— Фу, — высказал своё мнение Гарри. — Капля никотина убивает лошадь, ты в курсе?

— А хомячка разрывает на куски, — мрачно ответил Дадли, откашлявшись.

Подростки переглянулись и нервно рассмеялись.

— А с тобой можно иметь дело, — отсмеявшись, заметил Гарри. — Не такой уж ты и тупой, как брешет тётка Роулинг.

— Это кто такая? — Дадли напряг извилины, но так и не смог вспомнить этого имени.

— Да так… одна предприимчивая мадама. Что делать будем?

— Домой идти надо, маман волнуется наверно, — Дадли с сожалением затушил сигарету о бордюр и достал из кармана мятную жвачку. — Я что-нибудь придумаю, ты не беспокойся. Они ж во мне души не чают. Надеюсь, не убьют…

***

В холле дома номер четыре по Тисовой улице горел свет. Дадли позвонил в звонок и уже через несколько мгновений дверь распахнулась. На пороге стояла Петуния Дурсль, можно было подумать, что она караулила под дверью. Впрочем, судя по её реакции, скорее всего, всё так и было.

— Дадличек! Слава богу, а то я уже начала всерьёз волнова… волнова… — увидев племянника, она ошеломленно замолчала, лишь открывая и закрывая рот. Что делало её похожей на старую высушенную воблу.

Видимо, подобное сравнение пришло в головы одновременно и Гарри, и Дадли. Подростки переглянулись и рассмеялись.

— Что произошло? — Петуния посторонилась, пропуская их в дом. Жалость к ребёнку, пусть даже ненавистному племяннику, боролась в ней с ненавистью и завистью к магам.

— На нас напали, — Дадли провёл Гарри в гостиную, где Вернон Дурсль в это время смотрел телевизор, и усадил на диван.

— Вернон, звони в полицию! Звони в полицию! — снова заистерила Петуния, принявшись осматривать и ощупывать сына на предмет видимых повреждений.

— Не надо полицию, — поспешно возразил Дадли. — Мы их немного того… поколотили и напугали.

— Этими вашими штучками? — Петуния, не преуспев в поиске боевых ран сына, недовольно уставилась на племянника.

— А что мы могли сделать? — встал на защиту кузена Дадли. — Их было много и у них были ножи. Я вырубил одного… нет, двух. Но их всё равно было слишком много, и они были старше нас. Тогда Гарри как колданёт им в лоб, а я как…

Под выразительным взглядом кузена, Дадли поумерил пыл и фантазию и скромно закончил:

— Ну, в общем, если бы не он — они бы меня убили. Но они больше никогда-никогда не появятся в Суррее, Гарри об этом позаботился.

— Ох, мальчики, — Петуния прижала к себе сына, обильно поливая его шевелюру материнскими слезами. Потом, неохотно выпустив его из своих объятий, сходила в ванную комнату за аптечкой и начала обрабатывать рану на голове племянника.

Вернон Дурсль молча буравил Гарри взглядом, но не отважился ничего сказать. В этой семье главной явно была Петуния. И если она считала необходимым позаботиться о мальчишке, значит пусть так и будет.

— Рана очень серьёзная, — заметила Петуния, — как бы не пришлось ехать в больницу, накладывать швы.

— Я отлично себя чувствую… тётя, — поспешил успокоить её Гарри. Но в это сложно было поверить, видок у него был, прямо скажем, не цветущий.

— Кровищи было море, — Дадли задумчиво жевал губу, рассматривая рану кузена. — Но, кажется, она уже заживает. Я думал… они его убили.

— Если почувствуешь себя хуже или если завтра не станет лучше… — Петуния на мгновение замолкла. Ей очень не хотелось объясняться с врачами, а возможно ещё и с полицией, но — возможно впервые в жизни — здоровье племянника её волновало больше, чем мнение общественности. — Если не станет лучше, утром поедем в больницу.

И снова Вернон не решился спорить с женой.

***

Уже ближе к утру, когда обитатели дома номер четыре на Тисовой улице наконец разошлись по своим спальням, Гарри Поттер растянулся на своей кровати и усиленно размышлял. И размышления эти нельзя было назвать радужными. Почему? Да потому, что Гарри Поттера вот уже несколько часов как не существовало в этом мире.

«Как, Кузнецова, как ты снова могла в это ввязаться?! А главное, без верного Улы! И где этот рыжий «недобиток» летает на этот раз? И что он там бормотал о какой-то ведьме?»

Впрочем, последний вопрос Полину Кузнецову — девятнадцатилетнюю девицу родом из русского города Семипендюринска, Зареченского района — волновал мало. Поскольку все её подруги — одна из которых была, по заверению Улы, ведьмой — остались в этом самом славном Семипендюринске.

А она, Полинка, как-то оказалась в тушке Гарри Поттера, из зачитанной ею до дыр серии книг про магию и волшебство. Водился за ней такой грешок. Всякой мистической фигнёй она увлеклась после того, как однажды случайно вляпалась в эту самую фигню по самые уши.

В позапрошлом году с Полиной произошла удивительная вещь. Сейчас она уже не была уверена, происходило ли всё на самом деле или ей просто приснился очень странный сон. Довелось ей поучаствовать в одном эксперименте. Звучало-то всё заманчиво: есть ли прошлая жизнь, существует ли реинкарнация и прочее, и прочее.

Эксперимент оказался тухлым, и Полина впала в кому. При этом её ментальное тело взяло и отправилось путешествовать в прошлые жизни. Очнулась она где-то в очень средневековой Англии, в разгар какой-то большой войнушки. Там она познакомилась со своим Помощником.

Помощниками называли обыкновенные человеческие души, закончившие свои мытарства и скитания на земле. У каждого человека есть свой Помощник, обязанный помогать ему во всех делах и приглядывать за его душой. Помощника Полины звали Ула. Ула Недобитый Скальд и далее, и далее… при жизни он был викингом.

Под его «чутким» руководством Полина моталась по своим прошлым жизням, выясняя, чего же она такого сделала нехорошего, что всё резко стало плохо. Местами даже было весело, когда не было совсем уж грустно.

Перед тем как благополучно переправить Полину домой, Ула предупредил, что отныне её и так не совсем спокойную жизнь могут сопровождать всякие опасные происшествия, за которые он не в ответе. И посоветовал ей — если вдруг она снова когда-нибудь куда-нибудь вляпается и почувствует, что Ула не является её спасать — позвать его.

Правда сама она этого сделать не могла, поскольку в обычной жизни люди не видят своих Помощников. Зато их отлично видят ведьмы, а одна из подруг Полины — опять-таки по заверению Улы — потомственная ведьма в каком-то там поколении. Вот только он так и не сказал — кто именно.

«Но ведь я сейчас и сама ведьма… то есть маг. Значит, я должна видеть Помощников. Если только они вообще существуют в этом мире. Тётушка Роулинг о них не писала… кто знает, что это вообще за мир такой. А может это просто бред, нехило меня приложило чем-то… а чем, кстати?»

Последние минуты в своём собственном теле Полина помнила плохо. На майские праздники в Семипендюринск приехала её подруга Миха, Михайлина то бишь. В семье Мишки придумывание имён для детей давно превратилось в своего рода конкурс «Придумай имя — поиздевайся над ребенком!»

Миха приехала тридцатого апреля аккурат на Вальпургиеву ночь, которую в Семипендюринске очень любили. В этом милом городке к ведьмам вообще было самое лояльное отношение ещё с незапамятных времен, а с начала девяностых Семипендюринск начал напоминать Лысую гору в миниатюре.

На каждой улице открылось с десяток заведений с броскими названиями типа «Путь в себя», «Черное шаманство», «Семипендюринские знахарки», «Гадания бабушки Марты» и так далее. Разумеется, всё это было враньём, на которое покупались не искушенные в подобных делах туристы, но людям нравилось.

В ночь с тридцатого апреля на первое мая обычно тихий городок — оживал. «Мистические силы» активизировались в предвкушении весёлой ночки, богатеньких туристов, хлеба и зрелищ. Хлеб, впрочем, обычно употребляли исключительно в жидком виде. На главной площади города в Вальпургиеву ночь выступали разные — известные и не очень, обычно не очень — местные группы с говорящими названиями, типа «Глючные котята».

В этом году на майские праздники в Семипендюринске собралась почти вся родня Михи, чем сама Мишка была не слишком-то довольна. А вот Полину этот факт порадовал. Родственников подруги она уважала, некоторыми даже восхищалась. Праздники обещали быть весёлыми…