Март 1974г – Саня Горошко.

   Инструктора на тренажёре, это бывшие опытные лётчики, они знакомили нас с самим «ЛЕТАНИЕМ», с принципами управления самолётом. Здесь, с их помощью, мы соединяли в единое понимание теорию аэродинамики и практические действия органами управления самолётом. Узнали много «нового» – я, например, с удивлением узнал, что «поворачивает» самолёт не с помощью ножных педалей и руля поворота, как я раньше думал, а при даче РУС (Ручки Управления Самолёта) влево или вправо и создании крена. Вот из-за этого крена самолёт и разворачивается, потому как «…горизонтальная составляющая подъёмной силы крыла направлена в сторону крена…» Примерно так глаголет наука Аэродинамика.

   Взлёта и посадки на нём, нормальных, конечно, не получается, а вот в полёте всё как надо. Работают все приборы, показывают высоту, скорость, курс, обороты двигателя, работает АГД, можно выпускать и убирать шасси и закрылки. Одеваем шлемофон, ведём радиообмен, пробуем такую штуку, как ларингофон, одеваешь на шею на резинке и не надо никакого микрофона. Ну и просто чувствуешь себя, словно в настоящем самолёте. Начинаешь понимать, что такое полёт, как управляется самолёт. Сначала чувствуешь себя полным дураком, кругом полно разных стрелок и разноцветных лампочек, всё «шевелится» и гудит. Потом потихоньку начинаешь вникать. Инструктор тренажёра сидит сзади за пультом рассказывает всё и показывает. Объясняет, как управлять самолётом, для чего какие органы. Пробуешь уже сам управлять самолётом и сильно удивляешься, что он слушается тебя. Со временем научились «собирать в кучку приборы». То есть понимать по показаниям приборов в каком положении самолёт, куда он движется и, что нужно делать, чтобы он двигался в нужном направлении.

   На тренажёр мы ходили по очереди в течение всего дня. Один приходил на занятия с тренажёра, другой шёл туда вместо него. Однажды привели на тренажёр какую-то экскурсию – студентов, я в это время «летал» на тренажёре, отрабатывал какое-то упражнение. Инструктор показывает тренажёр, рассказывает, как он работает, а потом решил показать экскурсантам, как действует лётчик, то есть я, в «особом случае». Включил мне «пожар двигателя». Я, конечно никакого понятия про эту экскурсию не имел, «летел» себе и не видел загоревшуюся красную аварийную лампочку «Пожар». Только не пойму, почему это у меня растёт температура двигателя, потом начали падать обороты двигателя, а потом и скорость самолёта. Пока я разбирался, в чём дело, «самолёт» мой уже врезался в грешную землю. Все стрелки приборов замерли, раздался характерный звук и мне пришлось вылезать из кабины. Тут только я увидел экскурсию и понял, что сильно «опарафинился».

   В начале второго семестра Ю. И. разжаловал за какие-то грехи Ваню Ткаченко со старшины отделения и его место занял Ваня Горбачёв. А Ваня был у нас местной достопримечательностью. Ведь в то время первым секретарём Ставропольского обкома партии был Михаил Сергеевич Горбачёв. И каждый преподаватель, увидев впервые в классном журнале Ванину фамилию, осторожно спрашивал – «А не родственник ли…?» Ваня честно отвечал, что – «Нет», но мы все напускали туману и, обычно, преподаватель, на всякий случай, особенно к Ване не придирался, ну и к нам остальным немного тоже…

   Был у нас в отделении такой курсант Калмыков, несколько странный, – учиться совсем не хотел, всё время получал двойки, постоянно пересдавал все зачёты. Другого уже давно бы выгнали, но он был местным, и его мама работала кем-то в штабе училища. Она всё время просила за него, чтобы не выгоняли. Какое-то время это прокатывало, но первый семестр он так и не сдал. И отправился во солдаты. Была у этого Калмыкова ещё одна «странность» – он знал наизусть поэму «Лука М…дищев», авторство которой приписывают Пушкину. Поэма была длинной, по-пушкински очень складной. Нередко вечером собирался народ послушать эту «удивительную» поэму

   После очередной потери осталось в нашем 104-ом классном, «во всех отношениях», отделении тридцать «орлов» из тридцати пяти в самом начале.

   Как-то после ужина в казарме слышим громовой бас командира четвёртой роты майора Кузнецова. Это он построил роту и устраивает большой разнос по какому-то поводу. Позже узнаём «повод». Кузя, как курсанты зовут бравого майора Кузнецова, как командир хозяйственный, задумал ремонт помещений в казарме, для чего требовались разные материалы, особенно краска, собственных запасов которой было мало или не было вообще. На построении он объявил курсантам, что за принесённую краску будет давать внеочередные увольнения в город и прозрачно намекал на новый учебный корпус. А рядом с нашей казармой и завершалось строительство этого самого нового учебного корпуса и велись там как раз всякие покрасочные работы. Намёк сообразительными и жаждущими увольнений курсантами был понят правильно, и вскоре стали некоторые курсанты наведываться к военным строителям и там, то ли выменивали на что-то, то ли просто покупали по дешёвке банки с краской, а возможно и просто «экспроприировали». Сие не так важно. Важно, что за такую принесённую банку «несун» получал от Кузи заветную «увольнительную записку» и команду отнести банку в каптёрку.

   Через время, когда, по расчётам хозяйственного ротного, в каптёрке набралось достаточно краски, направился он в каптёрку, чтобы оценить объём «покрасочного материала». Но, к своему изумлению, обнаружил в наличии всего три или четыре банки краски. Тут Кузя понял, что его просто дурили, предъявляя одни и те же банки по нескольку раз…

   В один из дней апреля на каком-то батальонном построении комбат объявил на, что мы девятого мая, на День Победы будем выступать на центральной площади Ставрополя с оружейными приёмами. И стали мы почти каждый день по утрам тренироваться на плацу этим самым приёмам. Брали в руки автомат, проделывали с ним различные движения, типа – «Бей! Коли! На пле-чо!». Развороты в движении и многое другое. Замотались мы с этими автоматами, а Лёлик не унимается, лично проводит тренировки. Накануне выступления отобрал комбат лучших, по его мнению. Я в это количество не попал. А «счастливцы» в День Победы шагали на площади с автоматами, демонстрировали зрителям мастерское владение оружием и ,как говорят, даже сорвали аплодисменты. Это даже показывали по местному телевидению.

   09.05.74 – г. Ставрополь – В День Победы на пл. Ленина.

   Июнь, жарко. После сампо устроились как-то с Саней Горошко на траве на краю стадиона в тени тополей. Он книжку читает, я делаю первую запись в своём дневнике. Вообще-то не раз наши командиры и «политрабочие» говорили нам о том, что ведение всяких записей или дневников запрещается. Но, всё же я решил завести… Вести дневник придётся «редко и тайно». Прошу Саню сказать что-нибудь, так сказать, «для истории», и слышу: -

– Скоро ужин. Война войной, а…ужин по распорядку.

   Я с Саней согласен.

   На «штурманской подготовке» Ромашов, начальник кафедры и сам бывший лётчик, нам дал «совет» – не жениться рано, и долго обосновывал его.

   После занятий все разошлись «загорать», но недолго пришлось принимать «загар». Юрий Игнатьевич узнал об этом и приказал старшине собрать роту, но тот слишком долго её собирал и не успел прогнать нас на километре, как было ему приказано. Ю.И. страшно «разгневался» и пришлось нам делать два круга вокруг первого учебного корпуса. Потом он гонял нас по проспекту Науки:

– Кругом – Марш! Напра – Во! Нале – Во! – и так далее.

   По окончанию разразился речью, обещал до полётов погонять нас – «на пузе ползать». Тут под горячую его руку подвернулись Рома Султанов (Икас) и Миша Авраменко (Тихас). Встали они в строй уже с «нарядами».