– Артур знает, что я здесь?
– Он, как минимум, догадывается.
– То есть ты держишь меня у себя до тех пор, пока он не вернет то, что он тебе должен?
– Кажется, я уже пояснил тебе, что ты останешься у меня до тех пор, пока мне будет этого хотеться. Не нужно воспринимать мои слова как шутку, Эрика.
Встречаю его тяжелый взгляд на своем лице и чувствую, как по телу разносится нервное покалывание от незавуалированного намека в этой фразе. Так Кейн подчеркивает, что намерен привести все свои обещания в силу.
– А теперь ешь, – он кивает в мою наполненную тарелку и делает неуловимый жест рукой, после которого на кухне вновь появляется тот самый мужчина с бутылкой вина. Насильно заставляя себя пережевывать кусок ягненка, наблюдаю, как стоящий рядом со мной высокий бокал на два пальца наполняется рубиновой жидкостью.
– Выпей, – слышу насмешливый голос. – Надеюсь, вино по-прежнему действует на тебя расслабляюще.
8
Наш молчаливый ужин то и дело прерывается звонками мобильного Кейна. Судя по обрывкам фраз, разговор касается его бизнеса, поэтому спустя какое-то время я перестаю в них вслушиваться, предпочитая налегать на вино и украдкой посматривать на своего тюремщика. Лицо Кейна жесткое и бесстрастное, когда он коротко отдает распоряжения в трубку, и я с горькой усмешкой вспоминаю, как, лежа в своей юношеской кровати, мечтала о том, что однажды он меня полюбит. Святая наивность. Монстр, сидящий передо мной, не способен любить.
От вина щеки начинают гореть, и мышцы, скованные многочасовым напряжением, постепенно расслабляются. Воспользовавшись отвлеченностью Кейна, откидываюсь на спинку стула с бокалом в руке и изучаю интерьер кухни: серые подвесные шкафы, без единого намека на то, что ими когда-либо пользовались, сияющую плиту, похожую на пульт управления космического корабля, и массивную барную стойку. Интересно, тот мужчина, который раскладывал еду, сам ее готовил? И сколько вообще у Кейна наемного персонала в доме? Пока я насчитала троих: Прайд, предположительный повар и домработница, о которой он упоминал при разговоре в его кабинете.
– Как ты предохраняешься? – слышу требовательный вопрос через весь стол. От неожиданности я замираю с бокалом в руке, чувствуя, как и без того порозовевшее лицо сильнее заливается краской. Погрузившись в размышления, я не заметила, как Кейн закончил разговор, и что все его внимание сосредоточено на мне.
И я совсем не хочу отвечать на этот вопрос, но взгляд Кейна настойчиво пробуривает дыру в моей молчаливой обороне, буквально силой вытаскивая из меня слова.
– Таблетки, – запиваю свой слабовольный ответ длинным глотком вина.
– Подойди ко мне, – ладони Кейна покоятся на столе, а сам он смотрит на меня в упор, словно снайпер, держащий под прицелом. – И выпусти уже бокал из рук.
– Зачем? – хриплю и сильнее сжимаю гладкую ножку, как если бы могла вместить в нее поднявшуюся нервозность.
– Твои вопросы ни к чему не приведут. Просто встань со стула и подойди.
Поколебавшись секунду, я выпускаю из рук тепло хрусталя и, поднявшись, нетвердо шагаю вдоль обеденного стола к стулу Кейна. Он не отводит от меня взгляд ни на секунду, словно знает, что, если снимет с меня путы своего пристального внимания, я сбегу.
Останавливаюсь на расстоянии вытянутой руки от него и замираю, вонзив пальцы ног в пол. Чувствую себя деревом, пытающимся пустить корни, чтобы не погибнуть от грядущего урагана. Но ураган все же настигает меня, когда тяжелая ладонь Кейна ложится мне на бедро и рывком подтягивает к себе, так что я оказываюсь зажатой между его коленями.
Пламя его кожи на моей ноге оставляет ожог даже через ткань джинсов, и в попытке от него защититься я упираюсь ему в плечи.
– Не надо вырываться, – твердо говорит Кейн. – Сделаешь хуже.
Его рука перемещается с моего бедра на мою ягодицу и слегка сдавливает ее, пока лениво сощуренные глаза следят за моей реакцией. Я не дышу, продолжая удерживать руки на его плечах в слабой попытке отстраниться, и недоумеваю, почему его прикосновения не вызывают во мне отторжения или отвращения, ведь в сложившейся ситуации это естественная реакция.
– Расстегни джинсы.
От абсурдности такого предложения кровь начинает шуметь в ушах. Ни за что я не стану раздеваться сама. Отрицательно мотнув головой, предпринимаю попытку отшагнуть назад, но Кейн мгновенно фиксирует мои бедра на месте и, сдавив рукой пояс моих джинсов, дергает к себе, так что я едва не падаю.
– Услуги гардеробщика только на этот раз, – замечает как бы между прочим, пока разделывается с тугой пуговицей. – В следующий раз срежу их с тебя ножницами.
С этими словами дергает джинсы до колен, словно раздевает капризного ребенка, и безапелляционно распоряжается:
– Снимай.
Закусываю губу и, потянув толстовку вниз, чтобы прикрыть оголившиеся бедра, вышагиваю из джинсов. Мое состояние удивляет меня: я не испытываю потребности расплакаться и не чувствую подступающей истерики, как это было с утра. Наверное, алкогольный наркоз подействовал и помог мне смириться с вопиющей реальностью.
Как только я избавляюсь от джинсов, Кейн встает и, подхватив меня под ягодицы, усаживает на край стола. От неожиданности я хватаюсь за его шею, ударяясь носом в покрытую рубашкой ключицу, и против воли вдыхаю запах дорогого мускусного парфюма и кожи. До того, как успеваю подумать, почему в животе теплеет, Кейн подцепляет резинку моих скромных хлопковых шорт и, сжав в кулак, небрежно дергает их вниз. В его лице нет ни единой эмоции: ни похоти, ни страсти или агрессии, словно он выполняет заранее намеченный план.
– Ты всегда принуждаешь женщин спать с тобой? – хриплю, пытаясь свести ноги.
– Не приходится, – спокойно откликается Кейн и, положив ладони мне на колени, резким движением уничтожает мою попытку прикрыться. – Обычно они сами стремятся попасть в мою спальню.
– Я не хочу тебя.
– Пока рано судить.
С этими словами он обхватывает мой затылок, заставляя посмотреть на себя, и как только наши глаза встречаются, толкает в мою раскрытую плоть два пальца. Из горла вырывается сдавленный вздох, и я непроизвольно сильнее сжимаю тугие плечи, пока Кейн с тем же бесстрастным выражением на лице извлекает их из меня, чтобы вогнать снова.
– Не слишком разгульная жизнь была у тебя в университете, судя по тому, что я чувствую, – медленно изучает мое исказившееся лицо.
С каждым новым движением внизу живота становится горячее, и оттого, что Кейн тоже это чувствует, я испытываю стыд. Разве нормально, что мне приятны его прикосновения? Как может мое тело так отзывчиво реагировать на него, несмотря на прошлое и мое заточение?
Внезапно толчки пальцев прекращаются, и, не дав мне опомниться, две руки снимают с меня толстовку и отбрасывают ее в сторону. Оставшись без последней защиты в своем небогатом арсенале, я съеживаюсь и машинально прикрываю грудь ладонями.
Рука Кейна ложится на мое горло и, слегка надавив, опрокидывает меня на стол. Ощущаю спиной холодное прикосновение металла: кажется, это вилка или нож. Слышится звук открываемой молнии, шелест фольги, и через секунду две нестерпимо горячие ладони дергают меня к краю стола.
– Будь громкой, – успеваю услышать, перед тем как вторжение тяжелой плоти обжигает лоно. Я вскрикиваю и распахиваю глаза, встречая потемневший взгляд Кейна. Он вдавливает пальцы мне в бедра и, выйдя целиком, упирается членом в мой вход и с тем же непроницаемым выражением лица врезается до упора.
Живот и внутренности тянет от суровости наполненности, и я со стоном скребу пальцами по столу и задеваю стоящий бокал, отчего тот со звоном разбивается. Следом за ним падает стакан минеральной воды, покрывая брызгами мое предплечье и запястье, но Кейна это не сильно беспокоит, потому что он продолжает методично вбиваться в меня, не переставая исследовать глазами.
– Не так уж я омерзителен, судя по тому, что ты течешь на мой член.