— Охотно позволяю, сир Михаэль.

— Скажите, милорд, не жалеете ли вы, что расстались с леди Аланис?

Эрвин слегка озадачился и выиграл время с помощью встречного вопроса:

— В каком смысле — жалею?

— Леди Альмера наделена множеством достоинств.

— Какими, например?

Сир Михаэль стал перечислять. За время его монолога кони успели неспешным шагом пройти ярдов пятьдесят. Эрвин ощутил странное чувство.

— Сир, я полагаю, вы ей льстите.

— Ничуть, милорд. Весь двор согласен со мною: леди Аланис называют лучшей невестой в Полари.

— В таком случае, ей льстит весь двор.

— Если вы не согласны, милорд, то не назовете ли имя той невесты, которая превосходит леди Альмера?

— Без труда. Леди Иона благородней и изящней Аланис.

— Она уже замужем.

— Леди Минерва выше родом и титулом.

— Временным титулом, милорд.

— Леди Нексия Флейм умеет любить, как никто.

— Дочь небогатого графа из провинции? Внучка заговорщика, казненного на плахе?

— Леди Ребекка Литленд весела и легка нравом.

— Она же влюблена в дикаря-лошадника!

Странное чувство, испытываемое герцогом, оформилось и обрело название: досада.

— Сир Михаэль, что вы хотите сказать, тьма сожри? Что я поступил неправильно, расставшись с нею?

— Ну, по меньшей мере, половина дворян всего мира завидовала вам. А кроме того, будь леди Аланис сейчас с нами, война шла бы намного легче. Армия приарха встала бы на нашу сторону. И Галлард убегал бы от нас, а не мы — от него.

Джемис Лиллидей вмешался в беседу и внес предложение:

— Милорд, хотите, я прикажу Стрельцу откусить Михаэлю все, что между ног? Тогда вопрос качества невест перестанет его волновать.

Михаэль развел руками:

— Простите, кайр Джемис, но я решительно не понимаю, чем задел вас.

— Мы не убегаем от Галларда. Кайры никогда не убегают.

— Виноват! Я имел в виду: тактично отступаем.

Михаэль окинул взглядом безмятежный лес. Никакой войною здесь и не пахло, рота шла в тишине, нарушаемой лишь пением птиц да болтовней солдат. Остальное войско северян отставало почти на день пути, а за ним по пятам следовал корпус генерала Векслера. Рано или поздно Векслер настигнет кайров и даст бой, и, вероятно, выиграет. Но герцог с единственною ротой будет очень далеко.

— Идиот, — буркнул Джемис. — Не тактично, а тактически. Не отступаем, а перебазируемся на другой фронт.

— На тот, где меньше врагов, — вполголоса обронил Михаэль.

— Довольно, господа! — вмешался Эрвин. — Да, я согласен: с Аланис было бы легче. Я даже признаю ее достоинства как невесты. Но она предала меня, причем дважды. На совести Аланис сговор с Кукловодом и бойня в гробнице. Не желаю больше слышать о ней.

— Простите, милорд…

Эрвин не среагировал, и Михаэль повторил:

— Милорд, простите же!

Вместо ответа Эрвин извлек из кармана хронометр и стал наблюдать за секундной стрелкой.

Кайр Джемис и капитан Хайдер Лид, и тройка телохранителей окружили Михаэля ледяным молчанием. Отчетливо запахло если не дуэлью, то сломанным носом. Отец Давид попытался разрядить обстановку и предложил подумать о ночлеге.

Герцог оставил войско и вырвался вперед с одною ротой затем, чтобы как можно скорее достичь Дымной Дали. Все шло согласно плану: рота уже вступила в Бобровый лес, а значит, к послезавтрашнему вечеру окажется на побережье. Коль так, отчего бы не сделать привал? Вот впереди виднеется место: широкий ручей, мостик, большая поляна на том берегу. Есть и вода, и место для ночлега. А ручей поможет обороняться в случае внезапной атаки. Хотя какая атака, если до врага — день пути?

Джемис побрюзжал о том, что солнце еще не зашло и час-другой можно продолжать движение. Остальные поддержали Давида. Эрвин прислушался к большинству и объявил привал. Греи занялись дровами, рытьем ям для костров и стряпней. Восьмерку самых невезучих поставили часовыми в первую вахту. Эта вахта всегда считалась наказанием: пока остальные едят, ты стой в карауле и глотай слюнки.

— Капитан Лид, — приказал Эрвин, — поставьте сира Михаэля в первую смену.

Телохранители улыбками одобрили решение лорда. Капитан отдал приказ, альмерец отправился на позицию. А Эрвин и его приближенные собрались на ужин за герцогским столом — точней, на расстеленном по земле плаще, заменявшем стол.

Первым заговорил Джемис:

— Воля ваша, милорд, но я не могу понять, зачем вы взяли с собою это существо. Мало того, что Михаэль шпион, так он еще и дурно воспитан. Не только сообщает врагу наше местоположение, а и портит вам нервы.

— Джемис, вы хоть и бывали при дворе, но не усвоили тамошних нравов. Взаимные подначки — обычное дело среди придворных.

— Здесь не двор, милорд. Мы в действующей армии. Михаэль подрывает дисциплину и создает опасность утечки информации.

— Ну, будет. Михаэль служил герцогу Айдену — товарищу моего отца. А Галлард ему противен, как и многим честным альмерским дворянам.

Джемис демонстративно поглядел на небо. Солнце почти зашло, лес укрылся густыми тенями. Последнее зарево брезжило на западе.

— Думаю, Михаэль еще на посту, милорд. Когда совсем стемнеет, он сбежит, чтобы сообщить приарху наше местоположение. Еще не поздно пойти и прикончить его.

— Вы шутите?!

— Если б я шутил… — начал Джемис, но не смог придумать достойной остроты. — Тьма. Я говорю серьезно. Михаэля надо прирезать, иначе жди беды.

— Позвольте, я это сделаю, милорд, — вызвался Квентин, берясь за кинжал.

— Милорд желал испытать мою доблесть! — Артур Близнец метнул руку на эфес. — Позвольте мне!

Капитан Лид укоризненно качнул головой:

— Кайры, хватаясь за мечи, вы только выдаете свою неопытность. Если желаете тихо убрать часового, то лучше гарроты не найти. Вот, взгляните…

Лидский Волк открыл было сумку, Эрвин остановил его взмахом руки:

— Довольно, никто не тронет Михаэля! Он — честный перебежчик. Нужно верить людям!

— Простите, милорд, но опыт учит меня обратному. Ставь на честность — разоришься, ставь на подлость — разбогатеешь.

— И то правда, — кивнул Джемис, доставая из кошеля золотой эфес. — Предлагаю пари: к моменту смены вахты Михаэля не будет. Кто поддержит ставку?

Квентин и Обри усмехнулись — мол, нашел простаков. Артур Близнец с отвращением поджал губы:

— Убить подлеца! На Звезде ему найдется место — в сточной канаве!

И вдруг подал голос отец Давид:

— Принимаю вашу ставку, кайр.

Джемис хохотнул:

— Отче, я не стану грабить! Это все равно, что красть из храма.

— Конечно, не станете, кайр. Ведь выиграю я.

Лиллидей смерил Давида оценивающим взглядом.

— Думаете, вы хорошо знаете людей, поскольку вы — священник?

— Люди части приходят ко мне в сомнениях и в горе. И то, и другое раскрывает душу.

— А я — воин. Я тоже вижу людей в горе, но кроме того — в бою. Хочешь узнать человека — взгляни на него, когда смерть берет его за глотку!

Давид смиренно поднял ладони:

— Я признаю, кайр: опытные воины хорошо видят людские души. В этом деле они не уступят служителям церкви. Но вы проиграете пари не священнику, а комедианту.

Эрвин, Джемис, капитан Лид и даже Стрелец — все уставились на отца Давида.

— Вы — не священник?!

— У меня два ремесла, господа. И первое, на мой взгляд, ничем не хуже второго.

Чувствуя на себе полное внимание, Давид пустился в рассказ.

Десять лет было мальчонке тогда. Его отца с группою других комедиантов позвали выступить для булочной гильдии в Тойстоуне. По городской мерке, актеры — люди маленькие, стоят выше чистильщиков обуви, но ниже блудниц. А актер-мальчишка — и вовсе мелюзга. Давида никто не замечал в упор, кроме тех немногих секунд, когда он играл. Роль его сводилась вот к чему. Отец Давида — здоровила, каланча — отыгрывал задиру и часто грозил кулаком другим актерам. Но если доходило до драки, отец не бил сам (что было бы слишком предсказуемо), а звал сынишку и говорил: «Ну-ка, дай ему под зад!» Давид выбегал на сцену — худенький, бледный заморыш. Зрителей пробирал смех от одного уже контраста с батей. А Давид делал злобное лицо, свирепо выпячивал челюсть: «Кому дать?! Вот этому?! Да запросто!» Разбегался с яростным кличем, подпрыгивал и пинал. Ступня-то крохотная, как кулачок у барышни… Зрители покатывались от хохота.