Я вспомнила, как смотрела на Сарасонет с дворцовых башен и считала развевающиеся на ветру флаги и знамёна. По праздникам жители деревни добавляли больше красок, символизируя праздник. В Дни Света розовые знамена развевались рядом с оранжевыми. В первую зимнюю ночь к острию будут привязаны тёмно-синие знамена с золотой гравировкой и белой вышивкой.

На этих высотах дул резкий ветер, что флаги, казалось, всегда жили своей собственной жизнью. Они танцевали и боролись с хлёстким ветром.

Но пока мы шли через Сарасонет, не было видно ни одного флага. Черепица на крышах магазинов была печальной и изношенной. Улицы не содержались. Мусор летел с одной стороны дороги на другую, пока наши лошади взбирались на крутые склоны.

Мы проехали мимо колодца в центре города, места, которое когда-то было сердцебиением деревни, а теперь заброшено и лишено жизни. В отличие от деревни, мимо которой мы проезжали на границе, жители Сарасонета приходили посмотреть, как мы проезжаем. Они не улыбались, не махали руками и не кричали в знак приветствия. Они просто смотрели на нас.

Снова навалились сомнения. Как всё так резко изменилось за последние восемь лет? Неужели я вспоминала только то, что хотела увидеть? Действительно ли всё было так ярко и весело, как представлялось моему девятилетнему уму?

Оливер присвистнул сквозь зубы.

— Этого не может быть. Это не может быть столицей державы.

— Что-то случилось, — объявила я. — Всё должно быть совсем не так.

— Я думаю, ты неправильно меня поняла, Тессана. Что-то происходит. Но не только для Элизии. Это, что бы это ни было, захватывает всю державу. Похоже, ты прибыла как раз вовремя.

На меня навалилась какая-то тяжесть.

— Думаю, ты прав.

В этот момент на крышу ближайшего здания приземлился ворон. Я подпрыгнула, когда он каркнул. Я чувствовала, как его глаза-бусинки следуют за нами по дороге, хотя и знала, что он не видит меня через искажённое, мутное стекло.

— Ты заметил всех птиц по пути? — спросила я Оливера, когда была уверена, что он меня услышит.

— Мм, — пробормотал он. — Их было несколько. И все одной породы.

Он откинулся назад, скрестив руки на груди, но теперь прижался к окну, чтобы посмотреть, как ещё несколько воронов прыгают с крыши на крышу.

— Хеприн, похоже, не был переполнен ими. Это горные птицы?

Об этом я как-то не подумала.

— Я не знаю. Я полагаю, что они могут быть. Но я помню их и по Теновии, и по Соравалю.

— Это воро́ны?

— Во́роны, кажется.

Он посмотрел на меня.

— В чём разница между воро́ной и во́роном?

Я пожала плечами, когда карета остановилась.

— Понятия не имею. Но я знаю, что это во́роны.

— Откуда ты знаешь?

Я нетерпеливо вздохнула.

— Не знаю, откуда я это знаю. Я просто знаю. Они мне снились. И в своих снах я всегда знаю, что это во́роны.

Оливер прищурился.

— Как это по-научному.

Я показала ему язык, и в этот самый момент дверь кареты открылась.

Лакей невесело откашлялся.

— Дворец Экстентия, — объявил он.

Настала моя очередь откашляться.

— Благодарю, — чопорно ответила я.

Я поправила дорожное платье и прижала дрожащие руки к волосам. Мне хотелось переодеться, освежиться и собраться с мыслями. Но нельзя.

Я обменялась последним взглядом с Оливером, зная, что это будет последний раз, когда я разговариваю с ним в ближайшее время. Ему не позволят увидеться с Тирном, и поэтому он должен был оставаться с людьми Тейлона, пока я не вызову его.

Я ненавидела расставаться с ним. Ещё больше я ненавидела то, что он проделал весь этот путь только для того, чтобы ждать снаружи, как слуга.

— Будь умницей, — прошептал он, когда я встала. — Отрывай головы тех, кто больше всего этого заслуживает.

Я улыбнулась.

— Я постараюсь, — пообещала я. — Но ты же знаешь, как я люблю отрывать головы.

Он подмигнул мне в последний раз. Я спустилась по лестнице, чувствуя себя немного увереннее. Тейлон ждал меня на земле. Его щёки были обветренными и загорелыми, а волосы разметались по голове дикими волнами. Его одежда была очень похожа на мою, грязная от путешествия, слегка покосившаяся и не слишком подходящая для того, чтобы войти во двор. Он был самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видела.

Он протянул мне руку, и мы вошли в замок. Слуги выстроились вдоль ковра, ведущего внутрь и вниз по коридору, когда другой лакей повёл Тейлона и меня в фойе с Хеманом и горсткой охранников, следующих за нами.

Воспоминания нахлынули на меня, и с каждым шагом мне становилось всё труднее.

Я вспомнила, как бегала по этим коридорам в детстве, гоняясь за старшими братьями, когда они дразнили меня из-за моих растрёпанных волос. Я вспомнила, как держала маму за руку, когда она вела меня от одного задания к другому. Она всегда улыбалась, всегда была любезна со слугами.

— Передавай им свои наилучшие пожелания, Тессана, — шептала она мне на ухо. — И они отдадут тебе свои.

Я вспомнила, как играла с сестрёнкой в куклы и стелила кровати в ящиках комодов. Иногда мы крали цветы из ваз, расставленных по коридорам, и делали нашим куклам венки. Иногда мы заплетали их в собственные волосы.

А иногда мы оставляли их, чтобы мама нашла.

Я вспомнила тяжёлые шаги отца, когда он шёл по коридорам. Я представила себе, как они сейчас идут к нам, готовые приветствовать почётных гостей.

И Тейлон был почётным.

Любой член любой из девяти королевских семей был бы поводом для моего отца приветствовать их у входа в свой дворец. Потому что он был вежлив, добр и заслуживал короны.

И всё же Тирн не счёл Тейлона достойным своего приветствия. Нам сказали, что нас отведут в тронный зал, где “Его Величество даст нам краткую аудиенцию, прежде чем удалиться на вечер”.

Гнев горел во мне. Я обиделась за Тейлона. Для Тирна было неосторожно игнорировать потенциальную важность визита Тейлона. Отказ от приглашения Тейлона на ужин был ещё одним оскорблением.

Если это было хоть какое-то указание на то, как Тирн управлял державой, то я могла понять, почему деревни, мимо которых мы проезжали, приходили в такое монументальное запустение.

Мои туфли застучали по полированному полу, и я крепче сжала руку Тейлона, который, казалось, не был удивлён грубым приветствием или поведением дворцового персонала.

Мы прошли мимо боковых столиков и сверкающих канделябров, которые веками принадлежали семье Аллисанд. В отличие от сельской местности, по которой мы проезжали, дворец оставался нетронутым.

Тронный зал находился почти в центре дворца, вдали от центра событий. Лакей проводил нас до дверей и прошептал герольду имя Тейлона. Прежде чем я успела набраться храбрости и сделать глубокий вдох, герольд распахнул дверь и объявил о нашем присутствии.

— Наследный принц Тейлон Трескинат, герцог Вестновии, королевский генерал Сораваля, — он сделал драматическую паузу и закончил. — И почётный гость.

Тейлон сжал мою руку и потащил меня в тронный зал, пока я мирилась с “почётным гостем".

Довольно скоро мы стояли посреди богато украшенной комнаты, под люстрой, с которой свисали бриллианты.

Я посмотрела на витражи, изображающие битвы и королей, которые были до моего отца, и на людей, молча двигающихся по комнате, одетых во все лучшие наряды.

Пол был выложен полированным мрамором, искрящимся вкраплениями бриллиантов, вставленных в золотые и слоновые завитки. Настенные канделябры были равномерно расставлены по всей комнате и висели в той же алмазной сетке, что и люстры. Стулья, покрытые чистым золотом и обитые белым мехом, представляли собой ряды зрительских кресел. Королевская стража окружила комнату, одетая в бело-золотые наряды, с позолоченными копьями в правой руке и смертоносными мечами на бёдрах.

Я подняла глаза, когда мой дядя, пошатываясь, поднялся с трона, который когда-то принадлежал моему отцу. В детстве он завораживал меня, и даже сейчас у меня перехватывало дыхание. Из середины высокой спинки торчал огромный рубин. Алмазы рассыпались в обе стороны и вниз по бортикам.