– Это внук мой Максим, Люба, – объявляет раскатистый голос главы дома. – А это бабуля твоя новая, Любовь Ивлеева. Прошу уважать и жаловать.

– Здравствуй, Максим, – с улыбкой отвечает мама и слегка розовеет, когда тот вручает ей букет, который предусмотрительно купил по дороге.

– Очень приятно познакомиться, Люба, – услужливо урчит грейпфрутовый баритон. – Прошу прощения, что раньше не заехал.

Мужчины проходят в дом, а мама быстро ныряет носом в разноцветный ворох лепестков и, наклонившись ко мне, заговорщицки шепчет:

– А Максим-то огонь, Никуш. Горячий.

Ох, даже мама пала жертвой протеинового бургера.

Я провожаю глазами удаляющуюся супергеройскую задницу и твёрдо заявляю.

– Не в моём вкусе, мамуль. К тому же у меня Глеб есть.

– Как у тебя, кстати, с ним? – Приобняв за плечи, мама увлекает меня в царские покои имения Ждановых. – Приехали бы как-нибудь вместе в гости.

– У нас всё отлично, – говорю уверенно, потому что у нас с Глебасей и впрямь всё отлично. – Глеб сейчас занят подготовкой к вступительным в аспирантуру, поэтому видимся мы только по выходным.

– О как, – поднимает брови мама. – Какая железная у твоего Глеба выдержка. Я бы от такой красавицы, как моя дочь, сутками не отлипала. Как он, должно быть, мучается: всего три месяца вместе, а тут эти экзамены не вовремя.

Вот за что я обожаю мамулю, так это за деликатность в проявлении материнской заботы и любви. Знаю, что она переживает за мои отношения с Глебом, но всё равно не опускается до того, чтобы тыкать носом в то, что, по её мнению, у нас не так. Разве что намёками.

– Мам, мне ведь тоже сейчас на стажировке надо сосредоточиться, поэтому экзамены Глеба как нельзя кстати. Зато в выходные мы ни на минуту не расстаёмся.

– А с сексом-то у вас всё хорошо, Никуш?

Ну, у кого лучшая мама? У меня, разумеется. В четырнадцать Любовь Ивлеева сама посадила меня на наш кухонный стул и со скрупулёзностью университетского преподавателя поведала о неотвратимости появления коитуса в моей жизни, его последствиях и самых надёжных способах защиты от нежелательной беременности и всякой дряни. Благодаря этому, секс не ассоциируется у меня с тем, чего необходимо стыдиться, и именно поэтому мама первой узнала о том, что я потеряла невинность с Витей.

– До секса у нас ещё не дошло, мам.

В тот вечер в клубе всё и должно было случиться. А эротичный тверк задом предназначался не для того, чтобы польстить кэповской ширинке, а для того, чтобы подтолкнуть Глеба к более решительным действиям. Мне очень нравится, что он относится ко мне с уважением и не форсирует события, но я же, в конце концов, здоровая двадцатиоднолетняя женщина… А какая здоровая двадцатиоднолетняя женщина не мечтает заняться развратным сексом со своим парнем спустя три месяца знакомства?

Мама вновь поднимает брови, демонстрируя лёгкое недоумение, после чего быстро целует меня в щёку и тянет в кухню.

– Потом поболтаем. Не терпится дочь собственной кулинарией побаловать. Я сегодня необычный штрудель приготовила.

– С мясом, что ли?

– Ага.

*******

– Ну как тебе работается у Максима на фирме, Ника? – Дядя Игорь отпиливает стейк и, не донеся кусок до рта, смотрит на меня. – Не пристаёт?

Я едва не давлюсь красным сухим и машинально перевожу взгляд на Гасовича, которого такие родственные ремарки, кажется, ничуть не смущают, судя по тому, как вальяжно он продолжает мять спиной стул.

– Мы не слишком хорошо успели познакомиться, но думаю, у Максима есть понятия о рабочей субординации. К тому же он знает, что у меня есть парень.

– А я думал, мы достаточно неплохо пообщались в нашу вторую встречу, Ни-ка, – раздаётся насмешливый голос. – Ты меня буквально чуть не задушила в родственных объятиях, – с этими словами говнюк демонстративно указывает глазами под стол и начинает широко улыбаться.

– Оу, это ж разве душила? – парирую язвительно. – Так, слегка приобняла. Крепкие обнимашки в моём исполнении ты бы точно никогда не забыл.

Улыбка на лице Капитана Америки меркнет, а глаза темнеют, точь-в-точь как в машине. Мама замирает с вилкой в руке и начинает с любопытством разглядывать нас, а её муж свирепо рявкает:

– Вы Игоря Жданова за идиота, что ли, держите? Что тут происходит?

– Никуш, иди чай налей, – нараспев предлагает мама. – Игорь, твой любимый, с мятой и мелиссой, будешь?

Как по команде, маска воинственности покидает лицо дяди Игоря, и он, сделав глоток воды, уже более спокойно отвечает:

– Буду, Люб. Чудо как хорош этот твой чай.

Ай да Любовь Запашная. Как мастерски льва травяным отваром на лопатки уложила.

Решив не пренебрегать маминой помощью, я бесшумно поднимаюсь со стула и, погремев ящиками, нахожу жестяную банку с чаем. Включаю чайник и пока жду, когда закипит вода, прислушиваюсь к разговору.

– Мама твоя как поживает? – спрашивает миролюбивый голос дяди Игоря. – Совсем родину забыла. Обещала ещё две недели назад приехать, а всё тянет.

– Её токсикозит немного, поэтому перелёт отложить пришлось.

– Слава снова беременная, что ли?! – слышится грозное рявканье. – Твой папаша когда-нибудь слезет с моей дочери? Или у вас там в Америке биткоины за детей давать стали? Чего так старается-то он?

– Я об этом стараюсь не спрашивать, – насмешливо отвечает Кэп. – Предлагаю просто порадоваться, что ты дедом в пятый раз станешь.

К тому времени, как мамин муж заканчивает рассуждать, насколько было бы лучше, если бы семья Максима покинула вражескую страну и купила пять гектаров земли в Подмосковье, мятно-чайный напиток заваривается, и я с видом заправской горничной иду его разливать. По старшинству, разумеется.

Обойдя с чайной милостью Игоря и маму, я подхожу к стулу Кэпа и невольно морщусь, потому что терпкий запах грейпфрута ударяет в ноздри, а во рту начинается необратимый процесс слюноотделения.

Сделав мысленную пометку не забыть купить в аптеке витамин С, я придвигаю чашку, начинаю лить в неё дымящийся отвар и едва не расплёскиваю кипяток на скатерть, потому что в этом момент здоровая ручища выныривает из-под стола и, обхватив колено, бесцеремонно скользит мне под юбку.

– Тони послал Кэпу сигнал о помощи, – доносится низкое урчание. – Не могу оставить друга в беде.

Забыв, как дышать, я перевожу ошарашенный взгляд вниз и шумно сглатываю, потому что говнюк бесстыдно заглядывает мне в глаза и гладит мою ногу в критической близости от белья.

К счастью, оцепенение отпускает меня уже через секунду и, переместив носик чайника на джинсовые колени, я с садистской улыбкой опрокидываю на них хорошую порцию кипятка. Лицо говнюка болезненно морщится, но перед тем, как меня отпустить, его рука успевает сжать мою ягодицу. Терминатор какой-то, ей-богу.

Вернув заварочный чайник на столешницу, я возвращаюсь на свой стул с пульсом, как у колибри-сердечника, и машинально утыкаюсь в телефон, чтобы скрыть своё замешательство. Жму пальцем на значок нового сообщения и едва не рычу от негодования.

«Передай Тони, что я зайду в гости позже»

– Ты чего себе позволяешь? – шипит Бэмби, после того как мы, с приклеенными улыбками попрощавшись с родственниками, выезжаем за ворота дедовского поместья. – Ты, может, в Америке стряпух привык в кабаках лапать, но здесь тебе не кабак, и я не расхаживаю перед тобой с наклейками на сосках. У меня парень есть, ясно? Ещё раз ко мне прикоснёшься, и я твой мини-бар в щепки разнесу.

Признаю, моё поведение за ужином лихо перемахнуло границу «босс-подчинённая», но у меня есть этому веское оправдание – у меня на эту девчонку неконтролируемый стояк. Я думал, что на первом собеседовании Макс-Джуниор стол домкратил, потому что её невинными замашками девственницы впечатлился, но, оказывается, полыхающие яростью сапфировые глазищи и ядовитое шипение вставляют его ещё больше. Даже сейчас, когда Ни-ка смотрит на меня с явным намерением превратить в Безупречного (воины-евнухи из сериала «Игра престолов» – прим. автора), перед глазами не перестают плыть картинки, как я сдираю эти супергеройские трусы и загоняю в неё член на заднем диване своей тачки. Как она обхватывает меня ногами и, не переставая сыпать угрозами, дарит те самые тугие обнимашки, которыми дразнила меня за столом. Блядь, Джуниора так раздуло, что впору ему противоотёчное выдавать.