— …Тогда не надо.

— Что? — Яркие глаза Сакуры в замешательстве смотрят на него.

— Мы не скажем ему.

— Саске…

— Ты сожалеешь об этом? — Он повторяет тот же вопрос, не в силах упустить еще один шанс увидеть правду. Потому что теперь, когда она здесь с ним, наконец, разговаривает с ним после нескольких недель бесконечных молчаливых пыток, он не может упустить еще одну возможность увидеть реальность своими глазами.

Он должен знать это сейчас, прежде чем у нее появится шанс снова отвернуться от него.

Сакура внезапно выглядит испуганной; широко распахнутые глаза и приоткрытые губы, словно обученные отрицать подобный вопрос. Затем ее брови слегка хмурятся с оттенком гнева (и беспокойства), когда ее глаза метнулись к Наруто, прежде чем вернуться к нему.

— Сейчас… сейчас действительно не время…

Сердце Саске бешено колотится от ее реакции, вернее, ее целеустремленного уклонения.

— Просто ответь на вопрос, Сакура.

Он загнал ее в угол; сейчас ей некуда бежать.

Но ее следующая просьба застает его врасплох.

— Пожалуйста, остановись. — Неожиданно шепчет она. Глаза блестят от непролитых слез, а губы дрожат, она смотрит на спящего Наруто. — Зачем ты это делаешь?

Уязвимое горе в ее глазах заставляет его колебаться.

Он не пытается причинить ей боль.

— Что ты делаешь, Саске? — Голос напряженный от муки, она снова смотрит на него, выражение ее лица искренне молит о пощаде.

Пожалуйста остановись.

Он сглатывает, сжимая горло, и на его лбу появляется замешательство. Что она имеет в виду под этим вопросом? Все, чего он хочет, это правды. Объяснения. Все, что угодно, лишь бы ослабить агонию, бушующую в его венах.

Сакура раздраженно качает головой.

— Это была просто ошибка — мы оба совершили ошибку…

— Нет. — Он автоматически отрицает, не в силах помочь себе; не может быть никем, кроме как честным. На секунду его резкое опровержение удивляет даже его самого, но он продолжает без запинки. — Это не было ошибкой.

Зеленые глаза расширяются, прежде чем она виновато отворачивается от него, пытаясь скрыть правду, которую он теперь точно знает, на ее лице.

Чувствуя себя храбрым, Учиха выпаливает вопрос, который не дает ему покоя уже много лет.

— Почему ты с ним?

Ледяной шок заметно мелькает на ее боковом профиле, прежде чем она вскидывает голову, изумленно глядя на его дерзость.

— С-Саске!

— Почему ты с ним, Сакура? — Он настаивает немного более твердо, сердце грохочет в его груди.

Пиздец, думает он. Так невероятно несправедливо, что она все еще держится за Наруто, как будто ее язык не был у него во рту, по всей его длине. Как будто он не был внутри нее, как будто она не смотрела на него с такой же любовью в глазах, как горит в его.

А может быть, он просто эгоистичен; может, он мудак, раз думает о таких опрометчивых мыслях. Но ничто не выделяется для него больше, чем тусклость в ее глазах, когда она с этим идиотом, по сравнению с чистой радостью в ее глазах, когда она с ним.

Ничто не имеет для него большего значения, чем ее счастье.

— Потому что я чертовски сильно люблю его! — Наконец кричит она. Сердце Саске разрывается прямо посередине.

Он резко встает со стула и стремительно идет к двери…

Но его дрожащая рука колеблется над ручкой.

Затем Саске бросает взгляд через плечо, глядя на нее так, как не смотрел с тех пор, как им исполнилось двенадцать лет.

Ее глаза расширяются.

— Знаешь, Сакура. — Ледяным тоном шепчет он, сузив глаза, пытаясь скрыть за собой боль. — Я знаю тебя очень давно. Из нас троих ты всегда была самой умной. Ты всегда хорошо подбирала правильные слова. Ты всегда лучше всех хранила секреты. — Он судорожно вздыхает: — Но ты всегда была ужасной гребаной лгуньей.

Саске выскользнул, не сказав больше ни слова.

***

Кушетка в приемной намного неудобнее, чем ему хотелось бы признать, но он решил, что заслуживает этого.

В тот момент, когда он закрыл за собой дверь, сожаление вонзило знакомые когти в его сердце. Отверженный чувством вины, он стоял у порога целых пять минут после того, как выплюнул эти последние слова, размышляя, стоит ли ему вернуться и извиниться.

Но он не мог вернуться после того, что только что сказал.

Это было не так просто; но ничто, как он начинает понимать, никогда не было между ними простым.

И когда он сидит здесь, сгорбившись на диване в пустой комнате ожидания, а над ним мерцает флуоресцентный свет, он чувствует себя глупо. Как настоящий гребаный идиот.

Потому что, конечно же, она любит Наруто.

Она всегда любила Наруто. Он ее чертов бойфренд с шестилетним стажем. Это само собой разумеется, без сомнения.

И никакие отношения на одну ночь волшебным образом этого не изменят.

Даже если он так эгоистично на это надеялся.

Саске в отчаянии сжимает переносицу, чувствуя себя совершенно зверским. Потому что то, что он сказал, было не только импульсивно детским, но и потому, что он знал, что она сейчас плачет у постели Наруто…

Из-за меня. Он понимает с калечащим стыдом, еще больше вжимаясь в подушки. Закрыв глаза, он натягивает капюшон на лицо и скрещивает руки на подлокотнике. Спрятав голову на сгибе рук, он не хочет ничего, кроме как просто исчезнуть.

Внезапно он чувствует себя шестнадцатилетним и снова разбитым горем, вынужденным смотреть, как она любит Наруто, в то время как он любит ее больше, чем когда-либо мог этот идиот, даже на расстоянии.

Саске чувствует себя ребячливым, таким глупо незрелым из-за своего мелкого гнева.

Но так сложно не расстраиваться, когда она явно чертовски им недовольна.

Она не должна плакать через день. Ей не нужно было напоминать Наруто, что нужно учитывать ее чувства. Не должна постоянно напоминать ему о том, что ей нравится и не нравится; не должна выкладываться на все сто процентов, пока он едва вытягивает пять.

Особенно после шести лет отношений.

Они были счастливыми, он признает. И в этот промежуток времени, несмотря на его случайные приступы подавленной ревности, Саске мог смириться с тем, что она никогда не будет его, просто до тех пор, пока она улыбается.

Честно говоря, она могла бы быть с кем угодно, лишь бы была счастлива.

Я просто хочу для нее лучшего, черт возьми, думает он, еще глубже погружаясь в подушки и еще глубже зарываясь в свои скрещенные руки.

Так почему же я чувствую себя злодеем?

***

Синяки на лице Наруто такие же черные, как и синяки на ее сердце. Сакура закрывает лицо руками и кладет голову на его кровать, как будто она может скрыть свой стыд и ненависть к себе от мужчины, лежащего перед ней без сознания.

Сакура не заслуживает быть здесь, она знает, особенно после того, что она сделала за его спиной.

Родители Наруто едут с другого конца страны, убитые горем от известия о том, что их единственный сын чуть не погиб.

Она написала всем его близким друзьям, которые в любую минуту должны ломиться в дверь.

И Сакура должна почувствовать облегчение.

Она должна чувствовать что-то иное, кроме вакуумного пространства зияющей дыры глубоко внутри нее, где любое подобие облегчения всасывается и проглатывается.

Последние слова Саске, перед тем как он выскользнул за дверь часом ранее, унесли последнюю крупицу утешения.

— Ты всегда была ужасной гребаной лгуньей.

Несмотря на непреодолимое желание, она не плачет. Зеленые глаза остаются пустыми под тяжелыми веками, бесчувственными. Ей хочется разозлиться. Разозлиться на него за то, что он сказал такие ужасные вещи, особенно учитывая то ошеломляющее состояние, в котором она уже находится, и неуместность всего этого.

Но гнев, который она жаждет почувствовать, уходит как песок сквозь пальцы; мелкий, мимолетный и исчезающий с каждым вздохом, который она делает.

Она ждет и ждет, когда ярость усилится, но этого так и не происходит.

Почему я никогда не могу злиться на него?