– А вы с Изей? – с интересом спросила Рита.

– Мы? – Ефимова густо покраснела. – Н-не знаю… Он-то хочет, чтобы ребеночек, и обязательно девочка, а я… Ой, как представлю все эти соски, бутылочки, пеленки-распашонки… Аж дурно становится!

– Девочка – это правильно, – поддержал я Изю, усаживая одноклассниц за стол. – Но не сейчас! Вы еще такие молоденькие… Сами, как дочки!

В прихожей забрякал звонок.

– Я открою!

За дверями стояла Тимоша. Как всегда улыбчивая, взгляд мечтательный…

– Привет! – вильнув глазами и не приметив Риты, Зина чмокнула меня в губы и повернулась спиной, расстегивая пуговицы и унимая румянец. – Девчонки уже всё съели?

– Эти обжоры только сели за стол, – улыбнулся я, принимая пальто. – Пойдем, я с тобой поделюсь.

– Ага!

Выбрав себе тапки по размеру, Тимоша прошлепала по коридору в гостиную.

– Здрасте!

– Весь цвет десятого «а»! – хихикнул я. – Красы ненаглядные!

– Да-а! – с удовольствием подтвердил девичий квартет. – Красавицы мы!

«По чуть-чуть кальвадосику» сняло остаточное напряжение и придало блеска глазам – черным, синим, карим, серым.

– А это правда? – осторожно, словно ступая на тонкий лед, спросила Светлана. – Ну-у, что мы станем, как ты? Я имею в виду – лечить, и вообще…

– Дай руку, – Рита бесцеремонно закатала рукав Светиной блузки, и накрыла ладонью предплечье.

Я с интересом следил за нею. Жена сосредоточилась, на переносице у нее залегла складочка…

– Ай! – воскликнула Шевелёва, отдергивая руку. – Горячо!

– Ух, ты… – очарованно затянула Тимоша.

– Ой, по-настоящему… – охнула Альбина.

– Девчонки, – серьезно сказал я, – смотрите, думайте, а нужно ли это вам?

– Ой, нужно, нужно! – зачастила Ефимова.

– Ритке дал? – надавила Зиночка. – И мы тоже хотим!

– Вон, у нее уже что-то начинает получаться! – заныла Светлана.

– Тьфу-тьфу-тьфу! – выдала Рита скороговорку, и постучала по столу.

– Ой, ну давайте, давайте скорее! – захлопала в ладоши Альбина.

– Чур, я первая! – подняла руку Светлана, и сказала с чувством: – Хочу лечить! Хочу ощущать человека – его боль, его сущность…

– Ой, а я защититься хочу! От собачищ, от хулиганов всяких…

– А я, как все! – воскликнула Тимоша, раскидывая руки.

На Ритиных губах заплясала иезуитская усмешечка.

– Тогда раздевайтесь!

– Совсем? – смутилась Ефимова.

– Совсем, так совсем, – потянулась Тимофеева.

Светлана поднялась и спокойно сняла блузку, повесила ее аккуратненько на спинку стула, расправила рукава, чтоб не смялись.

– Мишечка, – сказала она абсолютно невинным голосом, – помоги лифчик расстегнуть!

– Обойдешься, – буркнула Рита, – и так сойдет.

– Не волнуйся, Рит, – бегло, с мягким оттенком кротости, улыбнулась девушка, – Миша на меня насмотрелся еще в девятом классе… когда лечил. Когда таскал меня по комнате, чтобы я хоть как-то шевелилась, лапы свои переставляла…

– Извините девчонки, – застыдилась моя суженая, – совсем с ума сошла, уже к вам ревную!

– И правильно, – мурлыкнула Тимоша, – уведем!

– Да ну вас! – вытолкнул я, чувствуя, как теплеют щеки. – Свет!

Светланка подошла, и мои ладони легли ей на животик. Сосредоточившись, я дозировал Силу – цедил струйкой, чтоб полнее усвоилась.

Мелькнула идейка – взять мысль, узнать, о чем сейчас думает близняшка, но это было чем-то, граничащим с паскудством.

Я поднял голову, и поймал опущенный взгляд – немного грустный, немного тревожный. Наверное, надо было улыбнуться – подбодрить, поднять настроение, но я лишь смотрел, будто дожидаясь Светиной улыбки. И она просияла.

Ночью мы с Ритой не шалили – на диване, что стоял напротив кровати, почивала Альбина. Задержались вчера допоздна, и уговорили девчонок переночевать у нас – утром я всех развезу, кого куда.

Девушки спали тихо, одно дыхание слыхать. Форточку я приоткрыл на пол-ладони, холодный воздух опадал, радуя свежестью, но не морозя. А шум с Ленинского проспекта не доходил, опадая, как волна прибоя, у подножия «красного дома».

Мыслью я прошелся по организму – нормально, ни тени утомления. Да и с чего бы? Подумаешь, три-четыре стакана из бочки с квасом зачерпнул! Если Сила у девчонок иссякнет к обеду, значит, всё – фокус не удался. А вдруг?..

Тихонько встав, я поправил «ночнушку» – безразмерную футболку с неразличимым номером на спине – и пальцами ног поддел разношенные тапки.

Рита что-то пробормотала во сне, я замер – и на цыпочках вышел в коридор. Посетил удобства, и понял, что сон сказал мне: «Прощай!» Досадливо покусывая губу, я задумался. Вернуться – и полночи ворочаться, не давая спать Ритке? Нет, так не пойдет…

Я шагнул на кухню, осторожно прикрывая дверь, зажег тускловатую бра над столом, и включил чайник. Девушки, боясь располнеть, к тортику едва притронулись, а вот моя душа требует сладкого…

Стеклянная дверь неожиданно отворилась, и на кухню заглянула Света, зябко кутаясь в старый Ритин халатик.

– А я думаю, кто это свет забыл выключить, – зашептала она, щурясь. – Ты чего не спишь?

– Да вот, – отшутился я, – решил торт доесть втихушку.

– А-а… – заулыбалась девушка. – Можно, я с тобой посижу?

– А на тортик посягать не будешь?

– Не-а!

– Ну, тогда ладно…

Девушка проскользнула, и забралась на стул, подворачивая одну ногу под себя.

– Тимоша спи-ит, посапывает, – вздохнула она, – а я никак от мыслей избавиться не могу. Лезут и лезут в голову. То вспоминаю, то… Мне Юрка вчера звонил. Он курсант теперь, его взяли в школу КГБ! Представляешь? Я так обрадовалась! А то… Ну, ты же помнишь! То конфликт, то бунт, то спецоперация… А ты сиди, и переживай! Ладно, там, «любит – не любит, плюнет – поцелует…» А если «убьют – не убьют»?

– Да уж…

– О, я, кажется, поняла… – затянула Шевелёва с шутливым негодованием. – Это Зиночка мне спать не дала! Полчаса кудахтала, как она что-то такое чувствует в себе. Сидит, балда такая, в постели, ладони сводит… «Ой, – пищит, – Силы сколько!»

Я рассмеялся, и тут дверь скрипнула, пропуская Риту.

– Вот они где! Всё с вами ясно…

– Чай будешь? – улыбнулся я.

– Буду! – девушка плюхнулась мне на колени, и заерзала, умащиваясь поудобней.

– А я спать пойду, – решила Светлана, потягиваясь, и хихикнула: – Приятного аппетита!

Мы остались вдвоем с Ритой.

– Тебя что-то тревожит, – насторожилась краса моя ненаглядная. – Какая-то девушка… Я ее знаю?

Мой голос приобрел деревянное звучание:

– Ко мне на работу сегодня приходила Даша.

– Та самая? – вздрогнула Рита.

– Та самая.

– И… Что теперь будет? – беспомощно толкнулось мне в ухо.

– Ничего не будет, – я стиснул свое сокровище, обцеловывая стройную шею. – Чуешь, кого жамкаю?

– Чую, – слабым голосом откликнулась девушка. – А чего ж ты…

Я пожал плечами.

– Да так… Ерундой маюсь. Нет у меня никаких чувств к Даше, я ее даже не сразу узнал! С такой прической она ходила, когда училась во владивостокском политэне – фотку старую помню… Училась, главное! Она и сейчас там учится! Да и не в Даше дело. Просто… Понимаешь, в той, прошлой жизни у меня родилась дочь. А теперь? Получается, ее уже не будет? И внучки – по нулям?

– Дурачо-ок… нежно протянула Рита, обнимая меня за шею. – Ну, что ты переживаешь? Ты же сам говорил, что тут не базовый временной поток, а новый! Значит, и та твоя жизнь никуда не делась, она продолжается, только тебя в ней уже нет! Ты здесь! Со мной! Правда же? – ее глаза чернели беспокойством. – Со мной?

– С тобой! – твердо сказал я.

– Ну, тогда пошли спать! – заулыбалась спутница жизни. – А то вставать рано…

Вторник, 22 ноября. День

Москва, проспект Калинина

Предчувствие вечера… Солнце скатилось за крыши, и свет из окна угас, мешаясь с сумраком. Я напрягал глаза, отыскивая буквы на клаве, пока Наташа не догадалась включить неонки под потолком. Трубки защелкали, замигали – и с тихим, не слишком докучающим зудом пролили холодное сияние.