Какое-то время сидели, слушая загадочную тишину. Тишина в долине стояла странная, совсем не горная - когда донесется то шелест листьев, то шорох веток, то еще какой-нибудь живой звук. А здесь было тихо, совсем.
- Какая-то тишина мертвая... - прошептала Марина и придвинулась к Лене.
- Пашенька, - Лена схватила того за колено. - Давай ставить палатку. Страшно.
- Не сиди тогда, если страшно, - Паша раскрыл чехол, выворотил палатку. - Ну! Давайте ставить палатку.
Лена и Марина сидели прижавшись друг к другу, не шевелясь.
- И долго так будем сидеть? Я один не поставлю, держать надо!
- Держать? - прошептала Марина.
- Не понял! - прошипел Паша. - Ты что - первый раз замужем?
- Сейчас... Сейчас встану...
- Лена!
- Сейчас... Сейчас, посижу минутку и встану... Ставить палатку...
- Але, народ! - Паша опустился на корточки, стал трясти девушек. - Рано с ума сходить! Сначала надо поставить палатку.
- Надо, - прошептала Марина. - Сейчас встанем... Минутку только одну...
- Рина!
Он дернул ее за руку. Она наконец поднялась, стала как вкопанная.
- Помогай! Лена!
Дернул за руку Лену - та поднялась, застыла таким же образом.
- Не понял! Вы что? Надо ставить палатку! Завтра вставать чуть свет - на автобус опять опоздаем! Эту палатку в одного не поставить!
- Сейчас, - Марина вцепилась ему в локоть. - Чуть-чуть постоим, и будем ставить палатку...
- Лена! - он схватил сложенную палатку, сунул той шнур. - Держи! Я пошел разворачивать... Марина! - он потряс ее за плечо. - Что за беда еще! Надо ставить палатку!
- Да-да, палатку, сейчас... - Марина смотрела на веревку.
- Что за ерунда? - бормотал Паша под нос, разворачивая палатку и втыкая в почву крепления. - Я тоже хочу спать, но ведь не торможу так страшно.
Наконец палатка была поставлена. Он затолкал в нее девушек, закинул рюкзаки, забрался сам, застегнул вход, уселся. Включил и подвесил фонарик. Девушки сидели по углам и молча смотрели.
- Чай пьем?
Они молчали. Паше стало страшно.
- Чай, говорю, пьем?
Он подергал их за плечи. Первой очнулась Марина.
- Чай... - она обернулась к Лене. - Ленка... Термос где - у тебя?
- Что? - та очнулась, оглядела палатку. - А, чай... У меня кажется... - стала копаться у себя в рюкзаке. - Чай... Чай... Вот он...
Сидели и пили чай. Палатку накрыла такая тишина, что казалось было слышно как шевелится пар над чашками. Стал проникать холод.
- Как бы нам тут даже в палатке не обморозиться, - пробормотал Паша. - Хорошо - мешки проверенные...
- Тихо! - Лена поперхнулась. - Не ори так! - она втянула голову в плечи. - Тише...
- Я не ору, ты что? - прошептал Паша и тоже втянул голову в плечи.
- Тихо! - прошептала Марина и схватила его за руку. - Не кричи! Нельзя тут кричать...
- Я не кричу! Вы что - спятили? - он помолчал, отхлебнул чая.
- Не шуми так! - прошептала Марина и дернула руку. - Тише не можешь пить?
- Это как? Что значит 'пить тише'?
- Ай! - Лена закрыла уши руками.
Чай вылился на свернутый спальный мешок. Лена застыла, глядя как пятно расползается по мешку.
- Та-а-ак... - Паша доглотал чай, отставил чашку. - Что-то мне это уже очень не нравится. Лена!
Он покрутил ладонью у нее перед носом. Лена посмотрела на ладонь, на Пашу, на ладонь снова. Взгляд был осмысленным, ясным. Паше опять стало страшно.
- Рина! Давайте спать. Ну его, этот чай.
Он забрал у нее чай. Она не сопротивлялась; рука у нее была оцепеневшая, холодная.
- Снимем ботинки...
Он стал развязывать у них шнурки, снимать ботинки. Девушки покорно слушались.
- Развернем мешки, - развернул спальники, расстегнул, - залезем, - засунул Лену и Марину, застегнул 'молнии', - и баиньки... Баиньки, спатеньки, что там еще...
Сложил чашки в кулек, уложил кулек в рюкзак, поставил рюкзак в угол, забрался в мешок, устроился между девушками. Подумал, что фонарик надо бы выключить. С фонариком было страшнее. Приподнялся на локте, протянул руку, как его схватили за локти. Обернулся - Лена держала с одной стороны, Марина - с другой. Они молчали, смотрели в глаза, и ему в третий раз стало страшно. Захотелось крикнуть - чтобы не было так по-жуткому тихо...
- Ладно... Пусть горит... Пусть светится...
Вернулся на место. Девушки лежали - так тихо, что показалось вдруг, что они умерли. Приподнялся, оглядел Лену, повернулся, оглядел Марину. Спят наконец, и дышат - тихо-претихо, больше видно чем слышно. Дернуло их сюда притащиться. Скорей бы уснуть.
* * *
Спать хотелось ужасно, а заснуть Паша не мог. Тишина угнетала, давила, душила. Он лежал, вздыхал, удивлялся - интересно, никогда не подумал бы, что бывает такая вот тишина, которая заснуть наоборот мешает. Лежал как бревно, боялся пошевелиться, чтобы не побеспокоить девушек. (Проснутся - станут опять чудить; уснули - и хорошо, теперь самому бы тоже.) Спина стала ныть, мешала заснуть, но он не шевелился, утешаясь мыслью, что как следует выспится завтра, когда они доберутся до нормального дома с нормальной кроватью.
Наконец ему стало казаться, что от этой тишины начинается какой-то бред. За палаткой кто-то бил в бубен и бормотал. Молился - по-здешнему Паша кое-что понимал, и кое-что разобрал. Он лежал, слушал бубен, бормотание и молитвы, и вроде наконец уснул. Но тут Лена зашевелилась, привстала, стала расстегивать свой мешок. Паша в секунду очнулся и сел.
- Лена!
Он схватил ее за руку. Рука была ледяная. Лена пыталась расстегнуть 'молнию', но рука дрожала, и у Лены не получалось.
- Что-то у меня молния не расстегивается... Помоги...
- Ты куда собралась? - у него самого похолодели руки.
- Пашенька, мне нужно... Туда... Слышишь?
Паша понял, что бубен и бормотание не прислышались. Недалеко кто-то бил в бубен и бормотал, напевал - уныло, негромко, тягостно.
