Несчастная любовь как проклятье… Хочется забыть, убежать, никогда не видеть объект своего обожания. Но все твое существо словно приковано нерушимыми железными оковами к тому, кто навсегда забрал твое сердце…

Кто мог любить так страстно,

Как я любил тебя?

Но я вздыхал напрасно,

Томил, крушил себя!

Не знатен я, не славен, —

Могу ль кого прельстить?

Не весел, не забавен, —

За что меня любить?

Я плакал, ты смеялась,

Шутила надо мной, —

Моею забавлялась

Сердечною тоской!

Во тьме лесов дремучих

Я буду жизнь вести,

Лить токи слез горючих,

Желать конца – прости!

Н. Карамзин

Когда б имел златые горы

И реки, полные вина,

Все отдал бы за ласки, взоры

Чтоб ты владела мной одна…

Русская народная песня

Москва, Китай-город,

1771 год, Сентябрь

– А ну прочь с дороги! – раздался позади Вареньки грозный низкий голос. И тут же коренастый страшный мужик со злым лицом подстегнул лошадь, запряженную в телегу.

– Осторожнее, Варвара Дмитриевна, – заметила Матрёна и, ухватив девушку за локоть, подтянула ее ближе к себе.

Девушки проворно отошли в сторону, прижимаясь к домам, уступая дорогу большой телеге, запряженной дряхлой лошадью, которая проехала мимо. За телегой следовали четыре каторжника в черных робах, которые в руках держали железные палки-крюки. Мешки-колпаки на их лицах имели прорези для глаз и ртов. Замерев от ужаса, девушки оглядели телегу, доверху наполненную обезображенными чумой трупами.

В следующий миг Варя вздрогнула от сильного звона колокола, который разносился страшными громовыми ударами по всей округе.

– Слышите, барышня, опять в набат бьют! – с тревогой выпалила горничная, опасливо оглядывая неприглядную узкую улицу, которая вела в сторону Кремля, и посматривая на многочисленных мужиков, проходивших мимо. У некоторых из них за пазухой виднелись палки.

– Сколько народу, – бросила Варенька, поежившись. – Как бы нам до чудотворной иконы поскорей дойти.

– Домой, наверное, нам лучше вернуться, Варвара Дмитриевна!

– Нет, Матрёна. Мы только к иконе приложимся и сразу домой, не бойся, – пролепетала девушка, таща за собой горничную и протискиваясь вперед по грязной дороге, уворачиваясь от многочисленного гудящего простого народа, который двигался по улице наравне с ними.

– Говорила я вам, барышня, что не дело это, идти одним! Ведь батюшка запретил вам! – не унималась, ворча, Матрёна, но все же шла вслед за Варей.

– Матушка так больна. А вдруг чудная икона поможет, и зараза отступит? – бросила ей через плечо девушка.

Колокол на Спасской башне Кремля бил все тревожнее, и девушки, прижимаясь друг к другу, пробирались к заветной цели.

В те тревожные дни в Москве было неспокойно и страшно. По всему городу и окрестностям свирепствовала чума, занесенная в Российскую империю солдатами после русско-турецкой войны. Тысячи жителей умирали в городе ежедневно. Черный дым от костров, которыми окуривался от заразы воздух, охватил почти все кварталы и улицы. Во многих монастырях были открыты чумные лазареты и больницы. Власти города не могли справиться с ситуацией и остановить распространение страшной болезни, оттого бежали из Москвы в свои загородные имения и другие города, как и многие помещики.

Теперь городом, охваченным чумой, управляли военные во главе с генералом Еропкиным, пытаясь хоть как-то контролировать ситуацию. Для сбора и вывоза трупов были пригнаны колодники, осужденные на каторгу. Они обходили город и собирали на повозки трупы прямо с улиц и из домов, зараженных чумой, а затем свозили их на кладбища и зарывали в общих могилах без отпевания. Умерших, не успевали хоронить, а безвластие породило мародерство.

Семейство Вареньки Андреевской было одним из немногочисленных дворянских родов, которые еще не покинули чумной город и надеялись на то, что страшная болезнь не затронет их дом. Однако на прошлой неделе заболела чумой ее мать. Услышав от людей, что есть некая чудотворная икона Боголюбской Богоматери у Варварских ворот, дарующая исцеление, девушка решила отправиться к ней и помолиться. Сегодня, несмотря на строгий запрет отца, Варя, взяв с собой лишь свою горничную Матрёну, тайком улизнула из дома и направилась к Кремлю, где находилась икона Богоматери.

– О Боже! – вскрикнула испуганно Матрёна, нечаянно запнулась за некоего человека в рубище, что полулежал на мостовой. Старик поднял на них лицо, обезображенное черной язвой, и простонал.

Девушки вскрикнули от ужаса и шарахнулись от него, поспешив быстрее вперед. Наконец они достигли окраины площади, и перед их взорами предстала огромная толпа. Вся площадь была заполнена недовольно гудящим разномастным народом. Некоторые горожане размахивали палками и топорами. Ворота в Кремль были настежь распахнуты, и девушки с ужасом увидели разъяренных мужиков, которые громили лавки и охранные посты.

– Барышня, надо идти домой! Я боюсь! – завопила горничная, схватив девушку за руку.

– А как же икона? – несчастно вымолвила Варя.

– Спрятали нашу икону! – раздался сбоку от них скрежещущий низкий голос старухи в рубище, которая зло окинула взглядом Варю, одетую в простое платье из дорогой ткани. – Этот проклятый епископ не дает увидеть нашу заступницу! Ну щас мужики ему покажут!

Девушки переглянулись, не понимая, что им делать. Не прошло и пяти минут, как на площади началась толчея и неразбериха.

– Сбежал! Сбежал епископ! Найти его! – кричали со всех сторон мужики, размахивая топорами и палками.

Епископ Амвросий, опасаясь еще большего распространения «черной смерти», запретил людям прикладываться к чудотворной иконе и для верности приказал снять Боголюбскую Богоматерь с ворот Кремля. Именно это и послужило поводом для яростного недовольства народа и последующих беспорядков в городе. Узнав, куда увезли чудотворную икону, разъяренная толпа хлынула в сторону Донского монастыря. На площади началась страшная давка, людская масса через пару минут стала неуправляемой.

Непонятно как Вареньку оттеснили далеко назад к домам, и она потеряла из виду Матрёну. Ее испуганный возглас с именем горничной утонул в многочисленном шуме взбудораженных голосов. Она испуганно озиралась по сторонам. Со всех сторон ее толкали и пихали люди с недовольными перекошенными злобой лицами. Варя пыталась сопротивляться, но все же оказалась вовлеченной в кричащий неумолимый людской поток. Сильно испугавшись разъяренных диких людей, которые, хаотично перемещаясь из стороны в сторону, громили все на своем пути, девушка попыталась свернуть направо, на соседнюю улицу, но ее вмиг притиснули к телеге с хворостом, едва не раздавив. Варенька закричала от боли, чувствуя, как на нее надавил грузный мужик, который пытался протолкнуться вперед.

– Чего орешь дура?! – прохрипел мужик, сверкая на нее недовольным взглядом. Вареньке удалось повернуться к нему лицом, и она испуганно прижалась к телеге. – Чего встала? Проходи! Всех бы вас, богачей…

Девушка испуганно замотала головой, видя, как страшный мужик с перекошенным от злобы лицом занес над ней руку с палкой.

– А ну не тронь ее! – раздался громовой голос рядом, и в следующий момент какая-то сила отдернула угрожающего мужика назад. Варя расширившимися от испуга глазами увидела, как высокий человек в темных неприглядных одеждах, ударив в лицо напавшего на нее мужика, отшвырнул его в сторону скобяной лавки. Тут же сильная рука мужчины, который вступился за нее, ухватила девушку за плечо и дернула ее в сторону. Варя отлетела за телегу, уткнувшись в стену дома, и резко обернулась, ничего не понимая.