– Спокойной ночи, босс, – произношу сахарным голосом.

Почти бесцветные глаза, пожирающие меня ещё минуту назад, становятся ледянее айсберга. Он проходит к двери и широко её распахивает. Смотрит на меня выжидающе.

– Не беспокой меня слишком рано, – говорит безэмоционально. – Я дам знать, когда ты понадобишься.

Козёл! На место мне указывает! Я почти рычу от негодования. Стремительно пересекаю гостиную, желая сразу выскочить за дверь, но врезаюсь в его руку. Доминик перегородил мне путь. Вскидываю на него возмущённый взгляд. Холт склоняется к моему лицу.

– Так ты знакома с Патрисией? – вдруг спрашивает он, ставя своим вопросом в тупик.

Он не хотел говорить о ней, не хотел с ней встречаться, а теперь вдруг спрашивает у меня.

– Допустим, знакома.

– И как она?

– В смысле?

– Она сексуальная? – уточняет Доминик. – Какого размера её грудь? Упругая ли задница? Надеюсь, кожа гладкая и шелковистая? И как от неё пахнет? Приятный женский запах всегда вызывает во мне голод.

Он скрещивает руки на груди, больше не преграждая мне путь. А у меня ноги не двигаются. Тело парализовано от шока.

– И ещё меня интересует её рост, – продолжает Доминик. – Если она такая же пигалица, как ты, будет очень печально, – выплёвывает брезгливо.

Я задыхаюсь от злости. Как он может так говорить о женщинах!? Словно о товаре каком-то! Слов ответить ему просто нет. Что толку вступать в перепалку, если каждый всё равно останется при своём мнении. Доминик – при ужасном, предвзятом отношении к женщинам. А я – с окончательно испорченным мнением о нём.

Вылетаю за дверь. Уже у лифта слышу, как она закрывается.

Чёртов Доминик Холт!

Когда открываю глаза, часы на прикроватной тумбочке показывают семь утра. Я чувствую себя совершенно разбитой. Потому что полночи проворочалась без сна, тщетно пытаясь успокоиться после слов, брошенных Холтом.

Я и сейчас всё ещё зла, чёрт возьми.

Кем он себя возомнил? Парень приехал из крошечного городишки, который и на карте-то не отмечен. Провинциал, к тому же невоспитанный, считает женщин товаром в красивой обёртке. Только ему совсем неинтересно, что внутри этой обёртки. Иначе он уже давно бы изъявил желание встретиться с Патрисией. О ней и о браке с ней он знает уже четыре года. Это ненормально, что он откладывает встречу.

Завернувшись в простыню, прохожу в ванную. Просовываю руку в душ, включаю воду, делаю её погорячее, и кабина наполняется паром. Подхожу к зеркалу. С ужасом встречаю своё отражение: заспанное лицо, тени под глазами, тёмные волосы, беспорядочно торчащие в разные стороны…

Стрижку я сделала совсем недавно. Раньше мои волосы были длинными, а теперь едва достигают плеч. А ещё несколько лет назад я распрощалась со светлым от природы цветом, посчитав, что тёмный оттенок придаст моему лицу зрелости и жёсткости. Но ошиблась… Я выгляжу как подросток, несмотря на то, что мне двадцать два. Светло-карие глаза скорее наивные, чем умудрённые опытом. А пухлые губы кажутся несуразными на худом лице. В общем, я себе не нравлюсь и, наверное, никогда не нравилась. А Доминик Холт активно добивает остатки самооценки, называя пигалицей. И его предложение исследовать спальню сейчас воспринимается как глупая шутка. Он просто издевается!

Я скидываю простыню. Ступаю в душевую кабину, и меня окутывает пар. По телу бегут приятные мурашки, когда встаю под обжигающие струи воды. Я закрываю глаза и просто позволяю себе расслабиться…

Из приятного забвения меня выдёргивает настойчивый стук в дверь номера. Но я никого не жду, поэтому игнорирую утреннего гостя. Возможно, это просто обслуживание, вполне могли принести завтрак, который с лёгкостью могут оставить возле двери.

Настойчивый стук повторяется с такой силой, что я подпрыгиваю. Выключаю воду. Выбравшись из душевой, беру полотенце с крючка и обматываюсь им. Покинув ванную, прохожу к двери. Она сотрясается от того, что кто-то уже вовсю барабанит по ней.

– Эй! – восклицаю возмущённо: – Какого чёрта?!

Стук прекращается.

– Обслуживание, – слышится сексуальный голос с хрипотцой.

– Мне ничего не нужно, – отвечаю, скрестив руки на груди.

– Ты не знаешь, от чего отказываешься, – хмыкнув, отвечает голос… принадлежащий Доминику Холту…

И, наверное, прежде чем открыть, мне хотя бы нужно одеться, не говоря уже о том, чтобы привести себя в порядок. Однако я этого не делаю, а хватаюсь за ручку и распахиваю дверь. Наслаждаясь ошеломлённым взглядом Доминика, упавшим на мою грудь.

Но Холт умеет брать себя в руки, в этом я уже убедилась. Через пару секунд он поднимает взгляд вверх, смотрит на мои плечи, покрытые влагой, на мокрые волосы, а потом в глаза. Его лицо становится скучающим. Он без стеснения проходит в номер, бесцеремонно задевая меня плечом. Прежде чем закрыть дверь, считаю до пяти, чтобы не взорваться и не вытолкать его в коридор. Потом всё-таки закрываю дверь, возвращаюсь в номер и считаю до пяти ещё раз. Потому что Доминик Холт уже полёживает на моей кровати! В его руке зажат край одеяла, который он поднёс к носу…

Чёртов фетишист нюхает моё постельное бельё!

– Я могу дать тебе трусики, – говорю ему, замерев в ярде от кровати.

Он переводит на меня незаинтересованный взгляд.

– Не можешь, – коротко качает головой. – Духу не хватит.

К щекам вмиг приливает жар. Я прячу взгляд под ресницами, не зная, что сказать. Он прав, я не дам ему своё нижнее бельё. Хотя не буду скрывать, хочется швырнуть его ему, дабы доказать, что духу у меня хватит.

Доминик поднимается и садится на край кровати. Выпускает из рук одеяло и отбрасывает его в сторону. На парне, как и вчера, брюки и рубашка, только сегодня она чёрная. Он расстёгивает верхнюю пуговицу и водит головой из стороны в сторону, словно разминая шею.

– Ты принимала душ? – спрашивает Доминик, кивая то ли на полотенце, то ли на влажное тело под ним.

– Да, – отвечаю пересохшими губами, всё ещё поглядывая на кусок кожи, который он обнажил, когда расстегнул пуговицу.

– Сколько тебе нужно времени, чтобы собраться?

– Не знаю… Полчаса, – пожимаю плечами.

– Даю тебе десять минут, – ухмыляется парень. – А потом нас ждут дела.

Я закатываю глаза. Доминик вдруг вспомнил о делах. Какая прелесть, чёрт возьми! Он просил его не беспокоить слишком рано, а сам явился в… Бросаю взгляд на электронные часы на прикроватной тумбочке. Они показывают девять. Я вновь смотрю на парня, разглядывая его от взъерошенной макушки до дорогой обуви. Обидно, что, несмотря на ранний час, он выглядит так хорошо. Даже слишком.

– Иди в душ, Райян, – говорит Доминик и смотрит на свои часы. – Время пошло.

– А если я не успею? – с гневным видом упираю руки в бока. Полотенце на груди немного сползает вниз.

– Тогда пойдёшь голой, – отвечает он невозмутимо, полосуя меня похотливым взглядом.

Я пячусь к шкафу. Быстро беру первое, что попадается под руку, и ретируюсь к ванной.

– А куда мы поедем? – решаю всё же уточнить.

– Мы поедем в мой номер. На лифте, – посмеивается Доминик. – Я не хочу пользоваться офисом «Торес-индастриз», поэтому займёмся делами в пентхаусе.

Я вновь закатываю глаза. Он, должно быть, шутит. Я, конечно, могу представить, как мы строим гостиницу прямо из роскошного номера под крышей отеля. Но совершенно не понимаю, как вести себя с ним наедине и на его территории. К такому я не готова…

Доминик

Терпеть не могу бумажную волокиту, несмотря на то, что почти всегда с нею связан. В Милфорде мы с друзьями построили яхт-клуб в проливе Лонг-Айленд, и почти всё, что касалось бухгалтерии, лежало на моих плечах. Плюс гостиницы – семейный бизнес – не обходились без моего участия. С годами я понял, что ненавижу документацию. Поэтому сейчас не отказал себе в удовольствии сбагрить все бумажки на Райян, а для себя выбрал более приятную задачу – внесение коррективов в проект, который утвердила «Торес-индастриз», и найм бригады на его реализацию.