Когда мы возвращались домой после неудачной попытки проводить дорогого питерского гостя, то по дороге забрели в один магазинчик на окраине. Пока Зоя с детьми выбирала, чего бы им взять на перекус, я стояла в стороне, и ко мне подошел мальчишка, вероятно, даже помладше этого (лет четырнадцати). Без облома он сказал мне: «Есть мелочь? Полтинник разбить. В очереди стоять не хочу». Собственно поэтому я не надеваю кеды и крашусь поярче, когда выбираюсь погулять, как взрослая.

Вот мы и тронулись. Пока наш вагончик медленно поднимается наверх, я успеваю отметить, что извилин на «трассе» не так уж и мало. Да и высота не настолько крохотна, как кажется, когда стоишь рядом, вне действа. Уже через мгновение после того, как мы оказываемся на самой высокой точке аттракциона, наш вагон резко и с огромной скоростью пускается в дальнейший путь. Вот тут и улетучиваются абсолютно все мысли! Накрывает страх. Меня такую взрослую даму. И вот уже через какие-то считанные секунды, я, как будто со стороны слышу свой собственный смех. Да, смех. Такая дебильная реакция на легкий экстрим. Вскоре и Максимка начинает смеяться. То ли позднее меня поймал похожие впечатления, то ли просто решил поддержать компанию хохочущей трусливой тети… Поворот за поворотом. Каждый все резче и резче. Пожалуй, перед таким перемещением в пространстве было бы не лишним пройти спецподготовку. Но, не смотря, на пережитый страх, из вагончика мы выходим довольные и улыбчивые. Оба: мой трехгодовалый племянник и я – взрослая особь.

Вот так детский аттракциончик! А взрослые, пожалуй, вообще теперь буду обходить за километр.

– Мама! Мам! – радостно восклицает Максим, когда мы возвращаемся к своей группе поддержки. – Ты видела, как мы поворачивали?! Видела?!

– Видела, видела! – улыбается Зоя и переводит взгляд на меня: – Со спецэффектами: волосы назад!

– Да уж… – улыбаюсь в ответ, приглаживая распушившуюся прическу… – Суметь бы теперь расчесаться!

– Ну, если что, немного сменишь амплуа. Сделаем тебе стрижку, как у Артура… – посмеивается Зоя. – Машинка дома есть. Можем прямо сегодня организовать!

– Спасибо, конечно, за предложение. Но, пожалуй, в таком случае я лучше похожу с запутанными волосами.

– Боишься, что Дима, отменит планы на тебя, если узнает, что ты отстригла свои косы?

Секунд десять я молчу. Сначала с подозрением посматриваю на сестру, а после перевожу взгляд на малявок. Те, будто их недавно подзарядили, активно резвятся друг с другом. Заметно, что после аттракциона Максимка изрядно подобрел: с каким энтузиазмом возится с младшим братом! Будто минут двадцать назад и не заявлял о том, как ему «надоело играть с ним в эти детские игры».

Так с чего бы это Зоя вспомнила о Димке? И какие ещё планы?!

В сердце закрадывается надежда, что Дима всё-таки со мной не расставался. Ведь, похоже, моей сестрице известно что-то такое, что неведомо мне…

– Так. Давай без вот этих вот загадок! – наконец, отвечаю сестре и требую внятного ответа: – Говори напрямую!

– Эй, полегче! – вероятно, ощутив напористость, со смехом отмахивается Зоя: – Я всего-то увидела сообщение от твоего Ди из Хабаровска: «У меня есть кое-какие планы. Может, обсудим?» – слова из сообщения она произносит, будто интригующе, и сразу после отдаёт мой мобильник, который я оставила ей, уходя на аттракцион.

Я забираю телефон и, не прочитав сообщения, убираю его в карман толстовки. Что уж скрывать?! Я слегка разочарована. И, наверное, больше не тем, что Дима из Питера всё-таки откололся, а тем, что, оказывается, до сих пор способен вызывать лёгкое трепетание где-то в области между солнечным сплетением и животом… А с его теской из Хабаровска, да, я переписываюсь. Бывает, что он звонит. Но чаще все-таки пишет. Наше общение – с его подачи. И это прямо правильно! Да и вообще он милый. И не пропал после отъезда. Как некоторые!

– А о каком Диме ты подумала? – решается поинтересоваться Зоя, когда мы уже уходим в другую сторону парка.

– О том, что написал, – берусь соврать, но, судя по следующему заявлению сестры, получается у меня это неправдоподобно.

– Ну да уж! Потому и не стала читать! Сдаётся мне, катероводец всё не выходит из твоих мыслей.

В ответ я смеюсь. Ну, надо же было так обозвать профессию благородного петербуржца!

– Катероводец… – повторяю медленно, будто пробуя это слово на вкус. – Теперь уж точно не выйдет, после такого-то именования!

Через пару часов мы вернулись домой. А Ди из Хабаровска я так и не ответила. Надо бы его, кстати, переименовать. Ни к чему ведь теперь эта шифровка. Вот я сразу и переименовываю его в Диму, но писать в ответ не решаюсь. Чего-то нет настроения, да и интрига была слабее, чем то, что я вспомнила и почувствовала.

Бесит!

Бесит!

Да как же бесит!

– Все в порядке? – ко мне в комнату заглядывает Зоя.

– Я сказала это вслух? – отвечаю вопросом.

– Ага! Но скорее громко сказала. Так что тебя так бесит? – снова интересуется сестра, после чего заходит в комнату и закрывает за собой дверь.

– Смею предположить, что ты догадываешься…

– Ну, что в деле замешан катероводец – то да. Но вот что конкретно…

– Зачем ты меня смешишь?! – возмущаюсь, подавляя смех (реакцию на новое прозвище Димы). – Ты же видишь, что я злюсь!

– Ну, извините! – с иронией произносит сестра. – Так что, расскажешь?

После нового вопроса я выдыхаю, чтобы успокоиться и собрать мысли. Сложно. Но, подумав ещё немного, наконец, выдаю:

– Бесит, что у нас с Димкой вот так все закончилось. Как будто и не закончилось! В общем, осталась недосказанность что ли… Лучше бы сказал напрямую: «Лена, у нас ничего не будет», ну там: «ты много улыбаешься».

– Слишком много улыбаешься… – добавляет Зоя. Тоже, кстати, улыбаясь. Этому высказыванию я не придаю значения, ведь сама ляпнула первое, что пришло в голову.

– Или: «Ты одеваешься как будто в магазинах для подростков…» – продолжаю вторым примером, который пришёл на ум.

– Как в магазинах для озабоченных подростков, – вновь плюсует к сказанному мною сестра. Что ж! Я уловила. Это она имеет в виду мою мини-юбку-сетку, пышную такую, суперкороткую. И еще корсет, похожий на белье, но в лисичку. Узор такой. Маааленькие лисички. И еще черные капронки в горошек. И парочка обтягивающих футболок с диснеевскими принтами и глубоким декольте…

– Ну, в общем, мысль ты поняла… – подвожу итог, оставив без ответа и новый комментарий, вероятно, предназначенный для поднятия моего настроения.

– Поняла, – отвечает Зоя и выдает следом неожиданный совет: – Ну, так позвони ему.

– Что?! – я просто в изумлении.

– Позвони ему, да и спроси. Ну, на дурака: «Чего не звонишь?» Тут он пожалеет тебя, вроде: «Ах, какая глупышка!» И возьмется мягко объяснить, что вы не пара. Разница в возрасте и все такое. Ну, или еще что-то придумает. Но, по крайней мере, точно объяснит, что у вас закончилось…

– Значит, ты не рассматриваешь вариант, при котором он не станет объяснять, что закончилось?

– Ну, знаешь, на расстоянии быстро можно забыть человека. Тем более, когда по близости маячит боль прошлых лет. Короче, позвони. С тебя не убудет! И, возможно, полегчает… – с этими словами Зоя покидает мое унылое общество. А я остаюсь стоять в той же закрытой позе, сомкнув руки на груди. В ней и выдала откровение сестре. Так что не всегда все вот эти общеизвестные штуки (как трактовка невербальных знаков) работают. Может, и Дима вовсе не отказался от затеи продолжать общение со мной, как это логичнее предположить. Вдруг у него что-то случилось, из-за чего ему просто не до этого. Ведь ни я, ни Зоя не знаем, что у него сейчас там происходит. Но эта «боль прошлых лет»… Да что же там за «боль», что Димка так легко поддался искушению закрутить в командировке? И порой смотрел на меня с неподдельным любованием, будто прежде-то и вовсе не встречал ни одной симпатичной девушки… Однако периодически он действительно вел себя странно. А в особенности странность набрала обороты к концу его пребывания во Владивостоке. Ведь что это за поведение было в гостинице? Он, что, хотел затестить близость со мной? Ну, для сравнения. И подойти к делу с холодной головой, максимально беспристрастно, потому и начал закидывать удочку на расстоянии вытянутой руки. А, быть может, Дима просто так отшивал меня? Ну, я должна была обозвать его нахалом и сказать, чтобы он больше не смел принимать какое-либо участие в моей жизни. И тогда бы он со спокойной душой в тот же день улетел своим срочным рейсом, о котором бы и не сказал. Хотя он и так не сказал!