Ярослав, сын Владимира, склонив голову пред великими предками и желая мудрым слыть, добавил к поставленным ими целям новые:

– Крепить целостность Руси и правовую жизнь страны единым для всех сословий установлением по имени «Русская правда», обновлённым совокупностью важнейших для державы законов, сотворённых всеми поколениями российских народов. Учесть при этом следует, – продолжил Ярослав, уже Мудрый, – необходимость преемственности древнейшей жизни славянской и жизни теперешних дней. К тому ж, добавлю, нам следует родниться дружбой и кровно со всеми ближними и дальними странами. И ещё, желаю народу нашему оставить потомкам память о себе летописями правдивыми, дабы им ошибки наши не повторять и успехи наши развивать.

Участники Веча, внимая мыслям великих князей и отзываясь на них в душе каждый по-своему, поручили Послу Истории напомнить некоторые из важных событий Владимировых времён и ближайших к ним веков. Многое из чрезвычайно значимого зарождалось в тех летах для российского будущего…

***

В тот день над степью полыхал невиданный небесный жар. Горячий воздух Серпня обжигал лица и тела людей. Облака пыли затмевали висевшее на западе тёмно-красное Светило, по степи нёсся топот тысяч копыт. Дорога к столице пустела мгновенно. Вдоль великой реки домой возвращалась победная рать. Власть князя вновь утвердилась в землях взбунтовавшихся славян.

«Надолго ль?» – усмехнулся Владимир, перебирая в памяти события последних дней. Думать о неприятном не хотелось. Князь был утомлён. Карать восставших непросто. Короткие, но беспощадные схватки, поджоги, резня, полонение недругов требуют много труда и сил. Да и прошедшая ночь немало сил отняла: мёд был крепок, а новые наложницы неутомимы.

Князь вновь усмехнулся, припомнив одну из полонённых дев. Особо младую и как вихрь неуёмную. Сейчас она бредёт в толпе красавиц, отобранных князем для жертвоприношения богам.

Князь посерьёзнел, вспомнив о богах, насупился. Уж не один год, как по его указу построено святилище богов. На одном из киевских холмов днём и ночью пылает круг из восьми костров. В центре огненного круга – мироправитель Перун, бог грома и молнии. Голова из серебра, усы золотые. Поодаль – ещё пять важных богов: Хорс, Даждьбог, Стрибог, Семаргл, Макошь. Боги на все случаи жизни. И прежде всего – как символ его княжьей власти. Для исполнения его надежд. Для защиты рубежей. Для единения славян. Это князю сейчас особенно важно. Силой да страхом, он понимает, людей в княжестве не удержать. Ни знатных, ни простых смертных.

В доказательстве истовой веры князь ничего не жалеет. Ни золота, ни серебра. Тем паче людей, особо челяди-рабов, из крови которых на Руси было всегда хоть пруд пруди. Пруд сейчас не прудили без нужды, но жертвы приносили. Всякий раз, как надо было задобрить или отблагодарить богов. Из числа не только пленных или сторгованных на ближайшем рынке рабов, но и по жребию – из семей свободных славян и варягов. И повели тогда боговерцы-отцы своих сыновей и дочерей к капищу на заклание идеям и истуканам, положив тем непреходящий обычай, унесённый российской жизнью в далёкое будущее.

«И осквернилась кровью земля русская и холм тот», – запечалится автор знаменитой летописи много, много времени спустя, указывая на великие, опять же кровавые, примеры сопротивления инакомыслящих людей языческому жертвоприношению.

Князь продолжает размышлять под мерный стук копыт… Жизнь идёт своим чередом. Большие надежды на своих богов не оправдываются. Конечно, народ Руси чуть присмирел. И всё же он, как прежде, разрознен и в силу этого противоречив. А с внешним миром всё больше беда за бедой, торговать с ним всё несподручней, послам общаться непросто. Уменьями, обычаями, ремёслами не поделиться. Слишком различны нравы, слишком разные взгляды на мир. Многое, очень многое в жизни с соседями не стыкуется. Напротив – отъединяется…

Владимира не тревожит жестокость его богов. Она естественна в этой жизни. Как жестокость сегодняшней жары, лютого холода прошлой зимой, постоянных вражьих помыслов. Да и не жестокость это. Это древний закон жестокой жизни. Тревожит другое. Как со множеством богов жить славянам в единстве и общей с миром жизнью? «Почему у иных народов, вокруг нас живущих, есть свой единый бог? – размышляет князь. – Неужто оттого, что их бог создал эти народы, а мы своим народом создали своих богов? Что первично в мире этом? Кто был вначале? Человек или боги? А землю кто создал? Кто потом на ней людей размножил?.. Выходит, что есть тот, кто сотворил землю и моря, зверей и птиц, и нас, людей. Кем же должен быть такой творец, коли не богом? Кому ещё по силам творения такие?» Вопросы, вопросы, вопросы…

Трудные мысли об этом и многом другом пришли и уже не покидают великого князя. И мысли эти становятся великими. Князь ищет выход. Для входа в неведомое – новое тысячелетие…

Старая вера в языческих богов понятна князю. Она хороша для умиротворения того, что неизвестно, непонятно, странно, страшно на земле. Для всего такого языческие боги полезны. Но все они сами по себе. Каждый для разных, разделённых случаев жизни. А ей, дабы шла она успешно и всегда вперёд, нужен единый, всеобъемлющий бог. Тогда люди княжеств большой страны станут единым народом. Вера должна явиться той божьей стрелой, что в своём бесконечном полёте прочертит путь жизни страны по имени Русь.

Пошёл восьмой год княжения Владимира. И мало, и много; впрочем, для великих дел достаточно. Вполне. Тем паче что жизнь быстротечна. Уже истекает его чрезмерно контрастное двадцативосьмилетие. В кое прожиты годы уязвлённого детства сына рабыни; раннего мужания в поисках опоры из варяжских дружин; мятущиеся годины кровной мести, вакханалий, разбоев; потрясающие времена коварств, побед и славы; тернистые лета противоречивых исканий, тоски по неизведанному, внезапной слепоты, чудесного прозрения. Настала пора целенаправленных поисков, духовных озарений…

Совет воевод, жрецов и других достойных людей длится немалое время. Всех волнует вопрос: какая вера верна? Религий на свете много. Нужна одна. Основой близкая душе славянского народа. Терпимая к другим народам, к их богам.

В великокняжеском тереме ответ на этот и многие другие вопросы уже висел как будто в воздухе. Но вновь появлялись сомнения. Наступил момент – они стали преобладать. В душной атмосфере собранья застойно завис вопрос: а есть ли вообще истинная вера в мире поднебесном?

И тогда раздался твёрдый голос Владимира:

– Есть такая вера! Вера в Христа! Бога православного! Бога великого множества правых в выборе веры славян!

Князь замолчал средь молчания совета. И в этой тиши вновь зазвучали его вещие слова. Размеренно, как время бытия. Уверенно, как неизбежность прихода рассвета:

– Это не вы выбираете веру, это Бог избрал Русь!

Решение принято. Крестить Русь. Но как? Это сложный вопрос. Чтобы реформировать – надо верно предвидеть. Предвидеть – значит мудро управлять. Это князь понимает. Приподнять бы завесу времени… На три года, на пять, лучше – лет на сто или на тысячу. И прошлую жизнь забывать негоже. Да и в сегодняшней разобраться надобно. Страна славянская полна противоречий. Как их разрешить, чтобы новую веру принять душою? Так, чтобы это понятно было всем?

Советники идут чередою. Князь призывает их по одному, дабы получить искренний и разумный совет. Но искренность и разумность не всякий раз в тех советах находит. Ибо каждый желает своё нашептать, выгоды свои в крещении видя. Одни толкают князя к указу жестокому: крестить всех поголовно, согласия не спросив, и в краткие сроки. А кто воспротивится – казнить или в яму бросить для поумнения. Остальные покорнее станут и бога нового примут скоро. А о душе своей пусть каждый сам печётся. Другие советники подождать с крещением увещевают. Говорят, осмотреться ещё нужно. Некоторые указывают на разногласия старой и новой религий, на возможность из этого бунтам происходить.