Поезд медленно катится вперед, подбирается ко мне, как гремучая змея, плавно, с еле слышным потрескиванием. Только вот посторонняя сила за долю секунды ускоряет ход событий и мыслей в моей голове. Толчок в спину – и я лечу прямо под колеса. Негнущееся от напряжения тело балансирует на краю, готовясь свалиться с перрона, но тонкий каблучок, застрявший в решетке спуска на переход, держит меня на весу. Я пытаюсь хоть как-то повлиять на ситуацию, но тело не слушается. Последняя мысль застревает в голове: жить надо было по-другому. Ловить каждый миг, наслаждаться моментом. Однажды я уже осознала это. Выбравшись из детского дома, влюбилась в жизнь. Черпала наслаждение, как мороженое из большого стакана. Казалось, он никогда не опустеет. Но появился Олег и отобрал ложку. Понять бы раньше, что мороженое никуда не делось, просто надо найти, чем его зачерпнуть. Как жалко умирать, когда замечаешь перед собой целый столовый набор.

Поезд приближается. Вдохновившись собственными мыслями, я пытаюсь овладеть ситуацией. Мне удается немного наклониться назад, но тело снова перевешивает в сторону рельсов. От напряжения и страха сводит копчик. Поезд так близко, что виден ужас на лице машиниста. Еще один миг… Последний. Воздушный поток обхватывает талию. Размахивая руками, я пытаюсь отступить от края платформы. Второй каблук проскальзывает между прутьев решетки. Я падаю на спину. Состав, вагон за вагоном, проносится мимо.

– Жива… – выдыхаю я, но голос с шепота тут же переходит на крик. – Жива!

Толпа провожающих замирает, глядя в мою сторону. В самом центре я замечаю полицейскую фуражку. Она сначала поворачивается козырьком в мою сторону, затем приближается. Я вытаскиваю каблуки из решетки и оглядываюсь по сторонам в поисках спасительного убежища. Сзади, в двух шагах от меня, стоит коробка общественного туалета. Мышцы пришли в норму от очередного шока. Я подскакиваю и, как мышка в нору, забегаю в проем под буквой «Ж». В эту же секунду я готова развернуться и с не меньшей скоростью бежать обратно, подальше от невыносимой вони. Надо учиться наслаждаться каждым проявлением жизни. Или немного потерпеть. На улице слышатся неторопливые, уверенные шаги. Я забиваюсь в самый дальний угол и жду.

– Гражданочка, у вас все в порядке?

– В полном!

– Может, вызвать скорую?

– Я же сказала, все хорошо!

– Тогда выходите, мне нужно убедиться…

– Мужик! – встревает еще один голос. – Оставь телку в покое. Не видишь, как она испугалась?

По платформе эхом разносится смех толпы. Я вжимаюсь в стену и жду, когда все закончится. Звуки постепенно затихают, шаги отдаляются. С новой силой начинаю чувствовать запах фекалий с примесью хлорки. Поднимаюсь с пола под аккомпанемент разлетающихся в стороны мух. Достаю из сумки платок, набрасываю на голову и повязываю вокруг шеи. Ловким движением заправляю складку со лба внутрь. Этот прием я подглядела в модном журнале, когда работала библиотекарем. Теперь платок зрительно увеличивает объем скрытых под ним волос и надежно держится на голове. Надеваю солнцезащитные очки и с облегчением выхожу на свежий воздух. Здание вокзала притягивает взгляд отражениями в окнах: на перроне прогуливается кинодива пятидесятых. Платок, очки, туфли на шпильках и короткое платьице преобразили меня до неузнаваемости. Длинные стройные ноги отвлекают внимание от разукрашенного лица, волосы скрыты под воздушной косынкой. Кто сможет узнать забитую мужем-садистом домохозяйку в этой гламурной красавице? Хочется забыть обо всем, гулять по городу и наслаждаться только что приобретенной привлекательностью. Теперь все будет по-другому. Начиная с этой минуты я больше ни в чем себе не откажу. Буду черпать наслаждение, объедаться удовольствием. Пожалуй, начну с мороженого.

Как же вкусно было есть эскимо, прогуливаясь по парку за ручку с мамой! Теперь я совсем одна, но это меня не остановит. Ноги сами идут в страну детских воспоминаний. У входа в парк я останавливаюсь возле холодильника с мороженым, раскрываю сумочку и, нащупав пачку денег, замираю. А как же Ира? Она отдала мне все сбережения, лишь бы помочь убежать. Что я наделала?! Почему не послушалась лучшую подругу? Наверно, я сошла с ума от потрясения. Но разве желание вернуться туда, где я когда-то была счастлива, не естественно? И зачем ехать за тридевять земель, если ничего хорошего там не ждет? Неизвестность пугает сильнее, чем физическая угроза. Кажется, я все-таки в порядке, наконец-то прихожу в себя и снова мыслю здраво. Я всегда слушала Иру, но теперь доверилась собственным инстинктам. Какая разница, уеду я или останусь? Катю все равно не вернешь.

Медленно иду по дорожке под тенью деревьев. Ветер разогнал тучи и теперь играет с сочной травой в «Море волнуется раз». Мальчик лет трех машет руками в такт зеленой волне, криком стараясь подражать пролетающим над поляной чайкам. Я неосознанно улыбаюсь, но стоит мне встретиться с глазами матери карапуза, как улыбка тут же сползает с губ. В выражении ее лица я читаю осуждение. Она без слов спрашивает: «Как ты могла оставить ребенка одного?!». Отворачиваюсь и пытаюсь сосредоточиться на чем-то еще. Рядом проходит женщина. Одной рукой она направляет коляску, а другой – подносит к губам бутылку с пивом. Не мне ее судить, она хотя бы взяла малыша с собой…

Я откусываю макушку мороженого, пласт безвкусного шоколада отламывается и норовит запачкать туфли. Отступаю на шаг, и взгляд цепляет розовое пятно на дальней лавочке. Мозг сравнивает и выдает результат быстрее, чем я успеваю опомниться. Это же Катя! Маленький бегемотик в розовом платье с крылышками. Она жива! Ира что-то напутала! Полицейские говорили про другого, соседского ребенка. Катя жива и невредима, как ни в чем не бывало гуляет в парке. Раз она здесь, неподалеку должна быть и свекровь. Надо найти ее и спросить, с чьим ребенком произошло несчастье. Интересно, как ей удалось так быстро починить платье?

– Марина! – раздается женский голос за спиной. – Пора домой!

Катя поворачивается. Мороженое выпадает из моих рук. Я цепенею от ужаса и зажимаю ладонью рот. На лице моего ребенка, моего розового бегемотика, чужие глаза. Она спрыгивает с лавочки и, распростерши руки, бежит ко мне. Я через силу раскрываю объятия, но девочка пробегает мимо и виснет на незнакомой женщине. Мать с дочкой разворачиваются к выходу, а я возвращаюсь в свой кошмар, который снова становится реальностью. Кати больше нет. Я должна перестать цепляться за несбыточные надежды, иначе могу сойти с ума. Надо развеяться, снова настроиться на удовольствие. Наслаждаться жизнью, вот для чего я сюда пришла. Этим и займусь.

Что в детстве я любила больше мороженого? Качели. На пригорке их пять штук, а рядом ни одной мамочки с ребенком. Я сажусь на самые дальние, чтобы видеть подъезжающие к парку машины. Из ближнего автомобиля вылезает мужчина с маленькой девочкой. Он берет ребенка за руку и ведет к качелям так быстро, что девочка еле успевает перебирать ножками. Я отворачиваюсь и отталкиваюсь ногами от земли. Качели набирают ход, в животе все приятно сжимается. Как давно я не испытывала этого сладкого ощущения полета. Это простое удовольствие было доступно мне каждый день, а я проходила мимо, словно жила с закрытыми глазами.

– Девушка! – останавливается напротив меня мужчина. – Уступите нам качели.

– Но рядом столько свободных, – сам собой вырывается у меня ответ.

– Мы хотим кататься на этих, – скрещивает он на груди руки. – У вас есть дети?

Я в недоумении пожимаю плечами, не зная, как теперь должна отвечать на этот вопрос. Утром у меня был муж и падчерица, а к вечеру я осталась совсем одна.

– Вам сколько лет? – продолжает допрос с пристрастием мужчина. Девочка тем временем тянет его за штанину и пальчиком показывает на соседние качели.

– Двадцать четыре, – без задней мысли отвечаю я, всем телом пытаясь остановить качели.

– А ей еще нет четырех! – Он повышает голос и хватает дочку за руку. – И она хочет кататься на этих качелях. Я спрашиваю, у вас есть дети?!