— И будь осторожнее, хорошо?

— Да.

Тсуна, не прощаясь, отключилась.

— Вы доверяете этому человеку? — спросил Бьякуран.

— Доверяю.

Наверное, не то чтобы слишком, не то чтобы даже полностью… но однозначно больше, чем кому угодно из всего остального мира. Разве этого недостаточно?

— Он действительно может узнать, почему якудза решили обвинить именно вас в убийстве оядзи?

— Он хакер. Он может попытаться.

— Хорошо. Ладно… Я думаю, вам стоит отдохнуть, несколько сменить имидж и ехать к Реборну. Потом. Наверное, даже завтра. — Это тонкий намёк на то, что выглядит она, как из помойки вылезшая? Да, в вежливости Бьякурану точно не откажешь. — Я могу что-нибудь ещё для вас сделать?

Дать денег. И оставить в покое. Убрать Реборна.

Хорошие идеи, полезные дела, да вот только, кажется, Бьякуран их исполнять не возьмётся. Да и невежливо о таком просить.

— Нет, спасибо. И вы ведь совсем не обязаны.

— Нет, я очень даже обязан. Вам жизнью. И тем, что в нашем мире до сих пор есть понятие «жизнь».

Вот уж странный. Благородный человек — в мафии, да ещё и американской — что реже может повстречаться в нашем странном реальном мире: такое непонятное явление, или же розовые единороги, высшая справедливость и вечная любовь?

— А вы можете рассказать, что именно случится с миром, если Ария добьётся своего? Как будет выглядеть результат?

========== Часть 17 ==========

— Даже несмотря на то, что я сам всё это видел и отчасти… хм, участвовал, мне довольно сложно это сказать, — со вздохом ответил Бьякуран. — В нашем мире просто нет таких понятий.

— Если бы сказать это было совсем невозможно, проблемы бы не было — просто никто не пошёл бы за Арией, потому что никто ничего бы не понял. Разве что совсем сумасшедшие, которым ничего понимать и не надо.

— Вы правы. Вы, наверное, слышали идеи о том, что это всё, всё, что будет, есть коллективное бессознательное, объединённые сознания всех людей, животных, растений и прочих существ, не обязательно живых, нашего мира.

Тсунаёши — снова — честно ничего не поняла. Интуитивно — да, наверное, хоть как-нибудь, но дар этот на то и не предвидение, на то и не сверхразум, чтобы его в самые неподходящие моменты не хватало. Иллюзорное понимание — не то, чем можно оперировать, как бы ни хотелось ему поверить и поверить вместе с ним в свои силы, и неважно, в каких ситуациях. А осмыслить разумом, сформулировать хоть как-нибудь подобие догадки и понять её через это не получалось совсем никак.

— Нет, не слышала. А если и слышала, то мельком и без объяснений. Однако в ваших словах уже содержится противоречие: как бессознательное может состоять из объединённых сознаний? А также, что означают не обязательно живые существа? Вернее, каких существ вы считаете живыми, каких — нет, и что из неживых имеет, по-вашему, сознание?

— По поводу последнего вопроса… вы удивитесь и не поверите мне, но всё.

— Всё?

— Да. Например, этот стол. Тут есть большой безответный вопрос, есть ли ножки этого стола отдельное сознание, или же они лишь части тела стола, и что будет, если одну ножку отломать, но все теории сходятся на том, что сознание вещей есть, и оно будет принимать огромное участие в процессах объединения.

— Колесо Сансары? — задумчиво спросила Тсуна. Осмыслить сознание вещей по-другому пока не очень получалось. — Впрочем, неважно. Неужели люди и правда хотят стать одним сознанием с соседней помойкой или её составными частями?

Конечно, человеческий род таков, что тела обращаются прахом, достаются червям, становятся составными частями и куда менее благородных субстанций. И самой Тсунаёши, грязной провинциальной малолетке, продающей за деньги чужие смерти, может быть, и не привыкать к этому пониманию, может быть, и всё равно, кем она станет, может быть, и понятно, что она уже, при жизни, ничуть не лучше, но ведь неужели люди из Джилио Неро, богатой семьи с хорошей репутацией, красивым уставом и благородным обликом, согласны на это, этого жаждут и за это бьются? Может быть, капелька, малость совсем… Но не столь же многие?

— Однако помойке всё это должно быть довольно приятно, — с чуть грустной улыбкой заметил Бьякуран. — Самое то для благороднейших побуждений… хотя мы не знаем, так ли это. Может быть, помойка тоже не очень хотела бы быть одним целым с какими-то противными людьми, которые, прости Господи, чистые, да ещё и — какой ужас — живые! — Ему бы в театре играть, однако. — Но об этом немногие думают. К тому же, считается, что мы после этого не будем понимать, кем мы были раньше, кто из нас император, кто птица, а кто помойка. Не будет слова «мы», не будет слова «понимать», не будет уже ничего, что могло бы рождать неравенство. И, возвращаясь к первому вопросу… я не знаю. Лично моя трактовка — сознания исчезнут, растворятся в бессознательном. Звучит странно, и она, и само утверждение. Однако то, что я сказал вам — самая распространённая идея во всех мирах, во всех тайных ложах, занимавшихся этим вопросом.

Всех мирах… опять же, надо будет спросить у него потом, что означает то, как он об этом говорит, что означают эти слова про разные миры. Но потом. Да и разве у него есть причины отвечать, и отвечать при этом честно?

— Значит, есть и другие идеи.

Быть может, они разумнее? Звучат логичнее или менее странно? Хоть какие-нибудь?

— Идей множество, но с более логичными, когда они появляются, часто ещё больше проблем, чем с этой. Почти всё, что «более логично» выстраивается из особенностей некоторых конкретных миров, и особенностей этих в других мирах не существует, а вот перевести в эту новую форму можно абсолютно любой мир. Особенности — это альтернативные законы физики, например, в некоторых мирах бывают, или магия, всякие особые силы. Я видел некоторое количество теорий, выводящих существование новой формы мироздания из существования пламени или утверждающих, что именно из пламени и будет состоять вещество нового мира. Выглядят очень хорошо и логично, но не во всех мирах существует пламя. Хотя можно предположить, что существует, просто там о нём не знают. Как и мы не знаем о существовании в нашем мире магии, иных измерений, стабильности сверхтяжёлых элементов, потому что мы, дескать, просто ещё не нашли, как сделать их стабильными… но в это всё верится очень трудно, потому что люди очень хороши в познании того, что их окружает. Слишком хороши, например, чтобы после тысячелетий существования шаманских, оккультных, эзотерических, пламенных и прочих практик не найти в мире ту же магию. Ещё из более-менее представимых и однозначно непроверяемых я видел всякие теории, связанные с религией. О том, что существует некоторое божество, и эта форма мира — максимальное к нему приближение. Или то, что было создано изначально, а потом вмешался дьявол — или прочие образы тёмных сил — и сделал то, что мы имеем сейчас. Или Рай.

— Рай — после смерти, — заметила Тсуна.

— Да. Однако до того, как Адам и Ева попробовали плоды древа познания добра и зла, в Раю не было понятия смерти. Многие миры очень похожи на наш, и в ещё большем количестве миров существуют какие-то похожие варианты начала бытия.

— Тоже вариант…

Основ христианства Тсунаёши не знала, и всю эту историю, вернее, все эти истории, представляла ровно настолько, насколько могла представлять малообразованная японская провинциалка, большую часть времени занимающаяся грязной работой. Но совсем дурой казаться не хотелось, пусть и, наверное, она уже успела показаться всем тем, что она на самом деле из себя представляет.

— Ещё есть абстрактная идея, которая мне всё же нравится: что это и есть сам бог, и мы в новом мире достигнем этого понимания. Если бог такой, как в том же нашем христианстве, как раз абстрактный и по сути своей малопонятный. Мы в таком случае становимся его частью. Вернее, если вчитаться и подумать, то единство во времени и пространстве уже подразумевает, что всё, что в мире есть, как бы входит в состав этого бога, и новая форма мира является просто достижением правды мироустройства. Для людей религиозных… по-настоящему религиозных, а не как это часто бывает, это бы хорошо звучало. Кстати, иногда такую теорию о боге сливают воедино с теорией общей суммы сознаний, и тоже хорошо ложится. Вернее, если мы однозначно принимаем как данность, что бог есть, и он именно такой, то одно из другого вытекает, но просто не все об этом думали и не все верят в бога.