Всё это было хорошо, даже если и было плохо, потому что после еды девушка всё-таки заснула. Как была — одетая, поверх постели.

========== Часть 20 ==========

Проснувшись, решила не медлить. Всё равно у неё нет никакого решения нависшей проблемы, нависшего ужаса, нависшего Реборна.

И сразу пошла к Бьякурану.

— Я поеду к Реборну. Ну, то есть, домой.

— Зачем?

И вид такой, как будто он, возвышенный белый ангел, совсем ничего не понимает. Никогда в жизни не видел — даже в литературе и искусстве — смысла умирать, если можно жить.

— Там моя мама. — Бьякуран всё ещё смотрел непонимающе. — Она больна. Сейчас за ней ухаживает Шоичи. Мой… друг. Но я не могу всё так на него оставить. И мама беспокоится. А ей нельзя. Я не могу не вернуться.

Ей совсем не хотелось никому это объяснять. Бьякурану — особенно. Но почему-то она объяснила. Сама не поняла, почему.

Да, она додумала. Ответ пришёл ей как будто во сне. И с этим ответом она согласилась… смирилась, смирилась, а как же иначе.

— Если он убьёт вас у него на глазах, она волноваться не будет, да?

Насмешливо. Но — почему-то с тревогой.

— Я скажу ей, что снова уезжаю. Надолго. А потом буду разбираться с Реборном.

— А что, через пару месяцев ей уже можно будет волноваться? А ваш друг, на которого вы так не хотите всё сваливать, поухаживает за ней ещё… полагаю, всю оставшуюся жизнь?

Да. Это была несостыковка. Но Тсунаёши ведь не думала совсем, правда? Она только чувствовала, и её глупые, нелогичные чувства увидели цель и пошли на неё, поползли, корчась и корячась, и совсем не поняли, как провалились в яму.

Но — белый ангел Бьякуран, как же ты всё-таки наивен.

— У меня нет выхода. Я не могу оставить её с Реборном. Я… она должна хотя бы меня увидеть. Я…

— Вы это чувствуете?

— Да. Я знаю, это глупо…

— Но с вашим даром это не глупо.

Бьякуран смотрел теперь серьёзно, без малейшей тени насмешки и без капли непонимания.

— И всё же. Вам нужно быть с ней. Но, полагаю, не в качестве трупа на заднем дворе под кустом?

Нет. Не плачь, девочка, не плачь, Тсунаёши, ты слабая, конечно, но ты сильнее, чем твои слёзы. Пожалуйста, не плачь, Тсунаёши. Не перед Бьякураном. Не нужно ему видеть твоих слёз.

— У меня нет выхода, — тихо сказала она, подавляя горечь, рвущуюся из глаз. Она хотела бы закончить этот бессмысленный в своей честности разговор, но не знала, как.

— Есть, — возразил Бьякуран.

Такие светлые, ясные ангельские глаза.

Тсунаёши даже стало смешно. Горько, очень горько смешно.

— Издеваетесь?

— Ничуть. — Он будто бы даже оскорбился. Такой странный. — Вам всего лишь нужны деньги, крыша над головой, защита. Это немного.

И после этого Тсуна всё-таки рассмеялась. Бьякуран посмотрел на неё со странным ужасом и какой-то болью в глазах.

Слишком возвышенное ты существо, белый ангел, слишком неземное, чтобы хоть как-то понять, хоть как-то принять грязную, помойную, приземлённую Тсуну.

— Издеваетесь, — констатировала она, стараясь удержать подступающую истерику.

Бьякуран посмотрел на неё очень странно.

— Я могу дать вам всё, что угодно. Для меня это очень просто.

— Просто — какой вы видите в этом смысл?

— Вы не поняли, Тсунаёши. Вы меня спасли. Я рассказал вам все свои секреты. Секреты Миллефиоре и Джилио Неро. Я не могу вас после этого просто так отпустить.

Ну да. Иного она изначально не ожидала. Но.

— Что-то вы быстро меняете планы.

— В смысле?

— Сначала хотите спасти, потом вот хотите убить.

Бьякуран смутился — и это было ужасно странно видеть. Странно было понимать, что сам белый капо Миллефиоре умеет смущаться. Как будто он взял — и ненадолго превратился в обычного человека, обычного и… милого.

Тсунаёши, глупая маленькая девочка, знала, что на таких парней она заглядываться не должна. Она старательно отгоняла эти лишние мысли, но — где-то в глубине себя смутилась, наверное, не меньше.

— Вы снова не так поняли, — ответил Бьякуран. — Смерть — это последнее, чего я от вас хочу. Я хотел сказать, что теперь вы — часть Миллефиоре, часть нашей семьи. Нашей семьи, Тсунаёши. Часть моего ближайшего окружения. У моего ближайшего окружения всё должно быть в порядке.

Не было печали… Не было у бабы заботы…

Глупая маленькая Тсунаёши. Как, как так получилось? Как так получилось, что тебя, помойную маленькую убийцу, хочет взять в свою семью, в своё ближайшее окружение, сам белый капо Бьякуран Джессо?

Как так получилось? Почему так случилось? Это было просто потрясающе, но…

Ещё пару лет назад Тсунаёши прыгала бы от счастья. Ещё пару лет назад глупая маленькая Тсунаёши верила в чудеса. Теперь же… Теперь же глупая, маленькая, но такая настойчивая Тсунаёши прошла через столь многое, что знала твёрдо: бесплатный сыр есть только в одном месте. Да, она была шокирована предложением. Но разума она не потеряла.

— Что вы хотите?

— В смысле? — снова спросил Бьякуран.

— Вы обещаете дать мне денег, защиту и крышу над головой. Вы заберёте меня и маму к себе — я правильно поняла?

— Да, разумеется.

— Что вы хотите от меня за это? Что я должна буду делать? И как вы сможете доверять мне, убийце, однажды спасшей свой заказ?

Последнюю фразу Бьякуран как будто бы и не услышал.

— А что вы умеете? — спросил он. — Кем вы можете быть?

— Убийцей, уборщицей, проституткой, содержанкой, — пожала плечами Тсуна. Это было всё, на что она была способна. Хоть как-то, хоть немного способна. Убийца, спасшая свой заказ. Проститутка, содержанка — не имеющая опыта вообще. Уборщица — которая ну никак не нужна белому капо Бьякурану. И она точно знала, что первый вариант Бьякуран тоже не выберет. Не после такого промаха, никак. А два последних… она не собралась этого говорить. Она ничего не умела. Но что-то внутри неё, что-то жёсткое и напористое, будто бы заставило её это сказать.

— Хорошо, — сказал Бьякуран. — Мне нужны от вас вы. Ваша душа, ваши действия, ваша интуиция и ваше тело. Всё, что вы можете мне дать. За это я дам вам всё, что вы пожелаете.

========== Часть 21 ==========

Тсунаёши была плохой убийцей. Тсунаёши будет плохой содержанкой. Она знает это очень ясно, она до этого спала только с Шоичи, и то редко — их подростковая щенячья любовь была на удивление платонической. И Шоичи был довольно неприхотлив.

Тсунаёши сидит и смотрит порно. Она ужасно боится: если она будет недостаточно хороша, Бьякуран её выгонит. Бросит. Отберёт у неё всё, что сейчас хочет дать.

Тсунаёши противно от себя же самой. Она предаёт себя, она предаёт Шоичи, она предаёт Хану, Киоко, Такеши и Кёю — она, их Небо, бросает их. Она идёт торговать своим телом — да, это лучше, чем торговать чужими смертями, да, наверное, это лучше — но это так отвратительно. Да, Бьякуран красивый. Милый. Ангел. Просто так — она бы, наверное, да. Но как сейчас… но сам факт.

Но… ради мамы.

И надо будет поговорить с Шоичи. Это будет самое сложное.

Она его не любит, да. Наверное, она его никогда не любила — она не знает, любила ли. Она так думала — да, конечно. А вот было ли это чувство любовью, а вот возможна ли любовь в их грязном Намимори, возможна ли любовь между убийцей и вором?

Как извиниться за то, что ты человека не любишь? Как извиниться за то, что ты предаёшь его любовь? Как извиниться за то, что ты бросаешь его, бросаешь его одного в грязном беспросветном Намимори, где теперь начинает властвовать Реборн?

Нет. Нет, нет, не надо его бросать. Хотя бы бросать — не надо. Нет, нет, не надо их всех бросать.

— Бьякуран? — Тсуна стоит в белом дверном проёме и смотрит ему в лицо — в единственное не белое пятно в комнате.

— Да?

Давай, Тсунаёши, давай, наглость — второе счастье, а в твоём случае — просто первое.

— Могу я взять с собой своих хранителей? Они тоже будут работать на Миллефиоре. Я поговорю с ними. Они… они могут быть полезны.