— Насколько я знаю, ваше княжество строит свои Корабли Спасения, разве нет?

— Да, строит. И уже отправило их сотни за пределы системы. Но я всегда отказывался лететь… И многие из наших подданных отказывались добровольно. И таких, таких миллионы, госпожа Гомер. Что до меня, то я хочу, чтобы вы знали заранее: Князя Каспара Дереша разыскивает вся тайная полиция Поющей Нимфы.

— Значит, вы в бегах, Каспар? — Гелеспа, наконец, поняла причину всех своих подозрений и сомнений. — В таком случае, бегите, бегите… князь!

***

— Будь проклято это время! Будь проклят этот идиот астрофизик, объявивший чертов Приговор! Куда теперь все катится!? Жизнь и без того всегда не дорого ценилась, а теперь? Деньги, богатство, вольная наша жизнь… торговля, еда, женщины… увеселения, надежды, черт бы их побрал! Больше всего, мой дорогой мэтр Флориан, нам, оказывается, в жизни нужны были надежды, что все, чем занимается каждый, мало-мальски удачливый человечишка, имеет смысл. Будет иметь смысл. Завтра!.. Завтра, слышите, мэтр Флориан! Через год! Через десять лет! Через сто! Разрази меня плазма, через сто! Вы, честные утильщики, барахольщики системы, мы, честные пираты и контрабандисты, грабящие честных толстосумов… Хотя какие они честные, это понятно… Но все-таки! Не было бы их, не было бы и нас, мэтр Флориан… Так что же, будем продолжать торг? Какое бессмысленное слово «торг», чувствуете? Когда нет надежды! Вот тот-то и оно, разрази меня плазма! — Одиссей-Киклоп, самый удачливый пират всех времен и народов, посмотрел на своего собеседника с усмешкой удава, примеряющего на себя наряд кролика, а поскольку никто не знает, как усмехаются удавы, то однозначно утверждать, что это была именно усмешка, — значило сильно преувеличивать свою наблюдательность.

Мэтр Флориан, старый, тертый в торговых спаррингах утильщик, отчетливо понимал, кто перед ним, и особых иллюзий не строил. Впрочем, пенсне, украшавшее нос мэтра Флориана, выдавало некоторую нервозность своего обладателя — беспрестанно соскальзывало по причине запотевания носа. Мэтр Флориан периодически его ловил, протирал переносицу пальцами и снова старательно вправлял пенсне на место.

Что же до монокля Одиссея-Киклопа, вооружавшего его зрячий правый глаз, то эта вещица, прикрепленная к золотой цепочке, тянущейся от нагрудного кармашка весьма солидного камзола со стоячим воротом, позументом и золотыми же пуговицами, — то вот, собственно, монокль бравого пирата в его глазнице сидел на редкость надежно и совершенно не препятствовал никакой мимике, включая пресловутую усмешку.

Приятели сидели в уютном зале для переговоров орбитального торгового дома. Бутыль вина, стоявшая перед Одиссеем-Киклопом на длинном столе-проекторе трехмерного бильярда, была уже на три четверти пуста. Чтобы как-то получше прикинуться кроликом, Одиссей-Киклоп задал абсолютно профанский, на его взгляд, вопрос:

— Мэтр Флориан! Ума не приложу, как можно играть в голографический трехмерный бильярд? Я здесь уже не первый раз и все не возьму в толк, как вы это делаете…

— Для этого, дорогой мой Киклоп, нужна невесомость. Тогда вы можете легко парить над объемной проекцией бильярда и выбирать любой мыслимый шар и любой угол для удара.

— А кий?

— Что кий?

— Кий у вас в руках тоже виртуальный?

— Нет, кий обыкновенный с электронным сенсором.

— Вот оно что! — Одиссей-Киклоп приложился к бутылке. — Н-да! Сказал бы я! Такие развлечения сейчас уже кажутся бессмысленной роскошью…

— Давайте вернемся к нашей теме, — доверительно-осторожным тоном предложил мэтр Флориан.

— Не имею ничего против, разрази меня плазма! — крякнул Одиссей-Киклоп и нацелил в утильщика свой увеличенный стеклом монокля глаз.

— Значит, вам нужен большой оборудованный корабль по типу тех каравелл, что строят на орбитальных верфях Королевского Двора, иначе звездолет? С чего вы решили, что бедные и честные, как вы правильно заметили, утильщики способны выполнить такой заказ?

— Видите ли, дорогой мэтр Флориан, что-то подсказывает мне, что в данном закутке блаженной системы нашей вы, утильщики, давно и справедливо противопоставившие себя разным дисциплинированным планетам-государствам, — единственная опора всего вольного люда, вроде нас. Что-то мне подсказывает и то, что, в отличие от республиканских ворон и королевских петухов, вы, честные утильные крысы, давно опередили технологии конкурентов и собираете каравеллы для запредельного космоса не на орбитах, где, кроме летающих банок, вроде этой, ничего нет, а на подземных заводах нашей любимой Пестрой Мары, которую, кстати, мы, честные пираты, охраняем для вас не одно поколение, разрази меня плазма!

Мэтр Флориан опять поймал слетевшее с переносицы пенсне.

— Не скрою, — сказал он, досадливо поморщив лоб, — в ваших словах есть доля правды…

— Доля правды?! — возмутился Одиссей-Киклоп. — Так вы называете полную совершенную истину? Долей правды?! Пощадите мое чувство справедливости, мэтр Флориан! Кстати, мэтр Флориан, да будет вам известно, что у нас, у честных пиратов, это чувство особенно обостряется в моменты азарта и наивысшей опасности.

— С азартом я соглашусь, мой дорогой Киклоп, хотя и с известной долей скептицизма, но что до наивысшей опасности… Кто другой, как не ваш брат пират…

Глаз Одиссея-Киклопа увеличился под стеклом монокля до угрожающих размеров. Мощная крепкая пятерня сжала недопитую бутылку.

— Я буду очень внимательно следить за тем, чтобы вы не сфальшивили, мэтр Флориан, формулируя сейчас свои доводы, а правильнее было бы сказать, м-да… забыл слово… Попытайтесь! — ни единожды не моргнув своим глазом, не покачав головой ни вправо, ни влево, пират одним глотком осушил бутыль.

— Ладно, — сдался мэтр Флориан. — Итак, вы хотите одну звездную каравеллу в обмен на…

— Четырнадцать королевских и республиканских фрегатов! — Ладонь Одиссея-Киклопа легла на стол, и пальцы начали отбивать некую ритмическую «чечетку».

— Пятнадцать королевских и республиканских фрегатов! — Мэтр Флориан, словно факир, зажег в воздухе экран виртуального посредника.

— Цена успела возрасти на целый фрегат, мэтр Флориан?

— Да, и, к сожалению, такова наша залоговая и обменная ставка на сегодняшний день. Мы терпим огромные издержки из-за технологических сложностей, поймите правильно, мой друг…

— Разрази меня плазма! — Одиссей-Киклоп с хрустом сжал кулак своей «игривой» пятерни. — Я действительно ваш друг, мэтр Флориан, и я согласен! Однако прежде чем добавить вам этот фрегат, мне придется навести кое-какие справки. В частности, побеседовать с моим сыночком и узнать, каков его улов. У вас ведь найдется здесь лишний обруч системной связи? Или соблаговолите вернуть мне мой! Надеюсь, ваши техники уже тестировали его на предмет нежелательных кодов? Откуда столько недоверия, мэтр Флориан?

— Поймите, это простая формальность! Никто из королевских или республиканских шпионов ничего не должен знать о планах утильщиков.

— О, это справедливо!.. Конечно, о таких вещах стоит заботиться. Однако как насчет обруча?

— Не утруждайтесь. Наши летающие банки, как вы выразились, давно избавили наши головы от необходимости носить эти надоедливые «кандалы». Называйте код связи и слушайте своего сынка.

— Так просто?

— Именно так, мой друг.

— Хорошо. Код пятьсот семьдесят три. Пароль «застенчивая свора». Ну, так, где вы там, бездельники, сопло вам в глотку! Сто чертей в реактор! Гулливер, сынок, это папа, давай поговорим… Где вас носит нелегкая, бродяги? Вы мне нужны, купидоны латанные, мультяшники! Черепок, Гулливер, сынок, ответь мне, засранец!

— Черепок… Сынок… Гулливер… Засранец… Как ты еще будешь меня величать? Ты уже успел залить баки, иначе откуда бы такое красноречие у моего драгоценного родителя! Где ты, отец?

— Гулливер, я у мэтра Флориана. Помнишь, я тебе говорил, что готовлю с ним сделку. Так вот, она, считай, уже на мази. Мы возьмем каравеллу, если ты мне поможешь…