— Одна сороковая, — вслух проговорил Хольгер, осторожно выливая в воду что-то прозрачное из колбы с боковым носиком. По воде бежали маслянистые пятна. Алексей и Иджес вдвоём вытряхивали из бочонка Би-плазму. Вязкая масса текла вверх, цепляясь за края, и когда Гедимин прихлопнул её крышкой, бак загудел от многочисленных ударов изнутри.

— Долго держали в тепле? — спросил он, оглянувшись на Кенена. Бак уже нагревался, но сармат ещё не решался открывать отверстия в крышке — даже для того, чтобы запустить внутрь температурный датчик. «Сожрёт,» — думал он, с подозрением глядя на гудящий бак.

— Не переживай. Это ещё не организм, — проворчал Кенен, глядя на остатки Би-плазмы, переползающие по стенкам бочонка. — Алекс, не стой — лови её!

Бак перестал трястись, и Гедимин убрал руку с неподвижной крышки и приоткрыл одно из смотровых отверстий. Жижа внутри уже не казалась живой. Опущенный внутрь прибор показал четыреста градусов по Фаренгейту.

— Вливай остатки, — сказал Хольгер Алексею, собирающему Би-плазму в кулёк. — Надо всё размешать… Так, теперь пусть греется до семисот пятидесяти.

— Не рванёт? — Иджес попятился от бака, с опаской глядя на пристроенный под ним нагреватель и тянущийся от него кабель. Находиться рядом уже было тяжело. Гедимин вытер со лба испарину, посмотрел на медленно рыжеющую кожу на ладони и ещё раз перемешал Би-плазму. Датчик показал семьсот.

— По-моему, так сильно сырьё не нагревалось, — сказал венерианец, с сомнением глядя на бак. — И висело снаружи куда дольше.

— Сколько висело? — заинтересовался Хольгер, пристраивающий трубку к свободному отверстию в крышке.

— В земных часах… — задумался Алексей. — Тридцать-сорок, как получится.

— И сразу было готово к питью? — уточнил инженер, передавая трубку Гедимину. — Лей, я буду размешивать.

— Ну, как готово… — сармат поморщился. — Через раз.

— Венерианская воздушная закваска? — Хольгер хмыкнул. — К нам её не завезли. Будем пользоваться тем, что есть.

Он заглянул в приоткрытую банку и принюхался к содержимому.

— Трудно работать с живыми организмами. Гедимин, следи за температурой. Перегревать ни к чему.

Сарматы отошли от бака. Гедимин надел респиратор и осторожно перемешал массу. Со дна уже поднимались крупные пузыри, Би-плазма из белесой стала коричневатой. «Жжёная Би-плазма,» — качнул головой сармат. «Странное вещество.»

— Сколько она так должна вариться? — спросил Иджес, заглядывая в отверстие. — Она уже обугливается.

— Полтора часа минимум, — отозвался Хольгер, склонившийся над прозрачной банкой. Её стенки изнутри побелели.

— Тогда Лилит перед полётами успеет тебя найти, — Иджес ткнул Гедимина в бок. — Наверное, уже ищет.

— Нашла ещё до подъёма, — буркнул Гедимин, размешивая жижу. Желтоватый цвет постепенно превращался в коричневый. Сармат ещё раз измерил температуру — она поднялась выше уровня, нужного Хольгеру, но ненамного.

— Значит, тебя с утра помяли, — усмехнулся Иджес.

Гедимин не ответил. Этой ночью он был доволен, что купил дверь, и что никто не заглядывает в его комнату. Лилит пришла к нему вечером, и утро они встретили на одном матрасе. Было жарко и немного тесно, и всё же сарматы остались довольны. Но Иджесу знать об этом было не обязательно.

…Варёная Би-плазма, полностью окрасившаяся в коричневый цвет, пахла горелой органикой и чем-то едким. Из вязкой она стала жидкой, ненамного гуще воды. Хольгер, зачерпнув немного и выплеснув в самодельную кювету, отошёл в угол и вскоре вернулся с довольной усмешкой.

— Сахар есть. Немного остынет — начнём осаждать и фильтровать. До полётов успеем поставить брагу. Кенен, где ты её будешь держать? В этом помещении её не найдут?

— Никто ничего не тронет, парни, — широко ухмыльнулся учётчик. — Пусть стоит хоть до Рождества.

— До Рождества стоять не будет, но до конца месяца — вполне вероятно, — Хольгер повертел в руках принесённые Гедимином фильтры и пожал плечами. — Может быть, сработает, а может быть, нет.

Спустя час времени и множество перемешиваний варево было осторожно слито в пустой чан. Белую муть, оставшуюся на дне, и странные слизистые комки, прилипшие к решётке, отправили в канализацию. Когда вещество вернулось в варочный чан, и Хольгер начал сыпать туда чёрный порошок, Кенен не выдержал и сунул руку под струю пыли.

— Уголь? — он брезгливо отряхнул манжету. — Извини, Хольг. Пустое любопытство.

— Нагрей и провари ещё, — сказал Хольгер Гедимину. — Не забывай мешать. Если устал, я сам встану. Тут ничего сложного нет, но процесс небыстрый.

— Ничего, — буркнул ремонтник, замыкая электрическую цепь. — Я видел много долгих процессов.

Над его головой раздался громкий кашель и звон мешалки, Гедимин выпрямился и, поймав за плечо отплёвывающегося Кенена, крепко ударил его между лопаток. Учётчик всхрюкнул, несколько раз глубоко вздохнул и попятился от бака. Гедимин подобрал палку и размешал жидкость, наблюдая за всплывающим чёрным осадком.

— Ну, как оно на вкус? — спросил у Кенена Алексей. Учётчик покачал головой.

— Глюкоза и уголь, Алекс. Какая-то жжёная гадость. Надо было соглашаться на разбавленный спирт, но… теперь я уже не хочу останавливаться. Интересно, что из этого в конце концов выйдет. Как думаете, какое название подойдёт этому веществу?

— Жжёнка, — буркнул Гедимин, закрывая отверстие в крышке. «Зачем этим отходам производства название? К вечеру они остынут, Кенен успокоится, и всё это будет вылито в тот же канализационный люк. Кому нужен ещё один вид спирта, сделанный сарматами, если у макак таких разновидностей сотни?!»

…Сарматы спускались с трибун, стадион быстро пустел. Гедимин не торопился. С трибуны он видел, как внизу приезжие поздравляют победителя — большой флаг Атлантиса в этот раз уезжал в Нитчекуон. Звено «Аргентум» с маленьким флажком за третье место оттеснили в угол; Иджес уже спустился и теперь прыгал вокруг Лилит, а она раздражённо отмахивалась.

— Эй, Джед, — Кенен тронул Гедимина за плечо. — Пойдём. Толпы уже нет. Поздравишь свою самку и вернёшься к генератору. Надо проверить, как там наша жжёнка. Когда я её нюхал в последний раз, там был слабый спиртовой запах. Пойдём, Джед! Ничего не получится, если тут сидеть.

«Не успокоился,» — слегка удивился Гедимин. Лилит уже увидела его и нетерпеливо махала с площадки. Сармат кивнул и пошёл к лестнице. «Ладно. Занятие не хуже других. Работы сегодня нет, учёбы нет… А можно было бы сделать ещё один стержень. Хотя бы управляющий.»

Промывочная жидкость ещё вытекала из трубы, но сольвентная плёнка больше не появлялась на поверхности. Хольгер склонился над ведром, поболтал в нём стеклянной палочкой и жестом приказал начать продувку. Агрегат загудел от нагнетаемого в трубы аргона, остатки жидкости потекли быстрее. Гедимин прошёл вдоль установки, присматриваясь к стыкам — особенно там, где на считанные дециметры расстояния приходился перепад температур в полтысячи градусов. «Рилкар держится лучше, чем сталь,» — отметил он про себя. «Полезный материал.»

— Семьсот девятнадцать миллилитров! — объявил сармат-замерщик, отсоединяя патрубок от прозрачной мерной трубки.

— Двести девятнадцать сверх нормы, — Хольгер выразительно посмотрел на Гедимина; его глаза светились. — Очень хорошо. На сегодня работа окончена. Можете идти. Мы с Гедимином утилизируем отходы.

«Отходы?» — сармат растерянно мигнул и перевёл взгляд на ёмкость с промывочной жидкостью. «Это не отходы. Её можно профильтровать.»

— Опять не уследили за временем, — покачал головой Хольгер. В коридоре лязгнула массивная крышка люка — дверь была открыта, и сарматы, закончив смену, расходились по городу.

— Нельзя бросать установку посреди испытаний, — буркнул Гедимин, закрывая вентили. На его взгляд, их тут было слишком много.

— Выработка возросла наполовину — в полтора раза, — Хольгер подставил бутылку под мерный сосуд и плеснул внутрь прозрачную жидкость. — И результат будет ещё лучше, если провести испытания с утра. Сегодня замешкались на подаче азота… Это непрозрачная бутыль с щёлочью. Я оберну её тряпками, а ты попробуешь спрятать под одеждой. В целом виде она совершенно безвредна.