Пролог

Она бежала по лестнице, в голове промелькнула мысль, что можно упасть и ненароком сломать шею, но она продолжала бежать, придерживая юбки платья, норовившие запутаться в ногах. Ворота раскрыты, а со стороны площади слышались крики ужаса, вопли и детский плач. Кричали стражники, выбегая наружу вооружённые до зубов. Её сердце бешено колотилось о рёбра вот-вот угрожая проломить грудную клетку и шмякнуться на мраморный пол.

«Только бы успеть!» – вопил внутренний голос, заглушая гул мыслей и делая голову тяжёлой, как после сна.

Оказавшись за воротами дворца, она зажмурилась, пряча лицо от яркого солнца, стоящего в зените. Сложив руку «козырьком» и осмотревшись, она выронила подол платья и обмерла. На неё смотрели золотые глаза с кошачьими вертикальными зрачками, в упор, не предвещая ничего хорошего. На дворцовой площади, прямо посередине сидел чёрный дракон, а люди разбегались во все стороны, кричали и толпились у кустарниковой изгороди, стеная и воя от ужаса, сковавшего их.

Змей раскрыл пасть, скаля внушительные, местами пожелтевшие клыки, меж зубов играло пламя и словно масло каплями падало к его ногам. Он размахивал длиннющим хвостом, взметая пыль, щебень и листья. Бледно-фиолетовые гребни тянувшиеся от шеи до хвоста подрагивали словно живые.

Стража не решалась ступить и шагу ближе, наставив на дракона копья, щиты и мечи. Они переглядывались и шептались друг с другом, топчась на месте, чтобы унять дрожь и снять напряжение в ногах. Пробегавшие мимо неё стражники, облачённые в железные латы или кожаные доспехи, незаметно пробирались за кустарниковой изгородью, уводя детей и женщин, ревущих под стволами фруктовых деревьев и сидящих на цветочных клумбах.

Когда её оцепенение спало она осмотрелась снова, дрожа от страха перед драконом. Рядом с ним стояло пять высоких фигур в плащах: три женские и две мужских. Все пятеро держали под уздцы коней, а самая дальняя держала под уздцы двоих. Её сердце бухнулось вниз ведь на площади так же стояли взрослые ощерившиеся лорандские волки. Огромные, они доходили коням до плеч и поражали могучестью своего тела.

Возле дракона стояла девушка в тёмных штанах и тёмной рубахе. Её волосы убраны в косу. Незнакомка тоже озиралась, но не со страхом, а словно оценивая место, в котором оказалась.

Командир Рена́р что-то крикнул, и гвардейцы с копьями двинулись на дракона, прикрываясь щитами. Она хотела крикнуть: «Постойте! Не делайте этого!». Но крик остался безнадёжно немым, застряв в горле, а гвардейцы уже сократили расстояние разделявшее их с ящером, оставляя впереди жалкие пару метров.

Дракон взревел, обнажая зубы и высовывая раздвоенный змеиный язык. Гребни на его теле вздыбились, подобно кошачьей шерсти, а хвост с силой ударился о щебень, взметая мелкие камни в воздух. Он чуть раскрыл кожистые крылья и передвинул их закрывая незнакомку. Ящер наклонил голову, ступая вперёд, по его горлу поднималось пламя, угрожая в любую секунду вырваться на свободу и спалить всё дотла.

В этот момент, когда вся жизнь пролетала перед глазами, она не думала о том, откуда взялся огнедышащий ящер, если добрую тысячу лет драконы считались вымершими, навсегда покинувшими Мэ́льду.

– Я хочу говорить с тем, кто тут главный! – выкрикнула незнакомка, из-под защиты драконьего крыла. – Выйди вперёд и мой дракон не сожжёт этот треклятый город!

Вот он шанс уцелеть! Она спешно подалась вперёд, придерживая подол платья дрожащими, немеющими от ужаса пальцами, но упрямо шагала, не позволяя себе бояться. Необходимо узнать, что нужно незнакомке и тем, кто пришёл с ней.

Командир пошёл следом, держа меч наготове и гневно буравя взглядом чужаков. Подойдя ближе и остановившись на расстоянии двадцати шагов, она поняла кем являются пятеро в плащах. Эльфы Э́льмота, древнего эльфийского города, расположенного в глубине Эльфийского леса на северо-востоке.

– Я здесь за главную, – бросила Катри́н, опасливо косясь на эльфов, чьи лица застыли в маске непроницаемости, и четверых лорандов, сверлящих её глазами. Её голос звучал как сталь. – Кто ты? Что вам здесь нужно?

Незнакомка коснулась плеча дракона, что-то шепнула. Ящер позволил ей выступить вперёд, но не спускал глаз с вооружённых гвардейцев, наверняка намереваясь перекусить кем-нибудь из них.

– Меня зовут Ерлине́ Суо́н, – с той же сталью в голосе и полыхающими гневом глазами произнесла она. – Я дочь покойных королевы Фави́н Суо́н и её мужа Кэ́нвера Та́лли. Я законная наследница силваэтского трона, королева по крови и мой герб синяя роза на золотом поле.

Катрин присмотрелась. Сердце заколотилось, поднимаясь всё выше и выше, грозя выскочить через глотку. У незнакомки медовые волосы с золотым отливом – отличительная черта династии Суон – и насыщенные зелёные глаза, напоминающие камень демантоид. А пухлые губы и даже их форма достались ей отца. Катрин помнила лица Фавин и Кэнвера чтобы не сомневаться.

Слухи правдивы. Кронпринцесса не умерла шестнадцать лет назад, а всё это время росла в эльфийском дворце в Эльмоте. Эльфы, прибывшие с нею тому подтверждение.

Она надежда на возрождение величия Силваэ́т, благополучия Тэ́трена и их спасение.

Глава 1

Великая Матерь создала всякую живую тварь и весь мир. Всё от камня до муравья есть её великое творение. Матерь наблюдает за своими детьми и продолжает творить, а мы живём по её законам, кои диктуются ветром, колышущим Паутину Судеб.

Издавна повелось что в роду Суон сыновья рождались чахлые, нежизнеспособные. Дочери же напротив – крепкие, бодрые. Это ничто иное как воля Великой Матери узреть и следовать коей обязаны её дети. Женщина создаёт, сохраняет, дарует жизнь, порождает любовь и оберегает. Разум и помыслы её чисты, не скованны алчностью или безрассудным гневом. Мудрость и находчивость женщины не приходит с годами, а зарождается ещё в чреве матери и сопутствует ей всю жизнь.

Великая Матерь посчитала что править страной Силваэт достойны дочери. Мы, её дети, вняли сей воле и закрепили законом. Отныне и навек силваэтский трон наследуют лишь дочери династии Суон. В их мудрости наше процветание, в силе гордость, в могуществе смирение.

Рудд Фин «Дом Розы. Династия Суон».

Солнечные лучи прогоняли сумрак ночи, опускаясь на город мягким тёплым светом. Пестрели крыши домов, проглядывая в утренней дымке. В одном из окраинных домов горло драл петух, его крик подхватывали дворовые псы, пробуждая окрестности лаем. С балкона своих покоев Ерлине́ видела город, расстилающиеся позади него засеянные поля, сады и равнины как на ладони. Лиственные леса вдалеке ещё не отпускали серые краски ночи.

На дворцовой площади Кунци́т раздирал подпаленного огнём молодого барашка. От могущего драконьего тела в утреннюю прохладу поднимался пар, а меж внушительных клыков играло пламя.

Изумительное создание невероятной ужасающей красоты.

Дверь в комнату отворилась и вошли слуги, оставляя на матовой крышке письменного стола деревянный поднос с нарезанными фруктами, дымящимся чаем и ароматными булочками. Она услышала хлюпанье воды, это означало что на специально принесённой табуретке её ждёт медный тазик, наполненный тёплой водой, и свежие хрустящие полотенца.

По мраморному полу перемешиваясь с шуршанием платья застучали торопливые каблучки.

– Моя королева! – позвала Ма́ура, в голосе служанки сквозил некий родительский упрёк. Обернувшись Лин встретилась глазами с невысокой полной женщиной, щёки которой розовели от возмущения. – Почему вы не бережёте себя? А если простудитесь? – она показательно покачала головой, пока Лин улыбаясь выходила с балкона.

Служанка закрыла балконные двери и упёрла руки в бока, повернувшись к ней. Ерлине подошла к тазику, зачерпнула воды и с удовольствием умыла заспанное лицо, заодно протирая шею. Молоденькая служанка Са́я держала её растрепавшуюся за ночь золотистую косу.