— В мешках, частично россыпью, — отозвался Гедимин, доставая осколок фрила и расширяя найденную прореху. Внутри минерал остался сухим, крошился в пальцах, прилипая к перчатке. «Здесь был бы очень полезен анализатор,» — вздохнул про себя сармат, сгребая пыль и крошку в мешок из плотного скирлина. Серо-чёрная грязь расползалась под ногами.

… - Думаешь, хватит? — Линкен кивнул на десяток мешков, сваленных на дно фургона. — Сколько тут радия?

— Хватит, — отозвался Гедимин, сосредоточенно оттирающий от комбинезона прилипшую грязь. Пучки травы, даже сбрызнутые водой из фляги, с этой задачей справлялись плохо, но оставлять следы из клочьев ветоши сармату не хотелось.

— Что с крышкой? — спросил он, присыпав измятую траву песком. Линкен махнул рукой.

— Поблизости дроны, взрывать нельзя. Полетели! Нам ещё твои мешки прятать.

Гедимин посмотрел на темнеющее небо. Время длинных ночей закончилось, теперь сумерки тянулись бесконечно, и даже люди-патрульные в эти часы обходились без фонарей. «Сбросить на свалку?» — сармат покосился на мешки. «Когда стемнеет, можно будет забрать.»

— Лезь в фургон, — сказал Линкен, забираясь в кабину. — Прыгнуть с десяти метров — не разобьёшься?

— Не должен, — отозвался Гедимин, закрывая за собой люк. — Завтра надо будет поставить крышку на место. Сможешь?

— Посмотрим, — буркнул взрывник. — Держись, взлетаем!

Когда внизу зажглись городские огни, Гедимин отошёл от иллюминатора и поднял мешки, кое-как скреплённые между собой. Глайдер качнулся с борта на борт.

— Sata! — крикнул из кабины Линкен, и глайдер перевернулся, швырнув Гедимина в приоткрытый люк. Крышка от меткого пинка отошла окончательно, и сармат, разбрасывая на лету мешки, рухнул на свалку с двадцатиметровой высоты. «Линкен, ты считать умеешь?!» — хотел крикнуть он, но времени уже не было — только и оставалось, что сгруппироваться и надеяться на то, что внизу, под слоем листьев и обёрток, не окажется торчащей арматуры. Полторы секунды спустя сармат уже катился по склону мусорной горы, всё глубже зарываясь в шелуху, пока не остановился, налетев на обломок фриловой плиты. Стряхивая с себя мусор, он выполз на поверхность и замигал, прикрывая глаза ладонью, — свет фонаря ударил в лицо.

— Стоять!

На краю оврага с грохотом приземлился глайдер. Гедимин поднялся на ноги, смахнул с головы полуистлевшие листья. Охранник на краю оврага посветил на него фонарём.

— Всё цело, теск? Идти можешь?

— Да, — Гедимин переступил с ноги на ногу и понял, что в падении ушиб крайнюю фалангу одного из пальцев — неопасно, но очень неприятно. Слегка прихрамывая, он выбрался на край оврага. Мешки, выпавшие из глайдера, сверху смотрелись так, будто всегда тут лежали, — их немного присыпало обёртками и раскидало по склонам мусорных холмов.

Двое охранников стояли перед Линкеном, прижав его к кабине глайдера. На их ругань сармат молча пожимал плечами.

— Ну, он выпал, — промямлил он наконец. — Он же целый, чего орать?

— Нашли, где прыгать! — охранник толкнул его в плечо. — Что, до озера не долететь?

— Эй! — сузил глаза Гедимин; между ним и «броненосцем» было ещё метра четыре, оттолкнуть охранника он не успевал. Человек обернулся, выразительно щёлкнул предохранителем бластера и шагнул в сторону.

— Идём отсюда. Эти два придурка живы, врач не нужен. Эй, вы, гоните машину на аэродром!

Когда Линкен вернулся, все мешки уже лежали в убежище, и Гедимин взвешивал их и прикидывал, сколько кислоты и запасных электродов ему понадобится. Ушибленная фаланга пальца, обёрнутая проспиртованным клочком ветоши, уже не саднила.

— Уже работаешь? — Линкен кивнул на мешки и сел у стены, поодаль от обогатительных установок. — Учиться сегодня не пойдёшь?

— Закончу здесь — пойду, — ответил Гедимин и заглянул в одну из закрытых ниш — там он держал запас кислот. Линкен не уходил — сидел у стены, задумчиво смотрел на ремонтника и чего-то ждал.

— Мы с тобой опять в стороне от Летних полётов? — спросил он и продолжил, не дожидаясь ответа:

— Кое-кто прилетит ко мне двадцать пятого… двое хороших пилотов из Красной Пыли. Хочу устроить им небольшое развлечение.

— Там серная кислота, а там — азотная, — махнул рукой Гедимин; он сидел боком к Линкену и был доволен, что взрывник не видит его глаз. «Опять пойдёт нарываться, псих с динамитом,» — с досадой думал он.

— Нет, я не об этом, — Линкен тронул его за плечо. — Послушай. Мне нужна будет помощь. Я хочу устроить большой фейерверк, такой, чтобы на орбите заметили. Возможно, объёмный газовый взрыв… что-нибудь запоминающееся, а не обычный «бум».

— Если в городе, то лучше съешь радия, — Гедимин сунул ему под нос мешок руды. — Я в этом участвовать не буду.

— Ты не дослушал, — покачал головой Линкен. — Никто не пострадает. Мы выберемся в лес. Я думаю о взрывчатке — что лучше взять, чтобы вышло красиво.

— Поговори с Хольгером. Он — инженер-химик, — сказал Гедимин, заталкивая мешок в нишу и устраиваясь у противоположной стены, напротив Линкена.

— Говорил. Он послал меня на Плутон, — криво ухмыльнулся взрывник. — Но тебя он, думаю, послушает. Объясни ему, что я не хочу никому вредить. Обычное развлечение на праздник. Мы тоже имеем право веселиться.

— Расстреляют, — напомнил Гедимин. — В прошлый раз тебе разбили голову.

Линкен пожал плечами.

— Болеть сильнее она не стала. Я от тебя ничего не хочу, атомщик. Ты даже в лес не полетишь, мы сами справимся. Но я придумал одну штуку… Было бы очень хорошо, если бы перед взрывом в информаторий пришло вот такое сообщение, — он протянул Гедимину мятый листок. «Я здесь, макаки,» — гласила кривая надпись, а за ней шли позывные, и, прочитав их, ремонтник изумлённо мигнул и поднял взгляд на Линкена.

— Послание от Саргона? Зачем?!

— Чтобы побегали, — ухмыльнулся взрывник, проведя пальцем по шраму. — Люблю, когда макаки верещат. А от этого они завопят, не сомневайся. Всего пара слов на их смарты и телекомпы. Это очень сложно?

Гедимин посмотрел на листок, затем перевёл взгляд на стену и задумчиво покачал головой.

— Нужен будет смарт. Кенен… Он навряд ли обрадуется. Значит, ты планируешь диверсию на двадцать пятое августа…

— Да, минут через пятнадцать после полётов, — кивнул Линкен. — Мои друзья придут посмотреть, а уже потом мы устроим салют. Считай это поминовением. Ты же любишь мартышечьи обряды.

Гедимин недовольно покосился на него.

— Дурацкая затея. Догадаются — расстреляют всех.

К обеду гимн Атлантиса, прозвучавший над Ураниумом как минимум сотню раз, наконец утих, как и менее мелодичные песнопения, доносящиеся из форта. Теперь над озером были слышны только крики птиц, плеск волн и негромкие разговоры сарматов, занявших весь берег вдоль аэродрома. По другую сторону от насосной станции над кустами клубился белый дым, пахло горелой органикой и спиртом, — озеро прогрелось достаточно, чтобы охранники рискнули войти в воду, и теперь они собрались на восточном берегу под присмотром трёх «джунгов». Гедимин, поднявшись во весь рост, мог бы увидеть экзоскелеты, разложенные вдоль кустов; два из трёх роботов стояли над ними, только головы размеренно проворачивались вокруг своей оси. Дрон-наблюдатель парил над мелководьем, и сармат лениво следил за ним. Он уже окунулся достаточное количество раз, чтобы не страдать от перегрева, и успел надеть нижнюю часть комбинезона и теперь думал, не пора ли одеться полностью и спуститься в овраг. Но пока он лежал в траве, задумчиво шевеля пальцами ног и перебирая стебли растений. От болезненных нарывов, досаждавших ему полтора месяца назад, осталось только слабое напоминание — маленькие светлые пятна на коже. «А Майкл ещё говорил, что я неосторожен,» — усмехнулся про себя Гедимин, посмотрев на них. «Я почти не обжёгся. Хотя ходить по щиколотку в отработанной руде всё же не стоило.»