– Ладно. О травме выясним. Что насчет девочки? Зачем вы её запугивали?

– Не запугивал. Котя – моя… невеста, –  Жнец на миг запнулся, но потом решил – а почему нет? Девчонка хорошенькая, крылья прикольные. Губы – сладкие.

– Да неужели? И давно вы знакомы?

– С детства, – с лёгкостью соврал Тим. Ухмыльнулся, вспомнив о портрете рыжей девочки. Если бы хаосит потребовал подтверждение – Тим мог бы показать этот рисунок.

“Интересно, что сказала бы о нём моя трёхцветка?”

То ли Жнец что-то прослушал, то ли его ухмылка всё-таки достигла цели – и командор взбесился, – но он резко приблизился к лицу парня и вперился в него прожигающим взглядом. На минуту они так и замерли. Молча. Зрачки хаосита медленно сузились до черной точки, а потом быстро расплылись, заполнив всю радужку.

Будь у Жнеца загривок, шерсть на нем встала бы дыбом. Где-то он уже видел такие глаза, стальные, с разлившимся зрачками. Правда, смотрели они не на него, а на кого-то, кто был выше и позади…

...резко двигается жесткий подбородок, трепещет ноздрями массивный, не единожды ломаный нос…

Жнец моргнул: опять картинки из снов лезут в голову?

Вообще нос у Ариманиса оказался другой – ровный и строгий, хотя ноздри в злости трепетали так же. Тонкие напряженные губы роняли слова вязко, словно капли яда:

– Ты. Должен быть. Очень аккуратен. В моём городе. И девочку. Оставь в покое. А лучше – уезжай. Утром.

Слова втекали в мозг, стараясь выжечь все желания и мысли, мир сузился до черных глаз напротив. Жнец медленно кивнул, не моргая.

– Свободен, – Ариманис откинулся на спинку кресла, подал знак змею-помощнику, и тот снял с парня браслеты блок-анвиза.

Сила побежала по крови, на кончиках пальцев засветились огни, Жнец криво улыбнулся. Командор отзеркалил его улыбку, давая понять, что ждет его действия, чтобы... ответить. Но Серпен за спиной парня, а больше закон – на подхвате Ариманиса – указали на неравность сил, да и реального повода драться у Жнеца не было. Хотя и очень хотелось.

Но он ещё раз ухмыльнулся, похрустел шеей, оглядываясь. Стенды с орудиями стражей и плакатами по аномалиям хаоса, несколько почетных грамот. Окно, высокое в человеческий рост, но довольно узкое, придавало помещению строгости. Деревянные панели высотой по плечо – выше открывали голую кладку. Голую кладку из черного камня.

Из пропускавшей воздух щели в окне донесся неясный гомон, и Серпен подошел к окну, открывая его настежь. Шум стал отчетливым, но остался непонятным.

– Что за …? – командор явно проглотил ругательство и тоже подошел к окну.

– Руки прочь от честной молодежи!

– Свободу Жнецу!

– Долой жандармский произвол!

– Мяу! Мяу! Мяу-мрык! – доносилось снаружи на разные голоса. Причем требования кота были самыми логичными.

А потом прозвучало и вовсе сюрреалистичное:

–  Сва-бо-ду попугаям!

Этот голос Тимофей узнал и рассмеялся. Радостно и, пожалуй, слегка истерично. Ариманис зло глянул в его сторону, пальцем у виска повертел и пробормотал: «не перестарался ли я?».

Но душа Жнеца пела, заставляя смеяться всё громче, заставляя забыть о логике.

Они пришли вызволять его из темницы. Она пришла за ним.

Глава 7

Котя

В одной чёрной-чёрной башне распахнулось черное-черное окно на пятом черном этаже, и черный-черный человек выпал из него. Под ошеломленное «Ах!» мирных демонстрантов человек раскрыл большое черное-черное крыло и – полетел.

Из окна высунулся страж в черном мундире, погрозил кулаком, кажется, сплюнул и втянулся обратно. Страж был другой, и у меня заныло в затылке. От облегчения, да.

Ребята загомонили, мешая восторги с тревожными и вкрай обалдевшими выкриками. И было отчего.

Во-первых – побег Жнеца, как факт. Мы, конечно, рассчитывали, что наш демарш поможет освободить... новенького нахала, но никак не ожидали, что освободится он сам и через окно.

“Надеюсь проблем ему это не прибавит? Или хорошо бы, чтоб прибавило?”

Никак не могла я определиться со своим отношением к этой личности.

Во-вторых, и пожалуй в-главных, – летные качества однокрылой птички. Народ даже не подозревал, что феерический… не-Фей так может, я же впервые наблюдала со стороны. И зрелище было – поистине феерическое.

Он каким-то образом так вывернул и раскрыл крыло, что оно одно заменяло ему пару. Но только как планеру, то есть крылом не-Фей почти не двигал, лишь ловил воздушные потоки. А для разгона и набора высоты использовал магию в качестве реактивной струи. Как... самолет из другого мира. Те тоже крыльями не махали.

Да, в том мире точно были самолеты. Я в очередной раз усомнилась, что он мне просто приснился – он был слишком другим. И я слишком хорошо его помнила. Все впечатления и ощущения. Например, запах гари и шелест черных хлопьев копоти, осыпающейся с синего неба после того, как рядом с домиком, в котором мы с родителями отдыхали, разбился маленький самолет. Я помнила грохот, помнила, как оглянулась на звук, как ударила по глазам белая вспышка, сменившись тихой темнотой – казалось, что я ослепла и оглохла. А когда глаза и уши пришли в норму, вокруг визжали полицейские сирены, кричали о чем-то люди, кто-то куда-то меня нес, а вокруг нестерпимо воняло гарью.

В синее небо петлями тянулся чёрный дым, а вниз сыпались хлопья сажи.

Потом я услышала, что в той катастрофе выжил мальчик. Его родители и экипаж самолета погибли, а он – выжил. Почти мой ровесник, немного старше, и имя у него было необычное, наверно оттого я его и запомнила – его звали Хварн.

Детям, кажется, свойственно проще принимать трагедии. Вернувшись с родителями из отпуска домой, я рассказала об этом случае друзьям, и они слушали раскрыв рты: наш ровесник – и такое приключение! Вместе с Митрой, тогда ещё звавшимся просто Димка, мы придумывали, как переживем авиакатастрофу. Впрочем, родителей мы обещали с собой в этот опасный полёт не брать. “И Каринку не возьмём”, – неизменно добавлял друг, и дергал мелкую подружку за черную короткую косичку. Каринка сердилась и пыталась его побить, но догнать как правило не могла.

Впрочем, не реже мы мечтали, как отрастим крылья и научимся летать. В моём мире-сне крыльев у людей не было.

А в реальном мире есть. Но летать мы всё равно не умеем. Хотя у меня сегодня почти получилось. Хоть и не так круто, как у не-Фея.

Боги, что он творил!

Взлетал свечой в небо и не менее стремительно срывался вниз, закладывал мёртвые петли и вертелся в воздухе, ввинчиваясь в его поток.

Народ шумел и завидовал, я же жалела, пожалуй, лишь об одном – что не согласилась слететь с крыши в его объятиях, отчетливо понимая, что наше «прикрышение» было досадной случайностью. Летал не-Фей просто божественно.

– ТИМОФЕЙ ЖНЕЦ! – очень громкий и не менее грозный голос заставил нашу компанию подпрыгнуть.

Приземлились все с разной скоростью, как стая цыплят. Я, затрепетав крыльями, немного зависла, рассматривая, кто так шумит. Высокая женщина в длинном черном платье, очень стройная, если не сказать истощенная, но всё равно красивая. Среди пестрых студентов-прогульщиков она смотрелась черной лебедью.

– СПУСТИСЬ С НЕБА НА ЗЕМЛЮ! НЕМЕДЛЕННО! – проорала женщина, но тут же поправилась: – Вернее, МЕДЛЕННО!

Поздно! Жнец послушно понесся к земле, со свистом рассекая воздух.

Сумасшедший стрекозел выполнил требование Чёрной леди буквально – и помчался вниз головой, ускоряясь и выставив вперед руку.

Только плаща красного за спиной не хватало. И костюмчика из металла в довершение. И воронку после падения. И выбраться из неё, встать перед толпой, раскинув руки и ловя восхищение: «Вас называют «да Винчи нашего времени! Что скажете на этот счёт?!», – и в ответ: «Это бред. Я рисовать не умею».

Сердце замерло, выгнав из головы дурацкие видения, – до “воронки” в реальности оставалось всего ничего, когда Жнец наконец-то изменил траекторию полёта, распахнув для этого крыло парашютом – от резкого раскрытия из него аж перья посыпались. Пролетев параллельно земле ещё с полсотни метров он зашел на поворот и заскользил подошвами по брусчатке между споро освободившими посадочную полосу ребятами, остановившись прямо перед черной леди.