Только не фотографию мы видели, не в телескоп смотрели; мы были настолько близко (если можно так выразиться), что звездная спираль раскинулась вдвое шире, чем Большая Медведица на земном небе; настолько близко, что отчетливо виднелось и центральное ядро, и обе огромные сплетающиеся ветви. Она висела под углом и казалась эллипсом, как и М31 в Андромеде; и чувствовалась ее глубина, и ощущалась форма.

Вот тогда-то до меня дошло, как далеко я от дома. Дом был там, наверху, затерянный среди миллиардов звезд.

Чуть позже я заметил справа еще одну двойную спираль, почти столь же широкую, но сильнее наклоненную и тусклую, – бледную тень нашей роскошной Галактики. Я не сразу, но догадался, что это Большое Магелланово Облако – если мы находимся в Малом и если этот могучий звездный водоворот – наша собственная Галактика. То, что я посчитал Млечным Путем, оказалось просто одним из многих таких млечных путей: «Малое Облако, вид изнутри».

Я отвернулся, но потом снова взглянул на эту звездную россыпь. У нее были те же контуры дороги, пролегающей через небо, но рядом с нашим Млечным Путем она выглядела бледным снятым молоком: примерно как наш Млечный Путь пасмурной ночью.

Уж не знаю, как Магеллановы Облака смотрятся с Земли, я не ездил южнее Рио-Гранде. Но мне известно, что каждое Облако – отдельная галактика, меньше нашей, но сопряженная с ней.

Я опять посмотрел на нашу сверкающую спираль и ощутил такую тоску по дому, какой не испытывал лет с шести.

Чибис льнула к Мамми, ища утешения. Та вытянулась и обняла ее.

Ну, ну, милая! То же было и со мной, когда я, совсем маленькая, увидела это впервые.

– Мамми? – жалко спросила Чибис. – Где наш дом?

Видишь вон там, справа, где исчезает внешняя ветвь? Мы прилетели из области, отстоящей от центра на две трети.

– Нет, нет! Не Вега. Я хочу знать, где Солнце!

А, ваша звезда… Милая, на таком расстоянии это все равно.

Мы узнали, сколько от Солнца до планеты Ланадор – 167 000 световых лет. Мамми не смогла сказать сразу, потому что не знала, какой период времени мы называем годом – временем обращения Земли вокруг Солнца (это число ей понадобилось лишь однажды, и запоминать его имело не больше смысла, чем цену на арахис в Перте). Однако она знала расстояние от Веги до Земли и могла сказать, во сколько раз дальше от Ланадора до Веги – в шесть тысяч сто девяносто раз. Умножаем 6190 на 27 световых лет – получаем 167 000 световых лет. Она любезно перевела все числа в десятичную систему, не используя «пять факториал» (когда 1 x 2 x 3 x 4 x 5 = 120), как делают веганцы. 167 000 световых лет – это 9,82 x 10¹⁷ миль. Округлим 9,82 до десяти. Получаем 10¹⁸ миль – расстояние от Веги до Ланадора (или от Солнца до Ланадора; Солнце и Вега в таком масштабе кажутся ближайшими соседями).

Тысяча миллионов миллиардов миль.

Я отказываюсь иметь что-либо общее с этим грандиозным числом. Может быть, это и «немного» по меркам космоса, но, в конце концов, в мозгу могут и пробки перегореть.

Платформа, на которой мы стояли, оказалась крышей огромного треугольного здания, со сторонами в несколько миль. Изображения этого треугольника с двойной спиралью в каждом из углов нам попадались постоянно. Такой же знак носила как украшение Мамми.

Этот символ означал: «Три Галактики – один закон».

Изложу все, что узнал, вкратце: Три Галактики – объединение, похожее на нашу Организацию Объединенных Наций или Лигу Наций. На Ланадоре находятся офисы, архивы и суды этой организации – это столица объединения, как Нью-Йорк или когда-то Швейцария. Так сложилось исторически; народ Ланадора – это Древняя Раса; здесь начиналась цивилизация.

Три Галактики – группа островов, как Гавайи; соседей поблизости у них нет. Цивилизация распространилась по всему Малому Облаку, потом по всему Большому, а теперь постепенно проникает в нашу Галактику, правда медленнее. В нашей Галактике в пятнадцать-двадцать раз больше звезд, чем в двух первых.

Когда я все это осознал, мне стало совсем худо. Мамми очень важная персона у себя на родине, но здесь она мелкая сошка. Все, что она могла сделать, – привезти нас. Однако некоторое время я на нее дулся – могла бы отвернуться, а мы бы смылись домой.

Нас поместили в ту часть огромного здания, которую можно назвать «гостиницей для транзитных пассажиров», хотя «пересылка» или «предвариловка» подошло бы лучше. Не могу пожаловаться на условия содержания, но порядком надоело, что каждый раз, прибыв на новое место, я оказываюсь в заточении. Встретил нас робот и проводил далеко вниз – на Ланадоре роботы на каждом шагу. Они не похожи на Железного Дровосека; это устройства, заменяющие людей, как тот, что довел нас до наших комнат и болтался потом поблизости, точно коридорный в ожидании чаевых. Он являл собой трехколесную тележку с большой корзиной наверху, на случай если бы у нас был багаж. Робот встретил нас, просвистел что-то Мамми по-вегански и повел. Мы спустились на лифте и прошли по широкому и бесконечно длинному коридору.

Я снова оказался в «моей» комнате – копия с копии, все прошлые огрехи с прибавкой новых. Вид ее не внушал оптимизма; она будто кричала, что нас здесь собираются держать до… Ну, сколько заблагорассудится «гостеприимным хозяевам».

Однако в комнате было все необходимое, вплоть до шкафа для Оскара и ванной. Рядом с «моей» комнатой располагалась другая подделка – копия того ужаса из «Тысячи и одной ночи», в котором Чибис жила на Веге-5. Здесь она вроде была довольна, и я обошелся без комментариев.

Пока мы вылезали из скафандров, Мамми ждала рядом.

Вам тут будет удобно?

– Да, конечно, – отозвался я без энтузиазма.

Если понадобится еда или что-то еще, скажите, и все появится.

– Вот как? Здесь есть телефон?

Просто выразите вслух свое желание. Вас услышат.

В этом я не сомневался – но устал и от комнат, напичканных «жучками», и от пребывания взаперти; человек имеет право на частную жизнь.

– Я хочу есть, – сказала Чибис. – Завтрак был уже давно.

Мы сидели у нее в комнате. Отодвинулся пурпурный занавес, замерцала стена. Примерно через две минуты часть стены исчезла; на высоте столика высунулся, как язык, лоток. На нем столовые приборы, холодные закуски, фрукты, хлеб, масло и дымящееся какао. Чибис захлопала в ладоши и завизжала. Я смотрел на всю эту роскошь без энтузиазма.

Видите? – продолжала Мамми с улыбкой в голосе. Заказывайте все, что пожелаете. Если я вам понадоблюсь, приду. А сейчас мне пора.

– Мамми, не уходи, пожалуйста.

Я должна, милая Чибис. Но скоро мы увидимся. Кстати, здесь двое ваших соплеменников.

– Что? – встрял я. – Кто? Где?

По соседству.

Она скользнула прочь. Укатил и робот, стараясь держаться впереди нее.

Я обернулся:

– Слышала?

– Конечно!

– Ты ешь, ешь, если тебе хочется. А мне хочется посмотреть на этих землян.

– Эй! Подожди меня!

– Ты вроде от голода помирала.

– Ну… – Чибис посмотрела на еду. – Одну секунду. – Она торопливо намазала маслом два ломтика хлеба, протянула один мне.

Я не особенно торопился, так что съел. Чибис прожевала свой кусок, глотнула из кружки и предложила мне:

– Хлебни.

Это было не совсем какао, так как отдавало мясом. Но вкусно. Я вернул кружку, и она допила.

– Теперь я готова драться с пантерами. Пошли, Кип.

«По соседству» означало через прихожую нашего трехкомнатного обиталища и пятнадцать ярдов по коридору, за дверной аркой. Я отодвинул Чибис за спину и осторожно заглянул.

Там была диорама, искусственный пейзаж.

В наших музеях такого дива не увидишь. Я смотрел из кустов на полянку в дикой глухомани. Она упиралась в известняковый обрыв. В скале – пещера, выше – затянутое тучами небо. Почва казалась сырой, как после дождя.

У пещеры на корточках сидел пещерный человек. Он обгладывал кости какого-то мелкого зверька, возможно белки.