В нашей раздевалке после матча царила гнетущая тишина. Ужасная тишина. Никто из ребят не упрекал меня, кто-то даже, проходя, постучал клюшкой по моему щитку: не расстраивайся, мол, не убивайся -- всякое случается. А я протирал коньки и думал о том, что из-за меня, из-за моей непростительной ошибки мы проиграли.
Как же мне было стыдно! Шесть раз подряд наши ребята возвращались с мировых чемпионатов победителями, и вот я помешал им в седьмой раз получить золотые медали. Было от чего заплакать. И я заплакал.
И тут же ко мне подошел Аркадий Иванович и абсолютно спокойно, вроде бы даже не утешая, сказал:
-- Ну, знаешь ли... Если ты так близко к сердцу будешь принимать каждую неудачу, то тебя не хватит надолго.
Если бы Аркадий Иванович стал в ту минуту доказывать мне, что не все проиграно, не все потеряно, что есть еще кое-какие шансы, то я бы ему, конечно же, не поверил. А тут будничность его слов вдруг вселила в меня надежду. Подумаешь, ошибся! Возьму и в следующей игре покажу, на что способен.
Конечно, через несколько дней я понял, что Чернышев был страшно огорчен моей ошибкой, что он считал меня и вратаря Виктора Зингера виноватыми в поражении команды, но мне о моей вине перед командой Аркадий Иванович сказал только после того, как мы стали чемпионами... Да, мы все же стали чемпионами. Команда Чехословакии уступила шведским хоккеистам, которых мы обыграли вторично, и исход борьбы был решен в последнем матче, в котором мы встречались с канадцами. Мы выиграли этот матч и благодаря лучшей разнице заброшенных и пропущенных шайб добились невозможного.
Впоследствии я научился беречь нервную энергию, а главное, верить в чудеса, без которых хоккей не может существовать. Конечно, я понимаю, что на чудо можно надеяться, но нельзя и самому теряться. Но это уже вопрос, связанный с мастерством. И здесь мне еще раз хочется вспомнить другого тренера сборной, сменившего на этом ответственном посту Аркадия Ивановича Чернышева. Бобров был в свое время первоклассным хоккеистом, одним из сильнейших мастеров своего времени, и, разбирая игру, делая замечания спортсменам, он не однажды приводил примеры из собственного опыта, доходчивые, заставлявшие нас задумываться.
Тот хоккей, в который играли Бобров и его товарищи, принес нам первые победы на чемпионате мира и на Олимпийских играх, но мы, их наследники, играем теперь иначе, действуем на других скоростях. И как же повезло мне и моим сверстникам, что Анатолий Владимирович Тарасов смог передать тренерский жезл одному из своих учеников, хоккеисту не вчерашнего, а сегодняшнего дня -- Константину Локтеву!
Константин Борисович Локтев, мой нынешний тренер, представляет новое поколение спортивных педагогов. Он сохраняет традиции нашего клуба, заложенные Тарасовым, а затем и Кулагиным. Все в ЦСКА вроде бы осталось тем же, но в то же время содержание тренировок несколько изменилось.
Константин Борисович успел поработать со многими хоккеистами, с которыми он вместе играл. Но шли годы, ветераны один за другим покидали команду, и сейчас практически лишь один Володя Викулов может похвастаться, что играл вместе со старшим тренером ЦСКА.
Локтев -- заслуженный тренер СССР, один из наставников сборной страны. Он руководил командой и в Инсбруке, где мы стали олимпийскими чемпионами. Но Локтев еще и сравнительно молод. Он хорошо помнит время, когда он играл, хорошо понимает настроения сегодняшних своих подопечных, и именно потому сумел Константин Борисович найти весомый аргумент в дискуссии с теми нашими армейскими хоккеистами, которые периодически доказывали ему, что на сборы перед матчами собираться не надо, что и сами тренировки пора бы для них, ветеранов, сократить и поджать.
Локтев как-то сказал нам:
-- Задним числом все умны. Все мы -- что к чему -- соображаем позже. Упущенного не вернешь. Только жалеть потом о хоккейной молодости станешь. Я и сам когда-то доказывал то же самое Тарасову. Давно доказывал. Когда полагал, что мне еще играть и играть. Объяснял тренеру, что без семьи соскучился, что тренировки надоедают, даже самые интересные, что мы и так уж все умеем...
Однажды хоккеисты ЦСКА сидели в Архангельском около телевизора, передача закончилась, команда разошлась, остались только несколько человек -- случайно получилось, что задержались только "старички" и наш тренер. Говорили о том о сем, вспоминали разные разности, заговорили почему-то о ветеранах, недавно ушедших из команды, и постепенно разговором завладел Константин Борисович. Он размышлял вслух вроде бы даже и не замечая тех, кто его слушал:
-- Годы тренировок и сборов промчатся незаметно. Потом, когда будет за тридцать или под сорок, вас уже не позовут. Те, кто постарше, помнят, как меня торжественно, в Лужниках, провожали. Подарки, объятия, круг почета на плечах Альметова и Александрова, моих партнеров по тройке. И все. Конец. Ни сборов, ни тренировок. Ни знакомых лиц. И матчи -- с трибуны. Как -зритель. Ушел навсегда.
А потом, стыдно сказать, вернулся. Вернулся, признаюсь откровенно, не только потому, что команде оказался нужным, но и потому, что сам разлуки с хоккеем не выдержал.
Позже меня упрекали: тебя же, мол, проводили, всему миру сообщили, что ты ушел, так зачем же возвращаться? А потому и вернулся, что тяжело переносил разлуку с хоккеем, потому что не мог уже жить без хоккея.
Вернулся, потому что смертельно захотелось посидеть с товарищами перед матчем в Архангельском, поволноваться, испытать то, что называем мы предстартовой лихорадкой...
Володя помнит, как я пытался остановить время. Помнишь?..
Викулов молча кивнул.
-- Вчерашний день не вернешь...
Спустя несколько недель Локтев еще раз вернулся к волновавшим его мыслям:
-- Наше время уходит быстро -- век хоккейный короток. Остается только завидовать шахматистам. Вот и советую, вспоминая собственный опыт, не поддаваться соблазну дать себе где-то послабление, отпроситься со сбора, пропустить тренировку, поберечь себя на занятии, сыграть в каком-то матче только за счет опыта, не особенно утруждая себя.
Дорожите хоккейным долголетием...
Увы, чужой опыт не всегда впрок, и некоторые ведущие армейские хоккеисты в прошлом сезоне порой, выходя на матч, берегли силы, оправдывая себя тем, что у нас впереди долгий и трудный сезон -- и матчи с профессионалами, и Олимпийские игры, и первенство страны, и чемпионат мира.
Банальная, прописная истина -- к победе ведут победы, а некоторые наши мастера, действуя много слабее обычного, обещали, отвечая на упреки тренера, сыграть в полную силу тогда, когда понадобится и ЦСКА и сборной. Но этого не получилось, таких чудес не бывает, и мы проигрывали не только отдельные матчи, но упустили и звание чемпионов страны. Да и чемпионами мира не стали.
Думал я обо всем этом и летом, когда, в точности повторяя наши ошибки, проигрывали турнир за турниром киевские динамовцы, футболисты, выступающие и в форме сборной СССР. Тренеры успокаивали, говорили, что главные старты впереди. "Динамо" проиграло французскому клубу в розыгрыше кубка европейских чемпионов, затем наша сборная проиграла чехословацкой национальной команде, причем тренеры заявили, что все идет по плану (?!), однако странный это был план подготовки, особенно если вспомнить, что проиграли футболисты и в Монреале на Олимпийских играх.
Хоккеисты побеждали не всегда, но все-таки выиграли и Олимпиаду в Инсбруке и "Суперсерию" -- матчи с профессиональными клубами НХЛ.
Наш нынешний тренер откровенен, открыто говорит в глаза то, что думает. Он внимателен к ребятам, порой соглашается на какие-то уступки, считаясь с мнением спортсменов но в то же время Локтев и строг. Он охотно пойдет навстречу своему подопечному. Но если кто-то его однажды подведет, то доверия лишится, и едва ли рискнет Константин Борисович Локтев поверить этому человеку.
А когда нет доверия -- плохо: игрок и тренер это в сущности одно целое и на качестве игры взаимное недоверие, переходящее порой в неприязнь, непременно скажется.
