– Что вы хотите сказать, госпожа? – поторопил он, не дав толком собраться с мыслями.

– Я хочу, чтобы вы разобрались в этом деле глубже.

– То есть, вы хотите сказать, что в этом деле не разобрались как следует? У вас есть какие-то претензии? Вы кого-то подозреваете? – продолжил он давить на меня взглядом и своей железной непреклонностью. И, что хуже всего, я чувствовала себя бабочкой в руках коллекционера.

И что мне ответить? Я растерялась, но вмиг взяла себя в руки, отринув волнение.

Так, о чём мы говорили с фамильяром?

Про мою тётю Хиодхон советовал молчать. А ещё советовал держаться от милорда подальше, чтобы он не воспользовался своим даром рыться в чужих мыслях. Иначе нам крышка. А точнее мне, в фамильяре ведь больше ценности. Он ещё как-нибудь выкрутится. А вот я…

Так, без паники.

– Что вы, господин Рузлокк, у меня нет никаких претензий. Но есть основания и право разобраться до конца в этом деле. И если император меня направил к вам, значит, его сиятельство поддерживает моё решение, и вы как лучший специалист поможете мне, – я вздохнула, почувствовав тяжесть и одновременно ликование, потому что выражение лица оборотника смягчилось, будто мне удалось пробиться через эту толщу гранита. – Отец был всегда здоровым человеком, и та неизвестная болезнь появилась слишком внезапно… – продолжила я.

– Есть ли у вас какие-то аргументы или факты, которые заставляют вас подозревать, что это не была болезнь?

– Нет, именно поэтому пришла к вам: есть только сомнения и внутреннее чутьё. Если бы у меня были доказательства, непременно бы предоставила и давно во всём разобралась.

Оборотник усмехнулся, вновь заставляя напрячься.

Рузлокк смерил меня пристальным взглядом, будто что-то решая, а потом глянул на своего, как я теперь поняла, помощника.

– Рогмат, займись леди, – бросил ему и следом пояснил мне: – Он в вашем распоряжении.

– Но император направил меня именно к вам! – настояла я обескураженно, не ожидая такого поворота. Кажется, ситуация выходила из-под контроля.

– Я не обязан лично заниматься вашим делом и имею полное право передать его своему помощнику, – непреклонно заявил Рузлокк, подбирая со стола свиток.

Он точно не человек – бетонная стена. Я покраснела от злости, только это мне не помогало.

– Сейчас вы можете быть свободны, леди Монгрейт. Рогмат поднимет архив и вызовет вас, как только соберёт все материалы. А вы в это время подготовьте все ваши домыслы и сомнения и постарайтесь оформить их во внятные мысли. И поищите заключение лекаря, если оно осталось.

Я фыркнула, бросив на Рузлокка едва ли благодарный взгляд.

– Не волнуйтесь, госпожа, – вмешался этот самый Рогмат. – Мы обязательно разберёмся во всём.

Плотно сомкнула губы, злость медленно переросла в гнев. И я рисковала сорваться и высвободить всё своё негодование. А лучше послать куда подальше оборотника и хлопнуть дверью.

Ничего не вышло. План Хиодхона провалился.

– Тогда я оставлю свой адрес… – процедила с усилием.

Серые глаза вонзились в меня копьями.

– Мне просто удобнее находиться ближе к вам, – поспешила оправдаться я за то, что не живу в своём поместье. – Ради этого перебралась в сердцевину столицы. Это очень важно для меня, и я хочу разобраться во всём как можно быстрее и быть спокойной. Вы просто не совсем поняли меня, господин Рузлокк, – я смолкла, понимая, что в моём голосе отчётливо читались раздражение и лёд. Пусть Хиодхон меня прибьёт, но я не могла не сделать последнюю попытку заставить оборотника взять наконец это дело на себя. – Я как наследница боюсь, что на меня тоже будут охотиться. И пытаться устранить.

Анрид не шевелился.

– Господин Рузлокк, пожалуйста. Я очень боюсь… – вырвались из меня слова скорее отчаяния, чем просьбы, и отчасти это было так, я осталась совсем одна.

Мне показалось, или оборотник задумался? Но в глазах его проскользнула какая-то неуловимая эмоция, очень похожая на сопереживание. Не может этого быть! Однако следом лицо мужчины вновь сделалось каменным, а взгляд неизменно холодным.

– Вы слишком мнительны, госпожа Монгрейт. Думаю, это просто ваши предрассудки, – сухо отрезал он.

Я стиснула пальцы в кулаки. Истинный, как же хотелось треснуть этого надменного истукана чем-нибудь потяжелее, расколоть этот гранит.

– Рогмат, проводи леди и возьми адрес, – равнодушно добавил Рузлокк.

От этого его спокойствия потряхивало, гнев бурлил во мне вулканом.

– Идёмте, миледи, – Рогмат, приблизившись, указал на дверь.

Оборотник же взял какие-то бумаги со стола и принялся их изучать, потеряв ко мне разом всякий интерес. Да и был ли он? Напрасная трата времени, стоило из-за этого готовиться несколько дней? Всё зря.

Я была так расстроена, что не заметила, как мы оказались у поста.

– Мисс, вы меня слышите? – чуть наклонил голову Рогмат. – Ваш адрес оставьте здесь.

– А, да… да, конечно, – взяла письменное перо и бумагу.

– …Чудесно, у вас красивый почерк, – Рогмат довольно сложил лист, который я протянула, вдвое. – Я пришлю посыльного, как только вы мне понадобитесь.

– И как вы с ним только работаете? – буркнула я, всовывая в рукав жакета руку.

– Вы про милорда Рузлокка? – любезно помог мне одеться мужчина. – По-разному.

– Не завидую вам, – бросила я, сунув ридикюль под локоть, развернулась и пошла к выходу.

Вышла из управления мрачнее той самой тучи, которая надвигалась на главное здание столицы. Кажется, сейчас повалит снег.

Выйдя за ворота, направилась к карете, что осталась ждать у дороги.

…В «Синие воды» я вернулась ужасно уставшей и голодной. Поэтому сперва заказала себе ужин в комнату, а потом поднялась в душ. Смыв тяжесть дня и дурные мысли, вернулась в комнату, где уже ждало горячее блюдо.

Обед прошёл в одиночестве, под густой снегопад за окном. Сделав глоток белого вина, я откинулась на спинку кресла, всё ещё ожидая Хиодхона.

«Такая важная встреча, и он задерживается», – ворчал внутренний голос.

Решив немного отвлечься, я взяла ридикюль, раскрыв его, нащупала прохладную сталь цепочки. Потянула, вытащив медальон. Раскрыла овальные створки и замерла, уставившись на изображение, которое было скрыто в нём. Портрет мужчины и молодой, гораздо моложе папы, женщины – моей мамы.

Мои губы тронула слабая улыбка.

Как только отец покинул этот мир, я потеряла право выбора. И рискую потерять себя, став чей-то собственностью.

Отец никогда не жаловал Флоксию, всё потому, что у них разные матери. Но так вышло, что моей мамы не стало, едва я появилась на свет, а отца – год назад. Тётя оказалась моим опекуном, единственной старшей родственницей, которая взяла на себя заботу обо мне исключительно из чувства долга и благородства.

Только мне одной было известно, из какой ядовитой смеси состоит её благородство.

Я вгляделась в гравюру, рассматривая волевые черты отца, его глубокий взгляд, который внушал защиту. Стало спокойнее. Мне всегда делалось спокойнее, когда я смотрела на родителей. Род Монгрейтов всегда был в почёте у высшей знати.

Улыбка сошла с моих губ, пальцы сами собой сжали медальон.

Я не позволю Флоксии таким гнусным способом задавить меня.

– Грустите?

Я вздрогнула, дёрнувшись вперёд.

– Зачем же так подкрадываться?! – прижала ладонь к груди, унимая бешено колотящееся сердце. – Так можно же и дух испустить!

Хиодхон обошёл кресло, в котором я сидела, и заглянул мне за плечо.

– Ваш отец? Вы похожи на него.

На папу я действительно была похожа больше, чем на маму: такого же цвета волосы и глаза, синие, холодные, как замёрзшее море. Я закрыла медальон и повернулась к фамильяру.

– Жаль, что опять не увидела, как вы материализовались, – произнесла, уходя от той вязкой грусти, в которую успела погрузиться. – Правда, что у высших есть их настоящая сущность? Тот облик, который вы никому не показываете и который мало напоминает людей и существ нашего мира?