Вожников распахнул глаза. Почти весь небольшой, с широкими, гостеприимно распахнутыми, воротами, дворик занимал невысокий глинобитный помост, застланная коврами площадка под матерчатым навесом от солнца, на которой, прямо на ковре, поджав под себя ноги, степенно сидели седобородые старцы в белых чалмах, неспешно беседовали и что-то пили из больших, белых, с голубыми узорами чашек. Кроме сих аксакалов, в дальнем углу, под платаном, тусовалась компания с полдюжины человек – эти были помоложе, кто-то в чалме, а кто-то и в круглых, расшитых мелким бисером шапочках, несколько похожих на тюбетейки. Рыжий – рыжебородый – мужик в сером тюрбане и таком же сером халате деловито крутился у летней кухни, время от времени по-хозяйски покрикивая на полуголых невольников явно славянского вида.

– Вах! Дабро пажалвать, руси! Захатди, гости! – заметив потенциальных клиентов, рыжебородый сразу же побросал все свои дела, подскочил, изогнулся в поклоне. – Что хатите, уважаемые? Рыжий Хаттадин – это я – исполнит для вас все! Хатите – вкусный еда, питье… тсс! – рыжебородый опасливо оглянулся на аксакалов, – вино даже! Есть, есть у меня и вино, очень вкусное вино из страны руми… умм! Нектар! А, может, вы хотите гурий?

– Нам бы найти кое-ко… – забывшись, начал было Федька, но Окунев Линь осадил его сильным тычком в бок.

– Конечно, мы испробуем твоего вина, уважаемый Хаттадин, – сложив руки на груди, вежливо поклонился ватажник. – Укажи нам место, где бы мы смогли вкусить твоих яств и насладиться неспешной беседой.

Владелец харчевни просиял лицом:

– А вот! Суда прахатдите.

Усадив гостей, Хаттадин убежал к кухне, и Окунев недобро глянул на Федьку:

– Зря его взяли, Егорий! Мельтешит только без толку. А в Орде торопиться не надо – тут только тати торопятся, степенные же люди степенно и разговаривают.

– Понятно, – усмехнулся Егор. – Восток – дело тонкое. А ты, Федя, не сопи и не обижайся – Линь дело говорит, слушай знающего человека, внимай благоговейно.

– Да язм слушаю. Не буду больше перебивать, вот вам крест…

– И не крестись! Забыл, где мы?

Тем временем рыжебородый самолично принес гостям сочных и горячих пирогов с кусочками жареного мяса и риса – этакие вкуснейшие, проглотить язык, беляши, – кроме того, подал мясо и просто так, на большом блюде, сваренное кусками. Подмигнув, притащил и пиалы – с вином, не обманул магометанин! – и вкусные медовые шарики-заедки – чак-чак.

Улыбнулся, поклонился, предупредил:

– Вино только пейте тихо. Песен не пойте.

– Хорошо, – кивнул Егор. – И голыми при луне танцевать не будем, нет у нас такого желания. Так что, – молодой человек взглянул на Линя, – мы точно туда, куда надо, пришли?

– Туда, – Окунев смачно облизал жирные после беляша пальцы. – Обождать только немного надо, ага.

– Обождем, – Вожников отпил вина – и в самом деле, очень даже неплохого, похожего на то, что он покупал как-то в Париже за два евро – и скосил глаза на Федьку: – Ты что там увидел-то? Гурию?

– Не, – помотал головой парнишка. – Отрок там, у печи, с дровами. Вон, потный весь… на Олексашку, брата моего покойного младшого, похож. Знаешь, Егорий… а я ведь его как-то на рынке, на Белеозере, видал, да! Два лета назад, может, три… Да! Я как раз уклад для нашего кузнеца покупал, с хозяином, своеземцем Игнатом, и ездили. Так этот парень все у кузнецких рядков крутился, я еще думал – как бы «кошку» с серебрищем не спер, но то хозяйские заботы – кошка-то у хозяина, не у меня.

Выслушав краем уха, Егор тоже взглянул на юного невольника – лет двенадцати, тощего, в драных штанах, с исполосованной многочисленными шрамами смуглой спиной.

– Да-а, видать, несладко тут парню.

– У каждого своя судьба, – философски заметил Линь. – Мыслю – вот теперь пора и к делу. Как раз и хозяин идет.

Получив расчет, рыжий Хаттадин, однако, не уходил, все стоял над душой и что-то пытался рассказывать, да ведь и рассказывал – пришлось слушать, перебивать казалось невежливым. Наконец, Линь таки улучил момент.

– С выкупом приехали? – ничуть не удивился хозяин харчевни. – Я так и паддумал. Сейчас вас с кем надо сведу.

Чуть поклонившись, он быстро отошел в дальний угол, к той самой подозрительной компашке, наклонился, что-то сказал. Один из пирующих, молодой парень лет где-то под тридцать, тотчас встал и, подойдя к ватажникам, без лишних церемоний присел рядом:

– Я – Алим Карзай. Вам, так мыслю, – ко мне.

По виду – типичный русак, правда, в длинном татарском халате с синим шелковым поясом, в шальварах и небольшой бархатной шапочке – среднего роста, с округлыми плечами и круглым, довольно-таки нахальным лицом, он сильно напоминал Вожникову тех вертких молодцов, что крутились когда-то в девяностые на всех людных углах с картонной рукописной табличкой «Куплю всё!»

Такой вот был тип, судя по глазам да речи – скользкий. Ишь ты, Алим. Магометанство принял, ага… теперь подвизается тут с выкупами, выжига!

– Сотник Берды-бей? – переспросив, выжига кивнул. – Конечно же, знаю такого. За скольких невольников вы, уважаемые, привезли выкуп? За кого именно, могу уточнить?

– Да можешь, – Егор достал из-за пазухи свиток, развернул. – Игнатов Парфен, ярославец, золотых дел мастер…

– Сразу скажу – этот дорого станет, – деловито перебил Алим. – Все мастера дороги. Хватит ли средств? Да вы не обижайтесь, я ж для вашего блага спросил. Кто еще?

Вожников быстро перечислил всех, без указания, кто за кого просил… потом вдруг вспомнил еще:

– Да, чуть не забыл. Кузнец белеозерский за своих просил – за жену да за дочек, да за сына малолетнего, Митрю.

– А что за кузнец?

– Аким. Да, Аким. С Белеозера. Родичи его тоже, похоже, у этого сотника. А, может, и нет.

– Знаю я Берды-бея-сотника, как не знать? – ухмыльнулся выжига. – Завтра вас с ним сведу. Давайте сюда список, не то всех не запомнил. Серебро-то сейчас не при вас, поди?

Окунев Линь дернул головой:

– Нет. Мы ж не дурни. Сначала уговор, а уж потом – выкуп.

Алим Карзай покивал:

– То так, так. Не токмо в Орде все пасутся. А я к чему спросил, просто, если б вы сейчас серебришко принесли – можно было б и сегодня с сотником все уладить. Я б полоняников по списку вам и привел, сотник, слыхал, поиздержался, серебришко ему нужно – всех бы за выкуп и продал.

– Что ж, – Егор переглянулся с ватажниками. – Уговоримся – принесем. Где встретимся?

– Можно здесь же, – посредник ненадолго задумался. – Но лучше у реки, у складов, слева, где камыши да ракитник, – Алим посмотрел на Федьку. – Я парнишке вашему покажу, чтоб всем зазря не таскаться. Вас-то самих четверо? Как всегда, с торговыми гостями явилися?

– Так.

– А с кем?

– Да, ммм… – не зная, что и ответить, задумчиво протянул Егор.

– Они все в Булгар ушли, – пришел на выручку Линь. – С товаром. А за нами на обратном пути зайдут – так уж уговорились.

– Ага, ага, понятненько все, – закивал посредник. – Там, на бережку-то, и сотника рядом дом, я полоняников сразу приведу… как, годится?

– Годится.

– Ну, тогда по рукам!

Ударили по рукам… что-то пронзило вдруг Егора, будто молния промеж глаз блеснула, ударила! Вспышка… Гром… Вот оно! Вот то же самое… Предвидение… И – словно повисла, закачалась в зияющем мареве чья-то ухмыляющаяся рожа. Алима? А черт его… Рода и рожа, не поймешь, чья. А еще – какие-то тени, на конях, с саблями. Ввухх!!! Слетела чья-то голова, покатилась, подпрыгивая.

Кровь!

Зловещий хохот.

И тьма.

«А ведь врет он всё! – посмотрев в спину удалявшему выжиге, подумал Вожников. – Ну, точно – врет!»

Окунев Линь толкнул в плечо:

– Ты что, Егорий? Что главу-то повесил… подумал о чем худом?

– Подумал, – тихо промолвил Егор. – О том, а не подсунул ли нам этот славный парень Алим Карзай гарнитур генеральши Поповой, в котором, надо признаться, ни черта нет!