Нет, Иветта, это ты ещё ребёнок, капризная и взбалмошная.

Злость плескалась внутри штормом, но она была бессильной и бесполезной. Иветта не слышит меня, не хочет воспринимать серьёзно и думает, что это детская фантазия. Она точно издевается надо мной. И, кажется, ей это нравится. Нравится доводить меня до крайности. И сбегать. Это в её духе. Так же она вела себя и с моим братом…

Почти бесшумные шаги за спиной заставили отвлечься от мыслей. Я повернулся.

– А где леди? – спросил Хиодхон, проходя с подносом, на котором стоял белый чайный сервиз в розовый цветочек. Где только откопал его?

– Леди ушла, – ответил, разворачиваясь к Хиодхону.

– Жаль. Ей бы понравились заваренные цветки жасмина с мёдом, – втянул в себя аромат, прикрывая в удовольствии веки.

Я хмыкнул. Кто бы мог подумать, что этот суровый, как древний айсберг, фамильяр может оказаться гурманом.

– Может, вы выпьете? Там две капли митона.

– Нет, спасибо, – скривился. – Достаточно было одной капли, от двух она бы уснула.

Хиодхон отвёл взгляд, и я понял всю глубину его коварства: фамильяр хотел оставить девушку на ночь в замке!

– Неприлично выставлять девушку за порог на ночь глядя. Ко всему, и мороз усиливается, – будто прочтя мои мысли, оправдался он.

– Хиодхон, обо мне ты так усердно не заботишься, – заметил я.

– Как-то не было желания, – честно признался Хиодхон. – Ну ладно, сам выпью. Не составите мне компанию милорд?

Я одарил его мрачным взглядом.

– Ну как хотите, – поставил поднос и сделал шаг к столику. По ногам фамильяра скользнуло серебристое свечение, колыхнулся подол невзрачного серого платья, приталенного, как накинутый сверху жакет. Вместо седых висков – светлые, как лён, густые волосы, собранные в причёску. Бледно-розовое лицо с точёными чертами: передо мной стояла точная копия девицы, которая была здесь только что.

Синие с серебристым вкраплением глаза сверкнули на меня, а на губах появилась дерзкая ухмылка. Копия госпожи прошла к дивану и грациозно опустилась на сидение, выдерживая прямую спину. Следом серебро заискрилось над чайным сервизом, он магией поднялся в воздух, из чайника полилась золотистая струйка. Фамильяр понял руку, и точёные женские пальцы взяли приблизившуюся чашку.

Чайник опустился на прежнее место, а магия растворилась. Хиодхон ухмыльнулся.

– Прекрати, – процедил я, – раздражаешь.

– Просто хочу показать, чего вы лишили себя, – ответил женский голос, достаточно приятный на слух.

– И чего же?

– Ну-у, – подвёл взгляд к потолку, – как минимум, приятного общения, – вернул взгляд и провёл рукой по бедру.

Хотелось его чем-то стукнуть или отправить в изоляцию на пару дней. Уже сто раз пожалел, что выбрал именно его в свои помощники. Способность перенимать облик – самое ценное, что в нём было. Теперь понятно, что это работает и против меня. Собственное раздражение вызывало ещё больше злости. Почему я вообще на это реагирую?

– Не кажется, что ты себе много позволяешь?

Мои слова подействовали. Хиодхон мгновенно обрёл прежнее обличие – одно из них – отставил миниатюрную чашечку и откинулся на спинку дивана.

– Иветта плохо на вас влияет.

– Не вмешивайся куда тебе не следует.

– Скучно с вами, милорд, если моя помощь не требуется, удаляюсь, – сказал он и в следующий миг растворился, оставляя после себя следы голубоватого тумана, которые мгновенно рассеялись по воздуху. Я метнул взгляд на сервиз. Он поднялся в воздух на подносе и поплыл обратно на кухню.

Оставшись наконец в желанной тишине, я опустился на кресло и потёр виски. И что он к ней прицепился? Нарочно хотел меня позлить? Впрочем, девица была на личико ничего, да и фигура с ладными формами. Ярко-синие глаза под тёмными пушистыми ресницами и розовыми веками, холодные, но в тоже время в них пылало пламя. Вот только один изъян – слишком шумная. По телу прошлась тяжёлая волна жара. Кажется, моя плоть начинает бунтовать, не считаясь с моими желаниями. Эта синеглазая хрустальная статуэтка не в моём вкусе, и хотел я Иветту, жаркую, пылкую, способную гореть в руках, именно её я представлял вечерами – как запускаю пальцы в огненные пряди и завладеваю алыми губами.

Стиснул челюсти.

Невольно кольнула совесть. Пришлось покопаться в голове против её воли. Но мне нужны были доказательства, что она не подослана ищейками, за которыми стоят враги нашего рода.

Мои подозрения были напрасны, она действительно оказалась в саду случайно, в мыслях промелькнули картины погони и её чувство страха. Эта девица, как только выйдет за порог замка, забудет о нашей встрече и о том, что видела. И мне не о чем волноваться.

Перед глазами эта блондинка, осторожно ступающая по снегу. Я почуял её уже издалека, как только Иветта ушла из сада. Вернулся к беседке и зашёл за колонну, наблюдая, как блондинка трогает бутоны роз. Ярость подступила к горлу, душило желание схватить её, чтобы убрала свои руки от цветов, предназначенных не ей. Но оно тут же исчезло, когда я увидел на лице девушки выражение печали и сожаления. Я застопорился, чувство, которого я давно ни в ком не видел, чувство, которое я бы хотел видеть в ней, Иветте…

Втянул в себя воздух, возвращаясь мыслями в холл.

Что ж, раз Иветта не стала задерживаться, то и ужин на сегодня отменяется. Я поднялся, решая уединиться в покоях, и замер, когда взгляд упал на портрет, висевший над камином. Будто в отражение смотрел, несмотря на то, что Бастион старше на шесть лет. Был. А теперь его нет, уже как год.

В груди поднялась буря, подогретая злостью. Почему я должен чувствовать вину? Ведь это он увёл у меня её. Не я. Сделал Иветту своей женой, и теперь она не досталась никому. Неожиданно сделалось противно от самого себя.

– Я добьюсь её, рано или поздно, – произнёс вслух, будто меня могли услышать. Развернулся и пошёл прочь.

Ламия

До безопасного места я добралась быстро. Повозка подкатила к первому из постоялых дворов, которые как грибы были насажены на окраине столицы. Расплатившись с кучером, плотнее накинула на голову капюшон и поспешила оказаться внутри двора, нагретого каминами и людским дыханием.

Моя внешность была слишком броской, чтобы оставаться незамеченной, и в этом была проблема. Пока я шла через зал, полный постояльцев, остановившихся кто на ужин, а кто на ночлег, они оборачивались в мою сторону. И даже скромная одежда не помогала скрыть аристократичные манеры, включая походку и осанку.

Несмотря на многолюдность, мне всё же предоставили свободную комнату. Правда, без ванны или хотя бы душа, но ничего, мне всего лишь переночевать, а завтра подыщу себе место получше. Возвращение на прежнее место сегодня явно отменялось. Безумно устала и замёрзла, так что внутри всё тряслось. Доплатив ещё за то, чтобы мне принесли ужин, наконец-то скинула обувь и верхний плащ, взялась за плед и, устроившись в кресле, придвинутом к каменной стене, от которого исходило необходимое мне тепло, я выдохнула.

Теперь можно было и расслабиться. Правда, внутри оставалась настороженность. Невольно я прислушивалась к звукам, которыми полнился двор, казалось, где-то под полом, устеленным старым, но чистым ковром, громыхали кастрюли и доносились голоса поваров. Я даже была не против такого шума, это сразу напомнило мне детство, когда я сбегала на кухню и ела свежевыпеченные пирожки с повидлом. От этих воспоминаний стало тепло и спокойно. Уже через четверть часа мне принесли ужин. Грибной суп и кусочек форели окончательно привели меня в прекрасное расположение духа.

«– Вы выглядите странно. С одной стороны, ваши манеры оставляют желать лучшего, но с другой… С другой стороны, ваша внешность… в ней есть что-то такое, что… притягивает взгляд»

Голос в голове обескуражил. Отправив нанизанную на вилку зелёную горошину в рот, отложила прибор и задумалась. Где я могла это слышать? И голос… мужской, такой – втянула в себя воздух – красивый.