— Додд, ты заметил, что всегда запаздываешь с объяснениями? — Она сделала глубокий вдох. Хотя уже по пути из ресторана «Санди» она знала, что все кончено, и не колебалась в своем решении, тем не менее разговор давался ей не без труда. — Я годами ждала, когда же ты объяснишь, почему никогда не звонил мне, не пытался поговорить после того, что произошло между нами. Я все ждала, когда ты объяснишь, почему женился. Во Флоренции я четыре года ждала твоего сообщения о разводе. Знаю, как глупо с моей стороны было не понимать, что ты не собираешься сообщать мне и об ожидаемой выгоде от продажи дома моей мамы.

— Да постой же, я говорил тебе, что здесь нет ничего незаконного! Ради Бога, ведь мы хотели пожениться!

— Это моя вина. — Теперь Габи, повернувшись, смотрела ему прямо в глаза. — Я все время ждала, когда ты проявишь свою любовь ко мне. И никогда не думала о том, что кто-то может ждать того же от меня самой!

— Чего ждать? — в раздражении переспросил Додд.

— Так уж вышло. Это судьба. Какое-то наваждение. — Она запнулась. — Но ты ведь не веришь в подобного рода вещи?

— Как мне сказать, верю ли я, если даже не понимаю, о чем идет речь?

Габи не желала доставлять ему лишних хлопот. В конце концов, вряд ли справедливо винить Додда в ее собственных иллюзиях.

— Тебе не придется сожалеть о моей любви, Додд, ведь ее никогда не было. Ты найдешь кого-нибудь еще.

— Черт, я так и не добился от тебя вразумительного объяснения. Ни вчера. Ни сегодня утром, когда я попытался поговорить с тобой. Ни даже теперь!

— О, Додд, — мягко сказала Габи, — ты всегда был тем, кого я хотела встретить: надежным заботливым любовником. — Она села в машину и захлопнула за собой дверцу. — Но мне кажется, я поняла, что любовь — это не надежная защита от бури, а сама буря, грозная и непредсказуемая.

Казалось, он не только обозлен, но и до крайности ошарашен.

— Габи, неужели ты просто отдашь мне ключи и уедешь? Ты знаешь, куда, черт возьми, собираешься?

Она завела мотор. Больше не было необходимости отвечать Додду. Габи впереди ждало свидание, которое потребует от нее полного присутствия духа.

Будем надеяться, что все завершится благополучно, думала она, задним ходом объезжая «Порше» Додда и выруливая на подъездную аллею. В конечном счете, проявила же она храбрость, столкнувшись с колумбийцами.

— Я проведу тебя через охрану у ворот, — предложил Харрисон Тигриный Хвост, — и провожу до летной площадки.

Габи покачала головой. Она хотела действовать самостоятельно.

Они стояли на посадочном участке класса «А» закрытого полигона местной военно-воздушной базы к югу от Майами, и Харрисон не рвался оставлять Габи одну.

Он возвысил голос, стараясь перекричать оглушительный рев реактивных самолетов, поднимавшихся в воздух с близлежащей взлетной полосы.

— Только не уходи с парковочной зоны, слышишь меня? У тебя нет пропуска, а это строго охраняемая территория.

Габи чувствовала дрожь в коленях, но отчаянно пыталась скрыть от Харрисона свой страх.

— Это была твоя идея, — напомнил он. — Ты все еще упорствуешь в своем решении?

Она молча кивнула, все еще пытаясь бороться с лихорадочной дрожью. Габи решилась на отчаянную попытку преодолеть ужасную пропасть, разверзнувшуюся между нею и Джеймсом, и вот она здесь, нервы ее так взвинчены, что того и гляди она сорвется! Почти непосильное испытание — оказаться в эпицентре собственных сновидений. Ночные кошмары становились явью. Ей потребовалось все самообладание, чтобы не вцепиться в могучего мужчину, стоявшего рядом, и не закричать, что двигатели военных самолетов, взмывавших в пасмурные небеса, и есть те самые прозрачные огненные сферы, являвшиеся в ее снах.

Но как говорить о ночных кошмарах, видениях и чарах такому флегматичному и лишенному фантазий человеку, как Харрисон Тигриный Хвост? Ведь он, судя по его собственным признаниям, занимался невероятно опасными вещами более десяти лет, с тех пор как вернулся из Вьетнама. Он говорил о самых рискованных секретных предприятиях так небрежно, словно речь шла о совершенно обычном неполном рабочем дне, проведенном здесь, к югу от Майами.

В самом начале их встречи Харрисон сообщил ей, что в случае провала их миссии правительство Соединенных Штатов станет отрицать само существование данного проекта, откажется и от пилота, и от бортмеханика, обеспечивающего работу электронных систем. Имена их не внесены ни в какие официальные списки.

— Если что-нибудь пойдет не так, никто ни о чем не узнает, — сказал Харрисон. — Таковы правила игры.

Пилотируемые ими военные реактивные самолеты были окрашены в черный цвет и не имели регистрационных номеров на корпусах и несущих плоскостях — никаких опознавательных знаков. Взлетно-посадочные полосы были максимально засекречены, находились под строжайшей охраной, и их деятельность проходила изолированно от обычных операций местной военно-воздушной базы. Два или три раза в месяц Джеймс Санта-Марин и Харрисон Тигриный Хвост вылетали на опасные сверхсекретные задания, и даже их семьи понятия не имели, чем они занимаются. Специальный отдел ЦРУ завербовал их много лет назад, когда они считались лучшей разведывательной командой во Вьетнаме.

— Джимми убьет меня за это, — пробормотал Харрисон. Сам он уже отрапортовал о только что завершенном задании. Теперь они ожидали на пар-ковочной полосе перед зданием, где отчитывался о своей части проделанной работы Санта-Марин. — Мне вообще не стоило поддаваться на твои уговоры. Хорошо, хоть это последний вылет в серии. — Он почесал свой затылок. — Но это не означает, что Джимми не упадет на месте, когда увидит тебя.

Всего через несколько минут, думала Габи, Джеймс пересечет запасную полосу по дороге к раздевалке, где снимет свой летный комбинезон, шлем и другие приспособления и облачится в гражданскую одежду. Она дрожала. Ей так и не удалось подобрать те самые важные слова, которые она скажет ему. Габи лишь твердо знала, что ей необходимо повидаться с Джеймсом Санта-Марином.

Харрисон протянул руку, подставляя ладонь нескольким каплям дождя.

— Похоже, мы получим грозу себе на голову. Ты уверена, что именно этого хочешь, милая? Еще не поздно передумать.

— Да, я этого хочу, — откликнулась Габи.

Он быстро чмокнул ее в щеку.

— Ладно, теперь я удаляюсь, потому что вон он идет. Сейчас начнет метать громы и молнии.

В дальнем конце площадки открылась дверь низкого бетонного строения. Человек, чей силуэт выделялся на фоне светлого проема двери, взглянул на потемневшее небо, изредка озарявшееся беззвучными вспышками молнии, затем шагнул на улицу.

Сердце Габи бешено забилось, лишь только она увидела знакомую фигуру. Она почти забыла неповторимую походку Джеймса, неуловимую грацию его тела. Затянутый в летный комбинезон оливкового цвета, с качающимся на ремне массивным шлемом, он предстал перед ней тем самым мужчиной, которого Габи, сама не заметив как, полюбила. Уверенный в себе красавец, отважный и сильный.

Темные облака над ним прорезались ослепительными вспышками молний. Вдали со взлетной полосы устремлялись ввысь реактивные истребители. Рокочущие двигатели под их фюзеляжами напоминали широкие огнедышащие пасти. Человек, приближавшийся к Габи, был окружен почти мистическим сиянием. Габи выступила из тени, и его имя сорвалось с ее губ.

Увидев ее, он остановился.

Выражение его темных глаз не поддавалось прочтению.

— Харрисон рассказал тебе, — произнес он без тени удивления.

Внезапный порыв ветра подхватил подол ее юбки. Она подняла дрожащую руку и отвела упавшие на глаза пряди волос.

— Да, о том, что вы теперь снова летаете вместе, как во Вьетнаме. — Всякий раз, волнуясь, она объяснялась скороговоркой. — Потому что несколько лет назад правительство вновь поручило вам выполнять секретные задания на…

Джеймс не спешил закончить скомканную Габи фразу. Он смотрел на нее так, будто не верил в правдоподобность такой встречи. Меньше всего он ожидал увидеть ее здесь.