Калиаббат застал Друзиллу Кромвель в ее постели. В позе наездницы она восседала на чреслах теократа, которого Мехди еще вчера назначил курьером в южные провинции Далилов. Балеар Кемаль, так кажется, звали этого послушника из числа служителей высокого сана. Почему ты вернулся так быстро, Кемаль? Ты, может быть, полагал, что тебе не следовало подчиняться Мехди? Ты продаешь Бога, которого слышишь, здесь, вонзив свой член в эту пакостную гадину, содрогающуюся в оргазме, который она не достойна получать от тебя, преосвященный воспитанник Храма!
Стилет Калиаббата проткнул шеи обоим…
Куклы продолжали исполнять свои мерзостные судороги страсти. Они уже умерли. Калиаббат снова посмотрел на лезвие… Чистое! Ни капли крови… И руки, руки, такие же чистые…
Он вернулся к оргиям в бассейнах. Нанес еще восемь ударов. Правда, для этого пришлось зайти в воду. Так ему показалось или нет… Вода не успела промочить ему тогу. Конечно, все это были эффекты нейрокванта. Эффекты Зла. Смотря кто его на себя примерял…
Вот для него, Калиаббата, это было не Зло, а модуль разрешения быстро изменить ситуацию, дабы приблизить божественный замысел, устранить препятствия! Да, да. Именно так! И нейроквант щадит его, Он не давал ему возможность увидеть смерть своих жертв. И это даже успокаивало. Руки совершенно не дрожали, и, кажется, ничего не менялось в душе… Или все-таки менялось?
Калиаббат вышел из апартаментов Кромвель.
Вернулся к лестнице, по которой поднимался. Сбитые им еще полчаса назад офицеры все еще подлетали в воздух…
Стилет работал безукоризненно. Получалось так, что четкость ударов даже не изменила первоначальной траектории подлета этих кукол…
Куклы, куклы… Их много наплодилось в этом чванливо-мерзостном своей шикарностью замке. Куклы всех полов, разрядов, званий, куклы в погонах, в ливреях, в черных комбифренчах, в лиловых тогах… Да, как ни странно, и в тогах! В тогах тоже были куклы, но какие-то особенно уродливые, с татуировкой кровоподтеков на головах и лицах. Какие-то из кукол держали оружие, какие-то — папки с документами, какие-то ничего не держали. Почти все уроды в тогах держали четки…
Прежде чем проколоть шеи ублюдкам, Калиаббат отбирал у них четки и накидывал их на левую руку, для коллекции. С голов нескольких чиновников Калиаббат снял обручи связи и развлечения ради поставил их над головами своих жертв в виде нимбов.
Стилет выполнял свою работу, руководимый нейроквантовой коррекцией движения с хирургической точностью.
Куклы продолжали идти, говорить, смотреть, писать, но они уже не жили…
Калиаббат понимал, что они его не видели, что его вопросы к ним они не слышали. И эти уроды в лиловых тогах тоже ничего не чувствовали и не слышали. Они не слышали Бога, который к ним обращался! Они были недостойны, предатели Храма! Какого, впрочем, Храма, Калиаббат не мог вспомнить. Он там никогда не был. Или был?
Свой страшный обход замка Мехди завершил внизу в приемном холле, куда спустился примерно через час после введения препарата.
Зачем он пришел в этот жуткий замок? Неужели и за его пределами простирался такой же мир кукол? Неужели теперь требовалось идти туда?
Требовалось. Требовал Бог, живший в вакууме нейрокванта. Но почему этот Бог молчит и теперь? Почему?
Калиаббат пощупал свое лицо. Почему он ни разу не видел своего лица, не поймал его ни в одном зеркале? Разве в замке не было зеркал? Мысль найти зеркало настойчиво стучала в его виске. Он стал оглядывать стены приемного холла. Кукол здесь было немного.
Вот у одной из высоких колонн он заметил двух дам в окружении своих пажей, строго одетых молодых людей. Одна из дам держала зеркальце в руке и другой рукой поправляла челку. На парике ярко-красного цвета волосы завиты в виде гребешков… Калиаббат вспомнил, что уже подходил к этой группе людей. Все они были мертвы: и дама, поправлявшая челку, и та, что стояла рядом, и молодые пажи…
Калиаббат вернулся за желанным предметом. Отобрал зеркальце у куклы и, переведя дух, посмотрел на себя… В ту же секунду крик ужаса вырвался из его горла… На него смотрело лицо теократа, с такими же уродливыми татуировками, но все они, эти кровоподтеки, стали черными, смоляного цвета и набухли, как набухают прожилки! Они казались приросшими к коже венами, наполненными черной сухой сажей…
Калиаббат закрыл глаза и попытался вспомнить всю свою дорогу сюда. Наверное, он простоял так неподвижно минут пять, потому что когда снова открыл глдаза, то не поверил в то, что увидел: две ожившие куклы шли к нему, и он их сразу узнал…
Стилет выпал из его повисшей плетью руки. Посыпались трофейные четки теократов, но ничего не упало на пол, а повисло в воздухе.
Молодой живехонький князь Каспар Дереш и бывший капитан каравеллы «Веста» Натан Муркок шли через зал к нему, потерявшему разум теократу, шли спокойно, не отрывая глаз от своей цели, ни на одну секунду не сомневаясь в выборе своего приговора.
Калиаббат вспомнил о пистолете-инъекторе, отяжелявшем правую полу его тоги. Быстро достал его. В обойме находилось еще четыре ампулы нейрозамедлителя. Оттянув рукав тоги выше локтя, приложил инъектор к месту своего первого укола и не задумываясь «выстрелил» в руку четырьмя уколами.
Теперь посмотрим, кто кого!
Отшвырнул своего «спасителя», как он думал, на пол и побежал… Рванулся что было сил с места в сторону…
Тога и вся остальная одежда вспыхнула на нем через секунду. Ничего не поняв, он продолжал бежать… Загорелась кожа и вся сползла с тела одним сплошным лоскутом… Потом плоть, по цепной молекулярной реакции неведомого испепеляющего нейроквантового огня… В последнем проблеске разума Калиаббату показалось, что он услышал какой-то надмирный голос, впервые в жизни, жизни фанатика, которой уже не было…
Ужасающая картина повергла и Дереша, и Муркока в шок.
Сняв с воздуха инъектор, Каспар Дереш пересчитал использованные ампулы в обойме, глянул на «парящие» тут же четки и стилет.
— Кажется, мы пришли слишком поздно, — сказал он Муркоку. — Нейроквантовое поле лишь усилило безумие этого ублюдка! Сколько таких фанатиков и убийц может оказаться у тех, кто носит проклятую тогу? Если каждый из них воспользуется нейрозамедлителем, взрыв Нектарной не понадобится! Натан, вы слышите меня?
— Мехди Гийяз не всегда был теократом, — ответил Муркок. — Но я согласен с вами, князь. Наш совет пошел на очень большой риск, отдав им препарат. Я спасал людей на Чистилище… Я с ужасом представляю другую картину… Что если бы уже тогда у лиловых оказался нейроквант…
— Беда в том, что мы с вами отрезаны от связи. Десант Гефестиана мог бы сейчас спасать этих людей в замке.
— У нас с вами, князь, есть почти два часа. Но если бы мы только могли включить реанимационные биоактиваторы…
— Я понимаю, — кивнул Каспар Дереш, с ужасом думая о том, что ему еще придется увидеть в родовом замке. Хорошо, что Делия теперь далеко. Вместе с ее счастливым отцом на острове Шантеклера.
— Что вы объявите своему народу, когда он узнает об этом кровавом пиршестве Калиаббата? — спросил Муркок неожиданно.
— Я объявлю о провале планов тех, кого здесь приняли как спасителей. Гефестиан и братство уже сейчас начнут сметать всю лиловую нечисть на орбите.
— А кланы? Кланы Поющей Нимфы, они не пожелают вас смести в свою очередь?
— Трудный вопрос вы задаете, Натан! Но заговор против клана Дерешей непременно будет освещен со всеми подробностями, это я обещаю.
— Еще трудней вопрос, хотите? — Натан Муркок пристально посмотрел на Каспара.
— О чем вы?
— В моем походном ранце три по пять комплектов инъекторов с нейрозамедлителем. В каждом по пять ампул…
— И что же?
— Сами выберете, кого из жертв Калиаббата вы хотели бы спасти?
— Что значит хотел бы? Разве эти люди не мертвы?
— Я же не зря спросил о биоактиваторах. Они есть в замке, князь?
— Конечно, должны быть. Во всяком случае, были. Я знаю где. Но объясните сначала…
