– Солнце моё! Да благословят Боги тебя! Ах, что за чудная ночь была, я в наипрекраснейшем настроении! – поприветствовала царица-мать своё дитя.

– Да пошлют Вам Боги своё благословенье и долгих лет жизни, матушка!

– Что с тобой, Энна? На тебе совсем лица нет. Наби, принеси для моей дочери свежих фруктов.

– Слушаюсь, Ваше Превосходительство. – покорно ответил слуга, стоявший у дверного прохода.

– И подайте их в сад с фонтаном.

– Слушаюсь.

– Энна, пройдёмся. Я знаю,тебе придаст сил прогулка по виноградному палисаднику.

– Да, матушка, Вы так добры. Я плохо спала эту ночь.

– Моё материнское сердце догадывается, почему. Наступил брачный возраст, и прошедший звездопад говорит о том, что скоро ты станешь чьей-то женой. Не волнуйся, моя дорогая Энна, я и отец позаботимся о том, чтобы ты была не только в безопасности, но и счастлива. Как и я когда-то.

– Ах, если б я могла управлять звёздами, то повелела бы им не падать до тех пора, пока вода в Тигре не пересохнет и не наполнится вновь.

– Не говори глупостей. Брак-это не так страшно. Если захочешь, то будешь видеть супруга только на воскресном завтраке и праздниках. Не забывай, для девушки такого знатного рода, как ты, брак-это не любовный порыв, а взаимовыгодная сделка. Так поступали до нас, поступают и будут поступать. По той простой причине, что в природе человека заложено искать равного себе.

– Вы не правы, матушка, и не можете быть уверены за будущее. Одни Боги ведают об этом.

– Боги, да, но мы как люди, должны прилагать свои усилия для того, чтобы судьбы наших потомков были предопределены наилучшим образом.

– Что толку от потомков, когда речь идёт о счастье сейчас.

– Энна, ты ещё слишком юна. А вот и фрукты.

Наби принёс своим госпожам гранат, наливных яблок из царского сада и только что сорванный виноград.

– Прошу Вас.

– Спасибо, Наби.

Наби с оливковым цветом кожи и добрыми глазами покорно удалился. Почти за тридцать лет служения в царском дворце, он уже научился различать едва уловимые взгляды и жесты, и последующие за ними приказы.

– Скажи, что тревожит душу твою, дочь моя.

– Я знаю, что прошло ещё недостаточно времени, но всё же, кого Вы выбрали для меня? Что думает отец?

– Ты только не смущайся, дорогая моя! Ты же знаешь, мы выберем достойного тебя человека. Во всех смыслах!

– Я знаю, но я… , – не договорила Энхедуанна, вздыхая, как бы желая, чтобы всё само выяснилось, без Её участия.

Её мать поняла это, а посему взяла инициативу продолжить разговор на себя.

– Ты помнишь Наримана?

– Как? Он?! – с изумлением воскликнула Она.

– Ты же знаешь, что лучше него для тебя никого не найдётся. Главный визирь Энлильского совета, верный друг нашей семьи, да и первый красавец на наших землях. Это он подарил тебе Аббаль.

– Он?! Разве Нариман?!

– Что с тобой, дочка? Ты побледнела, неужели тебя не обрадовало наше решение?

– Я пойду к себе. Прилягу, что-то я не выспалась, и солнце сегодня меня всю опалило. До свидания, матушка.

– Хочешь я провожу тебя?

– Не стоит, но я возьму с собой виноград.

– Наби!

– Не надо, я сама. – перебив и взяв с собой фруктов, сказала Она и удалилась.

Меня зовут Чикачирони, и я не понимал Её эмоций в тот момент, растерянность граничила с какой-то непонятной радостью, а руки дрожали от неосязаемого страха. Я видел это, но не мог ничего сделать, ни сказать Ей. Быть и смотреть – это все, на что я был способен.

– Нариман? Он? Ах какое противоречивое чувство! Право меня переполняет страх, радость, волнение и предвкушение! Может это естественные переживания? Как я себя должна ощущать? Как мне теперь смотреть на него?

Но ведь он был женат… А вдруг я не буду также хороша, как его покойная жена, да благословят её Боги! Как странно, бояться и хотеть пойти на страх! Боги! От Абы до Эрешкигаля! Зачем мне слать то, о чём мечтать не смею я в самых сокровенных уголках своего сердца?! Вы могли послать мне любое другое искушение, но почему именно его? Ах… . – восклицала Она на кровати, после того, как вернулась в свои покои. В комнату постучала Аббаль, и Она замолчала.

– Госпожа, Вам плохо?

– Всё хорошо, Аббаль, можешь зайти перед ужином, но сейчас я хочу побыть одна – произнесла дочь Саргона Древнего так, как будто Она ни о чём не переживала.

– А, впрочем, чушь. Не хочу об этом думать сейчас. Где моё платье? Ох, ну как мне не думать! Ладно, всё брешь. Родители так решили. Да и никто кроме Богов не мог искусить меня настолько сильно! Я – дочь Саргона Древнего, и мне выпало судьбой стать женою человека, которого Я и боюсь, и о котором смею мечтать только в своих снах. Вы видели в ту ночь, когда сбросили звёзды с неба, мои переживания! И пробрались в мысли моей души! Хорошо… Нужно успокоиться и покориться. Да пребудет со мной моя вера!

Я слышал всё это, и не мог ничего поделать. Если бы я только мог вмешаться и успокоить Её! Но всё, что делал я, так это смотрел на платье, которое напоминало Её глаза в самый солнечный день, где на фоне виноградников и без того зелёные глаза блестели так, словно в них сокрыты все леса мира. И видел, как помогает Ей Аббаль, чтобы подчеркнуть и без того грациозную фигуру.

– Да здравствует Саргон Древний! Мудрейший из правителей, Справедливейший из судей, Благословенный Богами! Да пошлют ему долгих лет жизни и славного царствования все Боги от Абы до Эрешкигаля, и помогут наши молитвы в этом! Слава Саргону Древнему!

– Слава! Слава! Слава! – воскликнула толпа, с воздвигнутыми к небу руками. То был народ аккадский, верные слуги своего правителя. Люди ждали, что сейчас объявят о бракосочетании единственной дочери и наследницы. Всех волновал вопрос избранника. Новость, которая воодушевляла и волновала всех жителей Аккадского царства.

– Сегодня в восьмой день и седьмую ночь от месяца Наннары ваш царь сделает объявление.

– Слава! Слава! Слава!

– Внемлите! Говорит благословенный наш Саргон!

– Слава моему народу! Боги даровали мне самых преданных слуг и людей, и я молюсь за каждого господина и невольника, чтобы облегчилась их ноша по их возможностям – говорил правитель своему народу, дабы все были уверены в его любви и преданности, а затем продолжил. – Сегодня в восьмой день и седьмую ночь от месяца Наннары, я объявляю о женитьбе моей единственной дочери – наследницы Энхедуанны на главном визире Энлильского совета – Наримане. По этому случаю, будут проведены недельные празднества, розданы угощенья сиротам и невольникам, а в главном храме на реке Тигр будут проводиться песнопения на рассвете и на закате, просим всех разделить эту благую весть с нами! Помолимся и пожелаем праведного и многочисленного потомства для молодожён!

– Слава Саргону! Слава Богам!

Когда царь аккадский закончил свою речь, он ещё долго слышал ликование толпы. И ему, не только как правителю, но и как любящему отцу, было важно узнать о состоянии своей дочери в такой важный для всего государства день.

Саргону древнему удалось сделать невозможное. Он был любим не только народом, но и своей семьёй, хоть и семьёй он считал только свою дочь, преданного слугу Леата, и уже теперь не просто друга, а зятя – Наримана. Окружение не большое, зато преданное, ведь некоторые его предшественники не имели и того малого. С матерью Энны были весьма трудные и тяжелые отношения. Они были счастливы только первые пять лет, и ещё два года после рождения Энны, но, когда выяснилось, что царица больше не может рожать, а для царя необходим сын для продолжения рода и правления, то в этот момент отношения с Ташлултум стали очень натянутые. Он делил ночи с наложницами, а любая беременность прерывалась по приказу царицы. Саргон решился на отлучение жены от двора. Но как полагалось обычаям, с матерью уезжает и ребёнок. Так спустя всего год, его жена и любимица-дочка вернулись. При всём могуществе Саргона, ему было спокойнее с чадом под одной крышей. Отдав распоряжение на отдельные покои в другой части замка для матери его ребёнка, он смог найти приемлемое решение для себя. Отдалиться от когда-то любимой женщины, и никогда не разлучаться со своей единственной дочерью.Так одна из женщин повлияла на ход истории, где после продолжительных разъяснений и уговоров в Энлильском совете, все сошлись на том, что наследник будет. И им станет их дочь. Саргон безмерно любил Энну, но тех поступков и угрозы её матери не смог простить до сих пор.