– Пошли, пошли, это… есть меня уже кому охранять. Сейчас их и кликну – проводят. Сча-ас… Сча-ас… Эй, кто там?! Прокл!

В дверь тут же заглянул здоровенный оглоед метра под два ростом с повадками закоренелого уголовника и каким-то квадратным лицом, лишенным всякого намека на толерантность:

– Кого, осподине, имать? Етого?

Он резко схватил за плечо оказавшегося ближе всех к порогу Егора.

– Не надо имать, Прокл, – устюжанин лениво махнул рукой. – Просто выкинь.

– Это мы, это мы могем, да…

Бумм!!!

Никто в горнице ничего поначалу не понял – а только оглоед тихо съехал по стеночке вниз, расползся безвольной кучей. А Вожников, усмехнувшись, подул себе на кулак:

– Неплохой свинг. Чистая победа – нокаутом.

– Что ты, гостюшко, смотришь? – подойдя к купцу, ласково осведомился Чугреев. – Видал, какие у нас люди? Что там твои орясины – тебя самого не могут уберечь.

– Вида-а-ал, – жалобно заблеял работорговец. – Не бе-е-ейте, а?

– Не будем, – Антип довольно хмыкнул и погрозил купчине пальцем. – Пока не будем. А ты, мил человек, подумай, ага?

– Подумаю, – с готовностью закивал Дерюгин. – Чрез два дня ответ дам.

– Чего так долго-то?

– Так ведь у меня и своих стражей полно. Кого-то выгонять надоть.

Подумав, атаман махнул рукой:

– Добро. Пущай так и будет – через два дня и встретимся. Прощай, Хлопок Дерюжич. Да нас не провожай, не надо… И к боярину не беги.

– Не, не, что вы!

Оставив испуганного работорговца размышлять, ватажники прошли через многолюдный двор и, никем не задержанные, покинули усадьбу. Далеко, правда, не пошли, сразу за воротами встали – поджидать своих, тех, что шуровали сейчас по обширному двору боярина Еремея.

– Край непуганых идиотов! – удивленно промолвил Егор. – Мы – пришли-ушли, парни где-то шарятся – и всем хоть бы что! Я, понимаю, конечно, что на дворе народу много… но ведь чужих-то всегда можно узнать. И никто не остановил, не спросил – к кому, да зачем?

– А зачем? – подняв глаза, Чугреев посмотрел на клонившееся к закату солнце и, по старой своей привычке, сплюнул. – Кого боярину Хватову бояться? С князем дружон, с воеводой – вообще приятели закадычные, об чем все знают. Что не так – со свету сживут!

– Но ведь купец-то…

– А что купец? – Антип презрительно хмыкнул и поежился. – Чтой-то холодать стало.

– Так вечер же, – напомнил Егор и, чуть помолчав, пристал к атаману снова: – И что купец-то?

– Купец – не князь, не боярин, даже не из детей боярских, да и человек не служилый – кому он, окромя себя самого, нужон-то? – скривясь, пояснил Чугреев. – Домишко на зиму снял, плату внес – и пес с ним. А остальное – его самого заботы.

– Поня-атно.

Что ж, определенная логика в словах атамана была. Действительно, в средние века куда важнее была принадлежность к высшим сословиям, нежели деньги. Честь, а не мошна! Хотя и серебришко свою подлую роль играло.

Подняв глаза, молодой человек посмотрел в темно-голубое вечернее небо, тронутое широкими, как у Ван Гога, мазками серовато-палевых перистых облаков, подсвеченных снизу закатным золотисто-оранжевым солнцем. Припозднились нынче, уже до усадьбы Сучка и не дойти, в городе придется заночевать, верней – в посаде.

– К своим не пойдем, – словно подслушав мысли Егора, негромко промолвил Чугреев. – Соседи приметят, слухи пойдут – мол, чужие людишки к энтому-то приходили, ночевали – зачем? Не надобно нам подозрений лишних.

– А куды ж тогда денемся? – поднял глаза Линь.

– На постоялый двор захудалый пойдем, – ответил вместо атамана Сучок. – Хоть бы и в корчму Одноглазого Нила. Веселое место, охх!

– Да, – Антип согласно кивнул, к чему-то напряженно прислушиваясь. – Давненько не веселились. Что там на усадьбе такое? Что за шум?

И в самом деле, со двора боярина Хватова явственно донеслись чьи-то возбужденные голоса, крики и брань, а вот еще и свист, разухабистый, громкий…

– Никитка Кривонос разухарился, – сразу определил молодой Онисим Морда. – Его посвист. Чегой-то у них там деется!

– Да, не сложилось, похоже, – Вожников согласно кивнул и взглянул на старшого. – Придется выручать, а?

– Ага! – Антип кивнул на захлопнувшиеся с грохотом ворота и выругался. – Опоздали!

– Да-а, – протянул Карбасов. – Стены-то высоки, не влезешь.

– Говорили им – по-тихому…

– Что-то придумать надо. Не бросать же в беде.

– Да не бросим.

Левая створка ворот вдруг резко распахнулась, и чье-то выброшенное оттуда тело, описав пологую дугу, упало прямо в грязную лужу.

– Ого! – изумился Егор. – Прямо как «Золотой теленок».

– Какой еще теленок?

– Ну, Паниковского выбросили. Сына лейтенанта Шмидта.

Упавшее в лужу тело вдруг завозилось, заругалось тонким подростковым голосом, встало…

– Федька! – разом ахнули все. – Ты как здесь?

– Да так вот… выкинули.

Грязный, как джип «Кэмел-трофи», отрок, пошатываясь, подошел к своим и пожаловался:

– Сначала в уборную ладили с головой окунуть… Да старшой их сказал, что некогда.

– А наши-то где все?

Подросток поник головой:

– А наших имали.

– Ага, ага, – недоверчиво прищурился атаман. – Всех имали, а тебя, значит – на все четыре стороны.

– Да не на все четыре, – Федька обиженно шмыгнул носом. – К вам.

– К на-ам?

– Сказали – пущай за своих людишек выкуп заплатят, иначе всех воеводе с головой выдадут.

– Выкуп? – ватажники озадаченно переглянулись. – Во, волки-то.

– Сказали, до завтрева подождут, до ночи, а уж поутру – отвезут иматых воеводе.

– Да кто сказал-то?!

– Боярина Еремея Хватова люди. Их там полный двор – все оружные.

– А вы-то… эх, теляти! Ватажники, называется. Как хоть попались?

– Да в клеть дальнюю пошли, глянуть – а там люди, живой товарец, вот и…

– Так! – Чугреев резко оборвал разговор. – О том после расскажешь, сейчас о другом думать надо. Сколь там наших?

– Никита Кривонос, Осип и еще трое… Всего – пять, – деловито перечислил Микеша Сучок.

– Хорошо хоть всех с собой не взяли! Тьфу! И что хотят?

– По десять денег за кажного.

– Хо! Полрубля!

Окунев Линь желчно скривился:

– В ваших местах людишки-то так и стоят: ушкуйники рядом, Хлынов, Орда та же. В иных землях и больше бы запросили.

– Ладно, – Антип решительно махнул рукой. – Что тут теперь стоять-то? Усадьбу мы приступом не возьмем. Идем в корчму к Одноглазому Нилу – думать будем, как своих из беды выручать.

Туда и пошли, в корчму, в дальний посад, зачавкали грязью. Егор на ходу думал – а как же опять так вышло, что у него никаких видений не было? Кончилось колдовство старухи Левонтихи? Или все дело в том, что лично-то Вожникова никакое несчастье еще не коснулось – жив, здоров и даже немножко весел: хар-рашо оглоедину Прокла приложил!

Вот только парни…

Да выручим! Придумаем что-нибудь.

Резко похолодало. Сумерки накрыли посад плотным фиолетовым туманом. Пошел мокрый снег.

– Вот те и весна.

Кто-то заорал впереди, за голыми кустами вербы. Ватажники переглянулись:

– Грабят кого-то? Бьют?

А крики между тем продолжались:

– Й-й-и-и-и-и!!!

– Во, вопит-то! Глянем?

– Й-й-и-и-и-и-и… Й-и-ехал на ярманку Ванька, хо-хо! Эх-ма!

– Тьфу ты, – расслабленно сплюнул Антип. – Питух, пианица. Корчма-то рядом.

– Так, может его того, потрясти? – деловито предложил Онисим Морда.

– Давай, – кивнул атаман. – Егор, Федька – с ним пойдите. Да! Сразу не бейте, расспросите сперва – кто да куда? Мало ли, что интересное вызнаем.

Три тени отделились от остальных, побежали…

Черт! Егор провалился на бегу в какую-то лужу, ухнул левой ногой в грязь, застрял, да пока выбирался, напарнички его уже дело сделали… точнее сказать, приступили непосредственно к делу.

– Ты, Федька, слева зайди, отвлеки… А язм – кистеньком.

– Не, Онисим, старшой сказал – сперва поговорить.

– Ну, поговори, – отходя в сторону, хмыкнул ватажник. – А мы уж потом. Эй, эй, где ты, Егорий?