Драка с Питером затягивается. Она сильна, но всё же он — взрослый волшебник, и она проигрывает. Она была слишком самоуверенна.

Чего она не ожидала — так это того, что Питер Петтигрю будет воскрешать Волдеморта. Воскрешать Волдеморта без единого крестража.

Волдеморт воскресает. Вызывает Пожирателей, пытает её, потом их палочки вытворяют что-то странное, и, наконец, ей удаётся сбежать.

Ей удаётся сбежать, она прибывает, она побеждает. Она смотрит на директора, на учителей, на однокурсников и на министра, и понимает: ей не поверят.

Она делает вид, что ничего не произошло.

Что ж, год кончается. Она возвращается домой. Домой — к Дурслям, потому что в начале четвёртого курса её вызвал к себе директор и долго капал на мозги, пытаясь убедить её, что она должна жить у родственников. Аргументы были странные, но главное она выяснила: за ней следили. Она возвращается к Дурслям. Но теперь у неё есть сумка, которую она обустраивает, как хочет, и теперь она может жить там, а не в своём малюсеньком чулане. И дети могут спокойно жить там же. Или у Луны — она приглашает их к себе.

А ещё она принимает решение. Она весь год искала, как можно вытащить крестраж из живого носителя. Она не нашла. Что ж, тогда ей следует найти себе того, у кого больше познаний в тёмной магии, и, что важнее, того, кто понимает, как можно будет модифицировать имеющиеся способы уничтожения крестража, того, кто сможет сам создать заклинание, зелье или ритуал.

И, кажется, она знает, кто может ей помочь.

========== Хеде, которая живёт свободно ==========

Магический мир был в шоке и ужасе. А как же? Из самой охраняемой в мире тюрьмы сбежал самый опасный в мире преступник. И это вам не Азкабан и Сириус Блэк, это сам Гриндевальд сбежал из Нурменгарда. Аврораты всего мира стояли на ушах, и британский — в частности. И даже в особенности. Ещё бы. Волдеморт-то развоплотился уже сколько лет назад, а Пожиратели Смерти ведь остались. Гриндевальда называли новым лидером чистокровных, новым командиром Пожирателей, и в британском аврорате всерьёз полагали, что освободили его британские аристократы. Например, Сириус Блэк. В общем бардак стоял тот ещё.

Что думали на эту тему Волдеморт и Пожиратели, Поттер понятия не имела. Догадывалась только, что Волдеморт не порадовался. Ещё бы — такой конкурент. Такой конкурент, который на пике своего могущества никаких последователей не клеймил, никаких последователей не пытал, не зацикливался ни на каких школьниках и охватывал своими идеями весь мир, а не одну только магическую Британию.

Гриндевальд взял это всё на заметку, но пока что ничего не предпринимал — отъедался, лечился, думал, как решить проблему своей спасительницы.

Жасмин он, кстати, устойчиво переименовал в Хеде. Это имя нравилось девушке куда больше, чем предыдущие — оно ничего не значило. Оно никак не относилось к её родителям. Оно просто было. А когда от Луны пришло очередное письмо, в котором она называла её Хеде, девушка поняла, что теперь её так и зовут. Даже Мэриголд согласилась, что мама у неё теперь Хеде. Остальные дети гостили у Луны, и, наверное, думали так же, как и она.

— Волдеморта этого прибить бы, — пожаловался ей однажды Геллерт.

Хеде в ответ рассказала ему всё, что знала о крестражах.

— Проведи ещё раз ритуал поиска, — посоветовал он ей. — Я его модифицирую, чтобы мы увидели не только образ и окружение, но и точки на карте.

От количества же крестражей он был почти в шоке.

— У меня у самого есть крестраж, — признался он. — Но один, и всё прилично сделано. Я думаю, раз крестраж оказался в тебе, а от тебя отскочила его авада, то его душа уже растрескалась настолько, что кусочки начали откалываться самопроизвольно.

Хеде только вздохнула. Ей всё это было неважно, лишь бы избавиться от этой гадости. Но из его слов она вычленила главное.

— А где твой крестраж? Не бойся, не трону, могу поклясться. Просто хочу знать. Вдруг ты умрёшь, не успев вытащить крестраж из меня? Придётся мне тебя воскрешать.

Геллерт искренне рассмеялся.

— Ритуал с костью, плотью и кровью тебе не понравился? — спросил он.

— Фу, — выразила своё отношение Хеде.

— Ладно, — улыбнулся он. — В Нурменгарде. В библиотеке… ну, там, где в моё время была библиотека, сейчас не знаю, что там. Там есть дверь, чёрная, с символом даров смерти в углу. Она видна только тем, кто действительно хочет меня воскресить и не желает мне ничего плохого. Больше защиты нет. Ну… почти. Там маленькая комнатка, в ней один лишь стол. На столе — мой символ из чистого золота. Он хорошо зачарован, его можно уничтожить только адским пламенем или ядом василиска. Так вот, крестраж — стол.

Хеде громко рассмеялась.

Лето закончилось спокойно и тихо. Правда, каким-то образом в их мирный городок забрели два дементора, но от них Хеде попросту убежала. Да, конечно, по совести надо было их прогнать, чтобы они не навредили маглам, но девушке было совершенно искренне наплевать. Никого из жителей этого города она не любила и не жалела. Никто из жителей этого города никогда не жалел её.

Лето закончилось. Они с Луной, как всегда, сходили вместе за покупками. Поразились тому, как мусолил магический мир побег Гриндевальда. Хорошо хоть на этот раз никто не думал, что беглый преступник немедленно побежит убивать её. Было бы смешно.

На пятый курс она возвращалась в школу уже без Гриндевальда в сумке. Она купила ему палочку в Лютном, он забрал половину добытых для него книжек, выдал ей сквозное зеркало для связи и свалил в закат, обещав звонить по зеркалу. «Сделать всё возможное» он поклялся, так что Хеде не беспокоилась. Ей вообще было не о чем беспокоиться.

В школе всё было по-старому. Разве что на место Пожирателя Смерти пришла кошмарная министерская жаба. Жаба почему-то терпеть не могла персонально Хеде и придиралась ко всему, к чему могла, хотя девушка была тишайшей и спокойнейшей из всего курса. Впрочем, её внимание быстро отвлекли на себя остальные идиоты-однокурсники, так что всё было хорошо. Почти. Почти, потому что жаба начала проверять, все ли ученики в спальнях после отбоя. Где живёт Хеде, никто не выдал, но она, к величайшей радости жабы, залетела на месяц отработок, и теперь пришлось снова ночевать в мальчишеской спальне Гриффиндора. Ну, по большей части она сидела в сумке, лежавшей на кровати за задёрнутым пологом. Полог без её разрешения не открывался, и, к тому же, на него была повешена сигналка. Она «отпирала» полог (но не снимала сигналку) только на ночь, чтобы Амбридж, случись ей зайти, спокойно могла посмотреть на спящую Хеде.

С отработками у Амбридж она хорошо развлеклась. Первый раз честно исписала много строчек своей кровью, второй раз — тоже, но в конце подменила перо и утащила пару волосков зловредной жабы. В третий раз она подменила перо вначале, с обычного на кровавое, и всё оставшееся время наслаждалась тем, как жаба мучается и в ужасе смотрит на свою руку, на которой отпечатываются кровавые слова, но не может даже сказать Хеде остановиться, не может вообще ничего с этим сделать — любые слова или действия для того, чтобы прекратить пытку, не выходили наружу — при мыслях об этом тело будто бы каменело.

Ну а что эта жаба хотела — у милой и спокойной Хеде в консультантах был темнейший и искуснейший маг столетия.

— Ой, профессор, уже два часа как отбой был, а я и не заметила. Вы не проводите меня до гостиной факультета, пожалуйста? — закончила она пытку на сегодня.

А через пару дней она рассказала обо всём близнецам Уизли, и перо у Амбридж кто-то счастливо свистнул. Ещё, наверное, весь оставшийся год Амбридж мучилась и страдала — ради такой шикарной шутки и ещё более шикарной мести за весь факультет близнецы даже — впервые, наверное, за всю свою школьную жизнь — начали писать конспекты. Учителя нарадоваться не могли. А она ничего не могла с этим сделать — при любой мысли о словах или действиях всё тело будто бы каменело. Да и не носили близнецы перо на её уроки. Отдавали на время Рону.