ㅤБольше Фреда не решалась взглянуть на себя в зеркало. И провидцы, и церковники заявили бы, что дух брата пришел из Тени — разумеется, за ней. На месте Фреды никто бы не поверил в такую чушь. Или же поверили бы все, кроме нее, если б только знали о погибшем брате.

ㅤИ как-то так вышло, что правду Фреда рассказала только Соласу, избегая его пронзительного взгляда. Вдруг смотреть на любимого сверху вниз — так дико и неловко… И вовсе не хочется увидеть в его лице насмешку или отвращение.

ㅤНо Солас не только отнесся с пониманием, а еще и сделал совершенно деловую мину, за что Фреда мгновенно влюбилась в него еще сильнее.

ㅤОн предложил встретиться в Тени. Да, обстоятельства были настолько чрезвычайными.

ㅤОн оказался прав: в Тени Инквизитор выглядела самой собой. От облегчения, проступившего на ее лице, даже ветер в Убежище потеплел.

ㅤНаяву Фреда все еще оставалась двухметровым Инквизитором с глубочайшим басом (даже Бык позавидовал), с неопрятной щетиной (может, Каллен покажет, как бриться?), с вопиюще странным телосложением («А чего вы ожидали, милочка? — смеялась мадам Вивьен. — Тренированные мышцы или лишние отложения, все это далеко не врожденное».) Маги-союзники, все как один, бились над природой ее проклятия. Причины никто не понимал, пока однажды…

ㅤ— Fasta vass, Алексиус! — Дориан разорялся на самые грубые слова родного языка, донося все, что думал о рискованных экспериментах.

ㅤОказалось, Алексиус остыл к изучению к магии времени — сразу после того, как ему удалось расколдовать Тревельян, по недосмотру превратившуюся в малое дитя, — и заинтересовался… другой магией.

ㅤ«Почему всегда я», — с тоской думала Фреда, возвращая Блэкволлу его ботинки.

ㅤЕдва исправив очередную промашку, Алексиус попросился домой, в Тевинтер. Не проще ли вернуться к идее казнить его, отметила Кассандра. Хорошая была идея, на самом-то деле.

ㅤНо в Тевинтер мага никто не пустил — молитвами Дориана, которому в страшных снах снилось, как обрадованный Павус-старший купит все наработки Алексиуса по смене пола. И тогда ему, Дориану, несдобровать.

ㅤЧто касается Фредерики, ее ночи становились все лучше и лучше, ведь Солас неожиданно разрешил приходить в его сны. Похоже, он понял: пока Фреда все еще женщина, лучше не упускать ее из виду. А то мало ли, станет драконом в следующий раз…

========== Фреде все безразлично после ухода Соласа. AU ==========

ㅤЕсли дотронуться до чего-то горячего, можно почувствовать холод. В то же время зимний мороз начнет обжигать, если слишком долго не греться. С болью так же: когда ее столько, что едва хватает сил вынести, то рано или поздно перестанешь чувствовать. Только боль не уйдет. С каждым днем приумножаясь, она заменит собой дыхание и кровь. Боль становится самой жизнью, когда ей это позволяют.

ㅤФредерика Тревельян этого не знала, а потому — позволила.

ㅤЕй было бы проще догадаться, что происходит, не растеряй она веру в себя, в ближнего своего, в целый мир. Отречься от андрастианства оказалось мало: Фредерика заодно отреклась и от самой себя. Потому что не знала, заслуживают ли люди вроде нее хоть чего-то хорошего.

ㅤВозможно, прежняя Фредерика жила как-то неправильно. Возможно, не нашлось никого, кто бы провел вместе с ней работу над ошибками.

ㅤА возможно, тот, кто наставлял ее прежде и поддерживал на ногах, обернулся ее злейшим врагом и ушел.

ㅤИ вот скажите теперь: кто еще такого заслуживал?

ㅤФредерика смотрела на жалкий обрубок, оставшийся от ее руки, и не понимала. Первые дни ей хотелось плакать — все время, каждый миг, наяву и во сне. Но хуже всего было то, что слезы не шли.

ㅤЗатем желание плакать истаяло вместе с другими желаниями. Ее сердце словно прижгли, совсем как искалеченную руку; Фреда так и не поняла, что потеряла чувствительность, но не боль. А когда не чувствуешь вокруг пламени, того пламени, в которое ты своевольно шагнул…

ㅤЗамечали все, кроме нее. Ее окаменевшие — вот-вот могут треснуть — плечи, стиснутые челюсти, бледное усталое лицо. Фреда словно не давала своей боли вырваться и оглушить весь мир. Она не слушала увещеваний, отворачивалась от друзей и соратников с их встревоженными лицами. Она боролась за мир ежечасно, боролась против Соласа, боролась с собой — она так устала бороться.

ㅤИ когда она говорила: «Я хочу спасти мир», — то имела в виду: «Пусть все горит».

ㅤА когда говорила: «Я хочу спасти Соласа», — то это значило: «Пусть он снова объяснит, как быть мной, как терпеть эту жизнь и сносить лишения, ведь раньше — с ним — это было так просто».

ㅤФреда молча ложилась, молча вставала, не замечая, что все реже делает и то и другое. Фреда искала выход и не сдавалась, готовая погибнуть за весь Тедас… или вообще за что угодно.

ㅤИ однажды вместо заученных правильных фраз она сказала Дориану:

ㅤ— Я не могу. Не могу больше думать о нем. И о том, могло ли быть иначе, о том, что будет дальше и как не винить себя за это. О том, зачем все это, зачем был он, почему именно он, Дориан, разве это не сводит тебя с ума? Это сводит меня с ума. Я думаю об этом каждый миг; я так устала. Но я не могу, не должна сдаваться, только не сейчас — и это паскудно, Дориан. Разве я не заслужила?.. Хоть кто-то заслуживает того, что происходит?

ㅤДориан помолчал и скупо ответил:

ㅤ— Он заслуживает.

ㅤФреда не ощутила ни единой эмоции, но даже эта неспособность чувствовать была ей безразлична. Ее рука не болела, сердце не саднило, голова не раскалывалась от мыслей и воспоминаний. А значит, можно наплевать и на тело, и на сердце, и забивать свою голову до бесконечности. Когда ничего не чувствуешь — ничего не страшно.

ㅤПламя Ужасного Волка ластилось к ней со всех сторон, пока Фреда продолжала идти вперед.

ㅤУмирать не страшно.

========== Фрелас как бульварный роман ==========

Комментарий к Фрелас как бульварный роман

Писать этот стеб было так же тяжело, как фальшиво петь, когда у тебя поставлены слух и голос

ㅤЛеди трепетала, трепетала вся, от каждой соблазнительно-изогнутой реснички до изящных дамских пальчиков. Тело словно окунулось в растопленный шоколад: о, как сладко и невыносимо горячо…

ㅤЕе эльфийский любовник взглянул на нее, словно голодный зверь — что это был за взгляд! Им Солас порабощал миллионы эльфиек в своей необузданной, развратной юности, о чем леди Тревельян даже думать не могла без краски на щеках. Впрочем, щеки краснели у нее в любой ситуации, как и положено ланитам благовоспитанных аристократок.

ㅤВот и сейчас, распростертая перед ним в своей ослепительной наготе, она розовела от тягучего, терпкого возбуждения; казалось, коснись ее — и она растает, как свеча… Солас все любовался ее соблазнительной фигурой, сделав властное лицо. Изнутри его жгла давно позабытая страсть, а сердце жаждущей леди колотилось как бешеное. Пылкий взор глаз-фианитов очертил каждый кубик эльфийского пресса. Его девочка (сколько бы ей ни было лет, она остается его девочкой, чистой, невинной и при этом жадной до ласк) изгибалась под Соласом, хныкая от желания: в обрамлении черных, как ночь, ресниц уже зажглись звездочки слез… И трясло ее крупной дрожью, и перед глазами все плыло, рельеф точеных мышц эльфа смазался, и лишь причудливо перемешавшиеся жесткость и нежность в его лице она видела четко. Жесткость зверя. Нежность его второго Я… Все это делало его еще более могущественным в ее глазах, перед таким мужчиной устоять невозможно…

ㅤ— О, возьми же меня! — простонала она на последнем издыхании, призывно сжимая нежные, упругие холмики своих грудей. Медленно облизала свои пухлые губы, томно глядя.

ㅤ— Ты совершенна… — сказал Солас так же томно, глубоким голосом, доводившим ее до любовного безумия.

ㅤ— А ты так горяч…

ㅤ— Я еле сдерживаюсь, чтобы не сделать с тобой то, о чем пожалею…

ㅤ— А я хочу, чтобы ты сделал это, заставил меня кричать…

ㅤ— Только ты знаешь меня таким… Ты приручила Ужасного Волка, Фреда…

ㅤ— Я хочу тебя, о, я хочу только тебя, быть в твоих объятиях…