В лётном батальоне было две роты нового набора – третья и четвёртая. Нашей, третьей, ротой командовал уже знакомый мне майор Стаховский, а четвёртой – майор Кузнецов. Было ещё две роты второго курса и две роты третьего, но они находились в, так называемых, летних лагерях, то есть – на аэродромах, на полётах. В нашей же казарме располагались ещё и курсанты четвёртого курса, выпускники, они сдавали выпускные экзамены. Смотрели мы на них восхищёнными глазами – ведь они уже практически закончили училище, без пяти минут лейтенанты, полетавшие уже на самолётах, к которым нам только предстоит …приблизиться.

Надо сказать, что это четверокурсники были из первого набора нашего училища, когда оно ещё было филиалом Армавирского. В то время многие приходили в училище после аэроклуба, уже летавшие, то есть они и по возрасту были намного старше нас. Сталкивались мы с ними довольно редко, появлялись они в казарме в основном только к отбою. Ходили они хоть и с курсантскими погонами, но в офицерской полевой форме, в сапогах и портупее. Была такая старая традиция ещё с царских времён, – юнкера перед выпуском одевали офицерскую полевую форму. Но об этом я узнал много позже.

    Нам предстоял КМБ – Курс Молодого Бойца, а пока мы ждали, когда все остальные новоиспечённые курсанты прибудут в училище из Приёмника. Собрал как-то нашу роту Юрий Игнатьевич, это наш командир роты майор Стаховский, построились мы, кое-как и слушаем разинув рты колоритную речь Юрия Игнатьича. Умел он говорить витиевато, с новым для нас армейским юмором. Вроде и распекал, поучал, но было весело. Тут он с удивлением спрашивает нас:

– Так вы, что ходите по училищу мимо офицеров и не приветствуете их?

То есть – «не отдаём честь»! А мы и не знали, что надо это делать, нам никто и не говорил. Дал команду Юрий Игнатьич нашим же товарищам, новоиспечённым курсантам из солдат, обучить нас этому «искусству», чем мы долго и упорно занимались. Это было больше похоже на какие-то «факультативные» занятия. Мы больше дурачились.

Но, наступил август, прибыли из приёмника все поступившие и «подкрался» к нам Курс Молодого Бойца. Стали мы с утра до вечера заниматься составом роты под командованием офицеров, наших будущих командиров взводов, строевой подготовкой, изучением армейских Уставов. Узнали, что такое распорядок дня и с удивлением обнаружили, что весь день может быть расписан по минутам, – в шесть утра подъём, сразу построение, утренняя зарядка на улице, независимо от погоды, потом «утренний туалет», то есть умыться, побриться и прочее. Снова построение, утренний осмотр, куда надо было прибыть с надраенной бляхой ремня, начищенными сапогами, подшитым чистым подворотничком и вообще – …вместе «с молодцеватым видом». Затем строем в столовую на завтрак и окунались с головой в тот самый КМБ.

    Особенно «интересно» было на строевой подготовке, обычно она занимала всё время от завтрака и до обеда, и так каждый день. Учились ходить строем и отрабатывали «строевой шаг». В воздухе витали, уже ставшие зловещими, команды:

– Тяни носок! Выше ногу! Раз, два, раз, два! Левой, левой! Стой! Раз, два! Напраа-во! Налее-во! Круу-гом!

    Познавали, что такое шеренга, ранжир и прочие премудрости. Потели, уставали, злились и… шагали!

    Шагали по плацу и шагали. Отрабатывали движение одиночно и строем, выход из строя и подход к начальнику, и многое, многое другое. В результате появилось понятие строя, строевого шага, и много других армейских понятий, как нам казалось, не нужных, далёких от авиации, но делающих нас мало-мальски людьми военными. И это, как мы уже понимали позже, было движение в одном, нужном нам направлении.

    Особенно «изгалялся» над нами, как мы считали, командир нашего лётного батальона подполковник Смолин, Он лично, что совсем не входило, при его достаточно высокой должности, в его обязанности, занимался с нами строевой подготовкой. Залезал на самый парапет трибуны, облачённый в форму для строя, то есть перепоясанный портупеей, в сапогах, и отработанным голосом подавал строевые команды:

– Шагом марш! Равняйсь! Смирно! Равнение налево! Стой! Раз, два!

При этом держал внимание всех курсантов одновременно выкриками, вроде

– Курсант, выше ногу, я тебя вижу!

    Гонял он нас до седьмого пота, но и сам не «сачковал», надо отдать ему должное. Останавливал строй и показывал, как надо «тянуть ножку», «печатая» перед нами строевой шаг так, что «асфальт дрожал». А ещё была у него присказка:

– Вы ещё будете вспоминать нашу строевую подготовку и гордиться, что обучены были в Ставропольском лётно-пехотном училище!

    Мы, конечно, надолго запомнили эти строевые занятия, но совсем не собирались этим гордиться, просто терпели. И ещё многое готовы были терпеть ради того, чтобы добраться наконец до того момента, когда начнут из нас «делать лётчиков».

    Как избавление, наступало время обеда. Строем, и уже почти с удовольствием, шли в курсантскую столовую. Затем послеобеденный отдых 30 минут (согласно Устава) и снова КМБ до ужина. Здесь мы уже изучали Уставы, по которым строилась вся армейская жизнь. Изучали автомат, разбирали и собирали. Проводились и различные другие занятия, знакомящие нас с армейским укладом жизни.

    После ужина имели мы законный час отдыха, когда действительно просто отдыхали от суматошного дня. Сильно хотелось полежать на кровати, но это было «строго нельзя». Смотрели телевизор в «ленкомнате» (ленинской комнате, то есть, или, может быть, «комнате имени Ленина»?), писали письма домой.

    В 21.30 предстояла обязательная «вечерняя прогулка», то есть минут десять-пятнадцать «гуляли» строем по территории училища. Затем вечерняя проверка (хотя правильно она называется «поверка»), где зачитывался весь список личного состава роты и каждый отвечал на упоминание своей фамилии громким «Я». После этого «вечерний туалет» и в 22.00 вожделенный отбой. Никогда раньше не была такой желанной и мягкой ватная подушка. После прикосновения к подушке в голове успевала только мелькнуть картинка прошедшего дня, дальше – провал. Наверное, через пять минут в кубрике уже стояли устойчивый храп и сопение.

    Отдохнуть от такого изматывающего темпа КМБ можно было только в воскресенье, но и тогда наши «заботливые» командиры придумывали нам какие–ни будь спортивные мероприятия и назывались они зловеще-издевательски – «Спортивный Праздник». А ещё по субботам и воскресеньям нам показывали кино. Многие на этом кино просто спали.

    Продолжался этот КМБ до конца августа. Мы уже знали, что с первого сентября начнутся занятия, а ещё мы должны будем принять Воинскую Присягу. Знали мы так же и то, что до принятия Присяги можно без проблем покинуть училище, если у кого-то пропало желание «быть лётчиком», и уехать домой. После принятия Присяги домой уехать уже не получится, придётся уже «дослуживать» два года солдатом. Нашлось среди нас несколько человек, которые, вкусив Курса Молодого Бойца, перехотели быть военными лётчиками, написали рапорта и поехали «до мамы». А кое за кем приезжали родители и увозили домой.

    После окончания КМБ и до начала занятий распределили нас окончательно по классным отделениям, определили нам командиров взводов, назначили из нашего же числа командиров отделений, будущих сержантов. Попал я в 104-ое классное отделение. В нашей, третьей роте, где командиром роты был знаменитый майор Стаховский Юрий Игнатьич, было четыре классных отделения: 101-ое, 102-ое, 103-ье и 104-ое. В соседней четвёртой роте, где командиром был майор Кузнецов, так же было четыре классных отделения – от 105-го до 108-го. В классных отделениях было где-то по 30-35 курсантов

    Командиром взвода определён нам был капитан Щербахин, замкомвзвода был назначен курсант Дмитриев Валера, которого уже успели прозвать почему-то «Фантомом». Классное отделение состояло из двух «просто» отделений и командирами отделений стали Юра Джасыбаев и Саня Павлов. По какому принципу назначались наши «младшие командиры», нам было не ведомо. По-моему, – наобум, что и подтверждалось впоследствии постоянной сменой этих командиров.