– М-м… – снова жалобно мычу.

А он продолжает давить.

Чувствую, как мне в висок упирается какой-то камень. Вроде бы не слишком острый, но если мучитель продолжит в том же духе…

Удивительно. Еще пару минут назад мир был совершенно нормальным, а я целой. Но вот проходит всего ничего, а я уже лежу прижатая спиной и левой стороной лица к булыжникам, корчусь от боли.

Изнутри давит паника, снаружи – эти двое. Такая двойная атака на мое совсем не крепкое тело парализует. Мне так тяжело, что теперь не могу даже вскрикнуть. Так по животному страшно, что боль в колене давно забыта.

Не помню, когда в последний раз я так пугалась.

Когда я в детстве потерялась посреди огромного парка?

Когда моя мама пропала без вести?

Когда мне сообщили, что она больше никогда не вернется?

На какие-то секунды будто отключаюсь, теряю связь с реальностью. Она плывет, меняется, и я проваливаюсь в прошлое.

Я больше не я.

Я – маленький двенадцатилетний подросток, горько рыдающий в углу гостиной. Мечтаю исчезнуть, провалиться под пол – что угодно, лишь бы даже тень отца меня не коснулась. А он все приближается и приближается. И орет: «Если бы твоя мать слушалась меня, была осторожной, ее никогда не нашли бы мертвой в канаве!»

Не знаю, что на самом деле случилось с мамой. Полицейские не сказали мне, а отец… В день, когда я узнала о смерти матери, я видела его впервые. То есть я, конечно, знала, что где-то там за тридевять земель у меня есть папа. Не в капусте же меня нашли. Но мама о нем никогда не рассказывала, он был для меня – табу.

Двое укурков, решивших надо мной поиздеваться, довольно ржут, переговариваются. Но я не слышу их голосов, у меня на них будто блок. Отчего-то слышу лишь ор отца: «Ты такая же безмозглая дура, как твоя мать, Ясмина! Ты так же закончишь в канаве…»

Уши окончательно закладывает, ничего и никого не слышу, только голос отца в голове.

Как показала практика – неправ ты, папочка. Ни в какой не в канаве я закончу свои дни. Все случится у речки!

И вдруг пытка давлением кончается. Грудь резко освобождается от гнета тяжелого ботинка, и я почти могу нормально вздохнуть, мешает лишь второй укурок, решивший размазать о камни мое лицо.

Хватаюсь за него руками в нелепой попытке скинуть. Неожиданно и этот гад отпускает меня. Будто взлетает… Да нет, не будто! И правда взлетает, летит в сторону. А потом надо мной возникает верзила с перекошенной от злости мордой.

Неужели их было не двое, а трое? Я ошиблась?

Никогда мне не доводилось видеть такого бешеного выражения лица. Даже в боевиках!

Это не мужик, это какой-то сгусток злости. Высоченный шатен со светлыми, почти бесцветными глазами и белозубым оскалом. В другой вселенной, где всякие гады не нападают на девушек по утрам, он бы даже мог показаться мне красивым. Не сейчас, конечно. Сейчас и Аполлон для меня будет уродом.

Кто он?

Мысленно нарекаю его укурком номер три. Господи боже, сколько же их приехало на том мотоцикле? Он что в чьей-то сумке прятался или бежал за мотоциклом следом? И зачем он бьет своих же? Больно бьет!

Сжимаюсь в комок и наблюдаю, как он пинает своих подельников.

Я многое в жизни повидал, но чтобы такое…

Случайно оказываюсь в нужном месте в нужное время – хорошо, что решил побегать на лоне природы. Не зря. Вот не зря!

Примечаю Супердевочку сразу, как только начинает светать. Не могу не приметить. Выхожу из лесополосы к крутому склону и буквально прозреваю, обнаружив, кто расположился у самой воды вниз по берегу.

Она строит, окруженная нежным светом, жмурится и не замечает ничего вокруг. Издали слежу за тем, как она впитывает утро. Чем дольше смотрю, тем больше убеждаюсь, что в ней все с приставкой супер – и фигура, и волосы, и выражение лица.

Прекрасная девочка восхищалась природой, а я ею… Некоторые женщины созданы только для этого.

Как же хорошо, что я жаворонок, да к тому же поклонник физических тренировок. По утрам люблю задавать своему телу задачи посложнее валяния на матраце в разных позах, тем более что матрац даже не мой, а гостиничный. Всерьез собираюсь подойти познакомиться с утренней пташкой. А что? Мне можно, я парень холостой, хотя уже и двадцати девяти лет отроду.

Каких-то пять минут ходьбы по тропинке вдоль реки, и я буду рядом. Она не успеет от меня скрыться.

Подошел, мать вашу! Познакомился…

Кажется, меня опередили.

Вдруг замечаю, как перед Супердевочкой появляются двое придурков. Словно из ниоткуда выпрыгивают, как черти из табакерки. Поначалу даже не замечаю их байка, а ведь слышал гул мотора. Они начинают на нее бузить, а девчонка падает, пытаясь от них удрать. Вроде показалась опытной бегуньей, и так глупо подставилась… На расстоянии чувствую, как ей больно, но хуже того – к ней еще и лезут. Меня передергивает, когда один из этих придурков пинает ее в живот.

Со всех ног несусь туда.

Я в своей жизни очень много бегал, когда-то даже ставил рекорды. Однако сегодня, кажется, двигаюсь как черепаха, тогда как Супердевочке очень нужна моя помощь.

К тому моменту как вылетаю на пляж с тропинки, идущей вдоль берега, девчонку уже успевают изрядно помять. Морщась от скрежета собственных зубов, я отпихиваю от лежащей на камнях несчастной первого шкета. Он мелкий и, скорее всего, тупой, если не поспешил скрыться, слыша мое приближение. Точно шкет. Мельком замечаю, что ему лет восемнадцать-двадцать, не больше.

Второго шкета я буквально отрываю от девчонки, с силой отшвыриваю в сторону. Рост и масса тела легко позволяют мне совершить такой маневр, не зря за свою жизнь провел столько часов в спортзале, в руках достаточно силы.

Дальше планку у меня срывает окончательно. Начинаю пинать ушлепков куда попадаю. Они уже деморализованы, валяются на камнях и вяло стонут, прикрывая головы руками, а я все продолжаю свою воспитательную работу, никак не могу остановиться.

После очередного резкого поджопника другу, второй поднимается и, харкнув на камень кровью, бросается к своему драндулету. Даю нового пинка оставшемуся придурку, и тот неожиданно тоже превращается в спринтера – мчит следом за первым.

Я бы помчал следом, задержал гадов, чем-нибудь связал для верности, но позаботиться о Супердевочке кажется более важным. Она продолжает лежать на камнях, несмотря на то что ее уже никто не держит.

Изнутри скребет мысль, что девчонка могла схлопотать серьезную травму. Женское тело – хрупкая вещь. Бросаюсь вперед, становлюсь на колени, тяну к ней руки, а она отшатывается в сторону и начинает скулить, как будто я собираюсь ее бить.

Ничего из-за слез не видит, старательно размазывает их по грязным щекам и трясется всем телом.

– Что ты, милая? Все кончилось, они ушли и больше ничего плохого тебе не сделают, – говорю максимально ласково.

Обычно от меня ласковостей не дождешься, я вообще человек по натуре жесткий. Но на племяшках натренировался. Разговариваю с Супердевочкой ровно тем же тоном, как и со своей четырехлетней племянницей Ангелиной. Надо же как-то найти подход?

– Ты в порядке, милая?

И надо же, она ведется, подается ко мне, преданно заглядывает в глаза и лепечет:

– Вы не один из них?

– Нет, что ты, милая, нет.

Простого заверения оказывается достаточно, чтобы девчонка потянулась ко мне, обняла и решила использовать мою белую футболку в качестве жилетки или полотенца, сначала даже не понимаю, чего именно.

Неловко обнимаю ее, а самого аж потрясывает из-за переизбытка адреналина и в то же время приятных эмоций от неожиданной близости. Супердевочку и обнимать супер – кто бы мог подумать? Но это как же она натерпелась, что полезла к совершенно чужому мужику плакаться?

– Дай я на тебя посмотрю, – прошу, настойчиво ее от себя отстраняя.

Аккуратно беру за подбородок, разглядываю левую сторону лица и морщусь, видя, как та буквально на глазах опухает, а на скуле ближе к виску виднеется ярко выраженный след от вдавленного камня с острым краем. Кое-где прорвал нежную кожу.