Влияние развертывавшегося во Франции революционного процесса было столь сильным на Канта, что его социально-политические воззрения включили в себя республиканские положения. Так, Кант заявлял, что для осуществления вечного мира «гражданское устройство в каждом государстве должно быть республиканским», поясняя, что определяющими чертами республиканского устройства являются гражданская свобода членов общества, их подчинение как подданных единому общему законодательству и равенство всех перед законом. При этом подчеркивалось, что «республиканское устройство берет свое начало в чистом источнике права», и что только такое устройство вытекает из идеи общественного договора, на которой должно быть основано всякое правовое законодательство народа»[6].
Определяя «республиканизм», соответствующий правовой разумности, как «государственный принцип отделения исполнительной власти (правительства) от законодательной», которая должна иметь характер представительной системы», Кант подчеркивал, что «республиканское устройство не следует смешивать (как это обыкновенно делают) с демократическим…» и что вообще достигнуть этого единственного правового устройства легче и лучше всего… «при монархии»[7].
Специфика кантовского «республиканизма» состояла в дистанцировании от исторически реальных форм республиканского устройства с тем, чтобы внедрить три его вышеназванные черты в монархические государства, реформируемые тем самым «сверху» в направлении политического либерализма. «Государственная мудрость», надеялся Кант, «вменит себе в обязанность при настоящем положении вещей провести реформы, соответствующие идеалу публичного права…»[8].
Первое и вместе с тем окончательное выражение кантовская философия права получила в его последнем фундаментальном труде «Метафизика нравов» (1797). Если в предшествующих сочинениях Канта его метафизические размышления о «практическом разуме» имели только этический смысл, в который иногда вкрапливалось правовое содержание, то теперь этот разум был представлен в двух различных, хотя и взаимосвязанных ипостасях: юридически-правовой и этически-моральной. Первая часть «Метафизики нравов» была озаглавлена «Метафизические начала учения о праве», а вторая – «Метафизические начала учения о добродетели». С учетом этой терминологии Канта точнее было бы говорить о конституировании им в рассматриваемом сочинении «метафизики права».
Но углубление в контекстуальный смысл кантовского термина «метафизика» показывает, что он называл «метафизическими» свои философские размышления о сверхчувственных основаниях права, под которым имелись в виду основания чисто рациональные, коренящиеся в самом разуме, а не выводимые из опыта, не являющиеся эмпирическими по своему происхождению, это не апостериорные, а априорные основания (таковыми, априорно-рациональными Кант считал и основания морали). В обоих случаях Кант усматривал глубинное «законодательство разума» («практического»), а различие видел в том, что в области морали дело ограничивается «внутренним законодательством», под которым имелось в виду внутреннее убеждение людей в императивности нравственных норм, тогда как в области права необходимо еще и «внешнее законодательство» вкупе с социально-государственным принуждением к обязательному исполнению его законов. Предмет «учения о праве» Кант определял как «совокупность законов, для которых возможно внешнее законодательство…»[9].
Обосновывая необходимость философско-метафизической трактовки права наряду с чисто юридической, Кант указывал, что на вопрос «Что такое право?» правовед-эмпирик может дать лишь бессмысленно-тавтологический ответ: это совокупность наличных законов, принятых в государстве по повелению властей. Но этого правоведа ставит в тупик следующий важный вопрос: соответствуют или не соответствуют праву эти законы? Согласно выражению Канта, лишенное философского подхода «чисто эмпирическое учение о праве – это голова… которая может быть прекрасна, но увы, не имеет мозга»[10].
Наряду с понятиями «априорное» и «апостериорное», «умопостигаемое» («интеллигибельное») и «чувственно воспринимаемое» («сенсибельное»), Кант вводил в свою философско-метафизическую концепцию права также целый ряд других ключевых понятий, появившихся в его «критической философии» с самого начала, «вещи в себе» и «явления», «ноумены» и «феномены», «синтетическое суждения» и «аналитические суждения» и т. п. Насыщение кантовской «метафизики права» такого рода терминами способствовало ее достаточно органичному вписыванию в систему «критической философии», делая важной составной частью этой системы. Так происходил переход от исконных и постоянных размышлений философов о праве к конституированию «метафизики права» в качестве особой и существенно важной философской дисциплины.
Под философско-метафизическим углом зрения Кант переосмыслил главные правовые понятия и проблемы.
Принимая деление права на «положительное» и «естественное», Кант наполнил последнее понятие новым, специфичным для его философской системы смыслом. Он понимал «естественное право» как «покоящееся на одних только априорных принципах» практического разума, что было антитезой натуралистическому взгляду на это право. Положительное право Кант характеризовал как вытекающее просто из воли законодателя[11].
Это, по сути дела, априорно-рациональное по своему источнику право Кант трактовал далее как имеющее общественный характер, т. е. реализующееся в человеческих сообществах. Представление о «естественном состоянии» как доброобщественном Кант отвергал, считая обоснованным рассматривать его лишь как догосударственное, что означало различение им общества и государства. Общественно-государственное состояние Кант назвал «гражданским», в связи с чем проблема выхода из «естественного состояния», имевшая первостепенное значение в социальной философии нового времени, мыслилась им как переход не просто к общественному состоянию, а к гражданскому обществу. Кант настаивал на том, что «естественному состоянию противоположно не общественное, а гражданское состояние», и что «в естественном состоянии общество может существовать, но только не гражданское…»[12].
«Естественное право» в понимании Канта подразделяется на «частное» и «публичное».
Кант включал в сферу «частного права» присвоение людьми «внешних предметов», становящихся в результате этого индивидуального, частного владения – «моими» и «твоими». Он подчеркивал, что «несомненно владеет предметом тот, кто может утверждать, что имеет вещь как свое…»[13]. В «метафизическом» пояснении указывалось, что «рассматривать и трактовать каждый предмет моего произволения как объективно возможное «мое» и «твое» – это априорное предложение практического разума»[14]. Подразделение Кантом предметов «моего произволения» на «телесные вещи вне меня», «произволения других» и «отношения других ко мне» он характеризовал как произведенное «согласно категориям субстанции, причинности и общения (взаимодействия) между мной и внешними предметами – по законам свободы»[15].
Вследствие этого необходимо отметить, что хотя намерение владеть «внешними предметами» как «своими» трактовалось Кантом как исходящее от чистого разума в его практической ипостаси (в этом смысле именовалось априорным), фактическое, «физическое владение этими предметами он характеризовал лишь как «эмпирическое» и «феноменальное» («владение лишь в явлении», владение «лишь как явление»)[16].
