Следует отметить, что с начала XIV в., еще с правления хана Токты (1291–1312), на русские княжества активно распространяется практика заключения браков подвластных местных правителей (в данном случае – различных русских князей) с представительницами ханского дома, продолжившаяся и при хане Узбеке. Самым известным примером является выдача замуж за московского князя Юрия Даниловича (1303–1325), внука Александра Невского, во время его пребывания в ханской ставке в 1315–1317 гг. сестры хана, известной из древнерусских источников под именем Кончака, которая приняла крещение и имя Агафья[108]. Брак сестры Узбека и Юрия Московского может рассматриваться как очень важный политический шаг, поскольку Юрий таким образом становился ханским зятем, т. е. приближенным к ханской семье. Любопытно, что именно вслед за этим хан Узбек отобрал ярлык на великое княжение Владимирское у Михаила Ярославича, представителя тверской ветви дома Рюриковичей, и отдал его Юрию, как полагает Р. Ю. Почекаев, «в качестве свадебного подарка»[109]. Таким образом, Узбек впервые вмешался в порядок наследования среди русских князей, явно не без влияния самого Юрия.
Династические браки более высокого уровня были нормальной практикой и для европейских государств того времени, но заключали их между собой правящие дома, признававшие равенство друг друга. Любопытно с этой точки зрения, что Золотая Орда оказалась втянута и в эту традицию, хотя со стороны православной Византийской империи. Стремясь заручиться поддержкой со стороны монголов, император Михаил VIII Палеолог (1261–1282) выдал в 1277 г. свою внебрачную дочь за темника (беклярибека) Ногая (ум. 1300 г.), фактически на тот момент всевластного правителя Золотой Орды, хоть и не носившего ханского титула, а Андроник II Старший (1282–1328) точно так же выдал свою внебрачную дочь за хана Токту[110].
Внешняя политика Золотой Орды не отличалась успехами в XIV в.[111]Может быть, последний сколько-либо заметное достижение здесь – это убедительная победа Джанибека над монгольскими эмирами Азербайджана и Ирана, представлявшими распавшееся государство Ильханидов[112]. Однако, для ислама эпоха правления Узбека и его сына Джанибека (1342–1357) может считаться «золотым веком» ислама на ее территории.
С временем Узбека связано не только активное градостроительство по всей территории государства[113], но и беспрецедентное по масштабам культовое строительство (арабский путешественник Ибн Баттута только в одном Сарае отмечает 13 пятничных соборных мечетей (джами))[114]. Уже в начале правления Узбека в Солхате была возведена мечеть (1314 г.), а позже рядом с ней было открыто медресе (ок. 1333 г.)[115]. Продолжал бурную строительную деятельность и Джанибек. Он возводил мечети, покровительствовал медресе, приветствовал в Сарае богословов. По свидетельству арабских авторов, сам он первым из ханов Орды начал носить мусульманское одеяние – чалму и фараджийа[116].
Известные на весь мир сохранившиеся до нашего времени архитектурные памятники г. Булгар (совр. Бóлгар), в частности Малый минарет и остатки Соборной мечети, внесенные в Список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО, относятся ко второй половине XIII – первой половине XIV в.[117], т. е., возможно, даже к периоду правления Берке.
Анонимное сочинение XV в. «Шаджарат ал-атрак» (Родословное древо тюрков) утверждает, что хан Узбек, при котором произошло принятие ислама в качестве государственной религии, перешел в ислам под руководством шейха тариката йаса-вийа Сайид-ата (ум. 1291/1292 или 1310/1311 г.), который был учеником йасавийского шейха Занги-ата[118]. Источники упоминают и других суфийских шейхов при дворе Узбека, в частности Нуман ад-дина ал-Хорезми[119]. Эти духовные авторитеты суфийского направления имели большое влияние на правителей Золотой Орды.
Мамлюкский хронист Ибн Арабшах (1392–1450) говорит о господстве ханафитской и шафиитской традиций при упомянутых ханах[120]. В эпоху Золотой Орды традиции ханафитских ученых развивали выдающиеся богословы Саад ад-дин ат-Тафтазани (1322–1390) и Мухаммад, известный как Ибн Баззаз (ум. в 1424 г.). В городах Золотой Орды действовали медресе[121]. Самое активное участие в распространении ислама в Улусе Джучи приняли суфийские братства (тарикаты) йасавийа и кубравийа, а позже – и накшбандийа. Таким образом, насколько влиятельны были суфии в государстве Джучидов с самого начала его существования, можно судить по многочисленным источникам.
К этому времени относится деятельность литераторов и поэтов. На базе кыпчакских элементов формируется литературный язык Золотой Орды, на который активно переводятся с арабского и фарси сочинения авторов из Средней Азии и Южного Кавказа: например, перевод с фарси и обработка поэмы Хосров ва Ширин («Хосров и Ширин») поэта Низами Гянджеви (ок. 1141 – ок. 1209), выполненные Кутбом (1383 г.), или поэма Джумджума Султан («Царь Череп») Хусама Катиба (1369 г.), являющейся обработанной переделкой персидской поэмы XII в. Джумджума-на-мэ («Книга черепа») Фарид ад-дина Аттара (1145–1221). На этом поволжском тюрки́ создаются произведения религиозного характера, как, например, Кисас ал-анбийа («Повествования о пророках») Наср ад-дина Рабгузи (1310 г.). Создаются прекрасные памятники собственной литературы, отразившие не только преемственность традиций, сложившихся прежде в Средней Азии, но характеризующиеся отражением социально-философских, нравственно-этических и естественно-научных взглядов мусульманских интеллектуалов Улуса Джучи. Таковы поэмы Мухаббат-намэ («Книга любви») Абд ар-Рахима Хафиза Хорезми (1353 г.), Нахдж ал-фарадис («Открытый путь в райские сады») Махмуда Булгари (1358 г.), Гулистан би-т-тюрки («Гулистан по-тюркски») Сайфа Сараи (1391 г.) и др. Характерно, что во многом мысли авторов этих произведений обращены к идее познания мироздания человеком через самопознание, что напрямую отражает влияние идей суфизма на общественно-религиозную мысль мусульманской интеллектуальной элиты государства. Интересным выглядит смешение мусульманской и фольклорной традиции в сочинении Кисек баш китаби («Книга об отсеченной голове»), прообразом одного героев которого, Али-батыра (в татарской традиции – Гали-батыра), совершающего подвиги во славу ислама, выступает четвертый праведный халиф – Али (656–661)[122].
Уже в XIV в. значительное место в социальной структуре Золотой Орды начинают занимать представители двух новых категорий. Во-первых, это сейиды (от арабск. саййид «вождь», «господин», «глава», синоним – шариф «благородный», «знатный»), как в арабском мире называют потомков пророка Мухаммада (его дочери Фатимы и четвертого праведного халифа Али), образовавшие в степном обществе привилегированное замкнутое сословие. Во-вторых, это ходжи (ходжа, букв. «хозяин», «господин»), которые считались, по одной версии, потомками первых трех праведных халифов, по другой – потомками первых арабских воинов, пришедших на эти территории в VIII в.[123]
