И ощутила на себе их любопытные взгляды.

Они с Тан-Таном познакомились на причале Зутупенг в Суане десять лет назад. Анис с друзьями слонялась по пирсу туда-обратно в ожидании, когда за ней приедет отцовский катер и отвезет домой; она ощущала приятное утомление, и последние лучи заходящего солнца грели голову. Кто-то громко рассказывал про театральный фестиваль, кто-то прижимался к ней, впиваясь в бок острым локтем. Они смеялись – все, кроме Бонами, которая обиженно насупилась из-за того, что мужчины в толпе дразнили ее: «Ты чего такая худющая, боги, просто кожа да кости!»

Анис обхватила ее за плечи и напомнила про мальчишек в Притти-тауне, которые из кожи вон лезли, чтобы поглазеть на ее тонкую талию и аккуратные ступни. И Бонами облегченно вздыхала. И тут до слуха Анис донесся новый взрыв хохота, смешавшегося с голосом отца. Смеялся мужчина. Она обернулась посмотреть, кто смеется. Мускулы Тан-Тана рельефно проступали под его одеждой, и вообще он был крепко сбит; повернувшись к ней, приветливо улыбнулся. Преподобный Латибодар поймал ее взгляд и распахнул объятия.

– Погляди, кого я тебе привез! – Его лицо сияло.

– Девочка, если ты его не хочешь, отдай его мне! – шепнула одна из подружек.

– Привет! – улыбнулся Тан-Тан, взял ее за руки и помог запрыгнуть в катер.

Ей понравилась спокойная страсть в его глазах, и, боги мои, он обладал отменным здоровьем, отличаясь этим от многих, до кого ей доводилось дотрагиваться!

К тому моменту, как в ее жизни появился Тан-Тан, мать вроде бы уже махнула на нее рукой, но в глубине души не оставляла надежд, отец упивался собственным великолепием, а она сама стала чувствовать себя обузой для семьи. Родители были уже немолоды, и она была их единственным ребенком. Отец не настаивал, чтобы ее избранник служил в церкви, и она знала, чего это ему стоило. Тан-Тан был многообещающим трезвомыслящим парнем с хорошей профессией и обладал удивительно соблазнительной способностью замедлять бег времени в пределах небольшого пространства: эта способность помогала ему наполнять теплом даже холодные вещи и оказывала потрясающий эффект на их занятия любовью. О, этот мужчина мог хорошо заработать на пчелином укусе и окружить заботой клиента, ребенка, женщину и любого, кто встречался ему на пути. У вас будет самый гостеприимный дом в мире, говорили ей подружки.

Замечательно, да, но ей всегда казалось, что встреча с будущим мужем останется в ее памяти более несомненной, более основательной.

Конечно, это твой выбор, сказала мать и решительно положила руку на запястье мужа, словно не желая слышать никаких возражений.

А ей хотелось почувствовать радость от своей покорности, проявить любовь к родителям, перестать прекословить хоть в чем-то.

– Хм, – произнесла Ингрид.

Анис долгое время гадала, не ревность ли это говорила, ведь подруга была старше и вскоре должна была выйти замуж, но Ингрид потом говорила «хм» на все, что ни делал Тан-Тан. Он ей не нравился, и больше, чем «хм», она не могла из себя выдавить. Несмотря на ворчание Ингрид, Тан-Тан ужасно смешил Анис, которая хохотала до колик в животе. В компании он был рассудителен и внимателен, хотя и имел склонность к картам и спиртному. В постели ласкал каждый уголок ее тела, его пенис был велик и тверд, и он неизменно доводил ее до оргазма. После занятий любовью она лежала вспотевшая и возбужденная, всегда физически удовлетворенная, а напоследок он крепко ее целовал, будто ставил жирную точку в конце длинного предложения.

Он был скуп на слова, но никогда не забывал пожелать ей доброй ночи или доброго утра таким тоном, что она ощущала себя особенной женщиной в его судьбе.

Даже сейчас.

Ее отец суетился, планируя расстановку свадебных тентов и количество порций тушеной рыбы и фруктово-ромовых запеканок с толстой сахарной глазурью и фасон голубого платья с длинным шлейфом. А ей претила вся эта суматоха. Под тенты слетались москиты, тушеная рыба заветривалась на открытом воздухе, а ромовые запеканки оказывались прогорклыми. Но преподобный Лати и его новоиспеченный зять все тщательно спланировали, притом что мужчины редко уделяли внимание деталям.

Она усердно старалась любить мужа и преуспела в этом. Но ее патетическое, выстраданное «нет» – Нет, Тан-Тан, я не могу опять на это пойти – изменило в их жизни все. И она сочла, что отсутствие между ними близости вызвано его печалью и что со временем он ее простит. Ей даже в голову не могло прийти, что он может волочиться за другой юбкой. Этого мужчину выбрал для нее отец, а ее отец был умный.

«Но ты же не думала, что он может быть счастлив, живя в браке с мулицей?»

Она отбросила полу длинной белой юбки и быстрым шагом двинулась по хрустящему песку.

Некоторое время назад кто-то прикрепил к доске объявлений рядом с ее рабочим помещением постер международного конкурса красоты. Анис задумчиво разглядывала разноцветные буквы и плохонькие фотографии. Это был уже второй конкурс, который она пропустит. Обычно они с Ингрид ходили туда вместе, а пойти одной было немыслимо. Конкурсантки, разодетые по последнему слову моды в наряды, пошитые местными дизайнерами, выглядели великолепно. Все как на подбор были ужасно соблазнительные милашки – просто загляденье! Ингрид как-то рассказала, что на свете есть страны, где женщины не хотят, чтобы ими восхищались. Эта новость их обеих жутко насмешила.

Она перевесила дурацкий постер на стену своего дома, освободив от него доску объявлений на работе. Оказавшись сейчас в узком коридоре, она провела руками по своему алтарю и его содержимому: небольшая бледно-голубая статуя Джай, державшая в руках священный огонь и ароматическое масло; тяжелая чаша с водой, которую она поспешила сменить, крошечный переливающийся кошелек старой подруги, письмо от родителей, написанное корявым маминым почерком; все еще свежий рододендрон, круглые пирамидки с ароматом медового чая. Она зажгла одну пирамидку, разогнала дым по коридору и сама вдохнула успокаивающий аромат. Здесь был ее первый дом до замужества, ее первый алтарь.

Времени до прихода клиентов оставалось не так много. Ей надо было успеть написать сообщение на доске снаружи, как она и прежде делала. После того, как она поговорит с Тан-Таном, они помирятся и все у них снова будет хорошо, она лично обойдет всех клиентов и извинится.

Она стала искать мел. Но что написать? «Ушла по делу» – слишком кратко и непонятно. «По семейным обстоятельствам». Нет, не годится, а не то обеспокоенные люди прибегут к ней среди ночи. «Сегодня закрыто, извините». Может быть, так. Надо было поторопиться. Ей не хотелось, чтобы кто-то увидел ее расстроенное лицо или начал задавать вопросы. Она не умела врать. Анис нашла мел и принялась писать. Но белая палочка раскрошилась в ее нервных пальцах. Она выругалась, нашла другой кусок, но и он сломался. В горле застряло рыдание. Она его подавила.

«Девочка, только не плачь!»

Она присела на подушку и сделала несколько размеренных вдохов, уперев кончик языка в нёбо. Потом закрыла глаза, приложила ватную руку к груди и ощутила, как грудь поднимается и опускается.

«Успокойся!»

Тихий звук заставил ее поднять глаза.

Это был секрет, спрятанный за настенной лампой.

Она встала, чтобы его разглядеть. На ощупь секрет был похож на засохшее печенье. Стеснительный молодой человек, которому он принадлежал, не мог на него нарадоваться – и на него, и на свои хронические запоры. Но в конце концов он достаточно ей наговорил, чтобы избавиться и от секрета, и от запоров.

Люди редко оставляли здесь свои секреты. И она каждый день искала у себя в волосах случайно застрявшие секреты. Очищала их от пыли и грязи и выносила на задний двор, где подбрасывала, и секреты парили в ночном воздухе. Иногда секреты были старые и увесистые – такие улетали к звездам и разбивали их вдребезги. Упавшие осколки звезд крушили садовую мебель, дырявили крыши и покрывали газон липкими каплями белого сока.