные, кого она вообще видела на корабле. Единственные взрослые – ведь Федора и Таис можно считать взрослыми. Сколько им лет, интересно?

– Я хочу попасть к лону. Он закажет продуктов, и я возьму нужные вещи. Сделай проход, пожалуйста.

Она отвела взгляд и зачем-то поправила край одеяла на кровати. Кофе в ее кружке потихоньку остывал, но пить его совсем не хотелось.