— Мне приходится следить за макушкой этой хорошенькой кудрявой головки, — прошептал он ей на ухо. — Но при том, как она ныряет в толпе, это не так уж просто!

— Харрисон? — Тот же рост и сложение, но из-за скрывавших его фигуру складок черного домино Габи была не вполне уверена в своей догадке. — Харрисон Тигриный Хвост?

Он сдвинул маску, открывая бесстрастное лицо цвета меди.

— Просто оставайся поблизости, чтоб я мог приглядывать за тобой, милая, — произнес он своим громыхающим голосом. — Не хотелось бы мне посылать весь народ Миккусоки рыскать за тобой по болотам.

Габи ничего не оставалось, как уставиться на него, открыв рот от изумления. Что, ради всего святого, этот подрядчик по кровельным работам делает в Вискайе на праздничном маскараде? Он просит ее не уходить слишком далеко, чтобы можно было без хлопот приглядывать за ней?

— Харрисон? — Она все повторяла его имя, не в силах оправиться от удивления. Но великан уже отошел от нее и через несколько секунд смешался с толпой.

Габи, дрожа, огляделась вокруг. В свете прожекторов неестественно шумное веселье, разыгравшееся на аллеях парка, способствовало возвращению знакомого ощущения, что кто-то неотступно следит за ней! Габи приложила ко лбу дрожащие пальцы. Можно ли было поручиться, что все это не следствие ее помутившегося рассудка? Она не могла исключить и такой возможности.

Какая-то парочка, спешившая к месту танцев, нечаянно толкнула Габи. Кто-то пролил шампанское на ее юбку. Даже не отреагировав на извинения, Габи стремительно повернулась и стала выбираться из толпы. Она неожиданно почувствовала непреодолимую потребность повидаться с Доддом. Лишь в присутствии этого человека она вновь могла обрести уверенность. Пусть он обнимет ее, успокоит, убедит в том, что она в здравом уме!

В тот момент когда она наконец выбралась из людского потока под прикрытие подстриженной живой изгороди у входа в лабиринт, народ расступился, пропуская губернатора со свитой. В сопровождении репортеров, пресс-секретарей и телевизионщиков они вышли из главного здания, направляясь к сцене, где на девять часов было назначено открытие церемонии. Габи увидела в конце процессии синий муаровый костюм кондотьеро, венецианского вояки-головореза, в котором широкоплечий Додд выглядел неотразимо привлекательным.

— Додд! — Она знала, что он занят по горло. Криссет, наверное, уже поджидала ее позади «казино». Габи двинулась параллельно свите губернатора, и когда Додд поровнялся с ней, схватила его за рукав.

Он был немного пьян. Габи учуяла запах спиртного в его дыхании и с тоской поняла, что поговорить ей с ним не удастся.

— Позвонишь мне в редакцию? — выкрикнула она.

Ей пришлось отпустить его рукав, так как телохранители губернатора принялись расчищать дорогу к месту представления. Додд повернулся и сделал несколько шагов назад.

— Я буду поздно, — объяснил он извиняющимся тоном. — Позвоню тебе домой, когда освобожусь. В полночь, ладно?

Габи кивнула и помахала рукой. Толпа, последовавшая за командой губернатора и телекамерами, оставила ее у тисовых зарослей. Тут она впервые и заметила высокого мужчину в гофрированной рубашке и красном атласном мундире, стоявшего от Габи на расстоянии нескольких шагов. Он явно наблюдал за ней.

Свет был довольно тусклым. В этот момент они оказались совсем одни у подстриженной зеленой стены лабиринта. Он двинулся навстречу, и Габи не могла отвести глаз от его стройной могучей фигуры, восхитительной в туго облегающих штанах и алом мундире. Мужчина остановился перед ней, и она заглянула прямо в черные цыганские глаза Джеймса Санта-Марина.

— Почему ты не слушаешься Харрисона Тигриный Хвост? — раздраженно произнес он. — Держись в поле его зрения! Черт, если с тобой что-нибудь случится, я…

Он не закончил фразы, ограничившись лишь сердитым взглядом. Несмотря на блестящий костюм, он имел напряженный, взвинченный вид; темные синяки под его глазами никогда еще не проступали так отчетливо.

Глядя на привлекательное лицо Джеймса, Габи с пронзительной ясностью вспомнила события прошлой ночи, забытые было ею в праздничной карнавальной суете. Но теперь в ее сознании всплыло все до мельчайших подробностей: и где она побывала вместе с ялохой, и чем занималась с этим красавцем на борту роскошной яхты.

— Это была какая-то хитрость! — Слова сами слетали с ее губ. — Странная церемония, песнопения, одежда — все было специально подстроено, чтобы толкнуть меня к тебе в постель, — выкрикнула она. — Когда я даже не соображала, что делаю!

— Габриэла, послушай, давай не будем сейчас ни о чем спорить, тем более о событиях той ночи. Я все объясню тебе потом. — Ухватив Габи за запястье, он повлек ее к входу в лабиринт. — Ты должна вернуться под присмотр Харрисона. Это очень важно.

— Я ничего не обязана делать! — Она так активно сопротивлялась, что грозила вывернуть себе запястье. Еще секунда, и она разрыдалась бы от гнева и унижения. — На какие только отвратительные поступки не идут ради секса! Может, ты заплатил ялохе, чтобы она подсыпала мне что-нибудь в ром?

— Ты замолчишь, наконец? — Он сжал Габи в объятиях, точно в тисках, удерживая ее на месте. — Послушай меня, Габриэла, во всем виноват только я. Господи… ты не представляешь, как я корю себя! Никогда бы не позволил себе такое. Это была не моя идея. — Его голос дрогнул. — Ну скажи, что веришь мне, ради Бога!

Страстный тон Джеймса так поразил ее, что Габи не могла вымолвить ни слова. Она отвела голову назад и с тревогой посмотрела в его искаженное болью лицо.

— Пожалуйста, дорогая моя, — прошептал он, наклоняясь, — сделай, как я тебя прошу.

Его отчаянный поцелуй потряс Габи. Будто он навечно заявлял на нее свои права, выжигая клеймо своего неистового непреодолимого желания. Габи, сраженная его бешеной атакой, слишком растерялась, чтобы что-нибудь предпринять. Затем она почувствовала саднящую боль на губе.

Габи вырвалась из его объятий.

— Что ты сделал со мной? — крикнула она, прикладывая пальцы к кровоточащим губам.

С искаженным лицом он отступил назад.

— Прости меня, я нечаянно.

— Мне кажется, у тебя все получается нечаянно, — ее глаза зло блеснули в сторону Санта-Мари-на. — И у твоих дружков. Но это не означает, что я настолько глупа, чтобы мириться с этим!

— Подожди минуту. — Джеймс кинулся вслед уходящей Габи. — Габриэла, возвращайся к Харрисону и держись рядом с ним, — приказал он. — Я не могу все объяснить. Просто сделай, как я сказал!

Но с нее было достаточно.

— Убирайся из моей жизни! — в бешенстве выкрикнула она. — Держись от меня подальше!

Подобрав юбки, Габи кинулась прочь, устремляясь в ночь с такой скоростью, будто от этого зависела вся ее жизнь.

Добежав до прудов, она остановилась и оглянулась назад. Санта-Марина нигде не было видно.

Зеленая лужайка позади «казино» спускалась к частично заросшему водяными лилиями неширокому руслу, впадавшему в бухту залива. Лагуна первоначально предназначалась для прохода одной из яхт Джеймса Дееринга к маленькому увеселительному домику на краю парка, откуда на борт поднимались гости, проводившие время за чаепитием и карточными играми.

Габи продолжала мчаться сломя голову, подгоняемая чувством сокрушительного отчаяния. Невозможно оставаться в Майами, зная, что Джеймс Санта-Марин в любой момент способен оказаться рядом, чтобы вновь наполнить ее… о Боже… да, воспоминаниями об их любовной близости! Невозможно устроить жизнь с Доддом Брикелом, когда призрак человека, которого ей не суждено любить, постоянно стоит перед ее глазами!

Она наступила на край платья, услышала треск рвущейся ткани и, наконец, остановилась. Под деревьями были припаркованы несколько телевизионных фургонов. Пространство было окутано мраком, если не считать луча портативного прожектора, устремленного в темное ночное небо.

Интересно, где же Криссет? В такой кромешной тьме трудно было найти кого бы то ни было.

Габи уже собралась уходить, когда вдруг заметила знакомый атласный кафтан и синие короткие панталоны. Криссет в костюме чичисбея появилась из-за дальнего угла «казино». Похоже, она обходила здание с одной стороны, в то время как Габи огибала его с противоположной.