— Ой, привет, — Илья тут же наклонился к котику и протянул руку, но не так, чтобы коснуться, а чтобы животное могло его обнюхать. — А ты тоже Порываев? Порываев-кот?
— Сёма, назад, назад, — женщина тут же наклонилась тоже, просунула руку, оттаскивая котика, взяла его на руки, и, наконец, распахнула дверь шире.
Илья тут же выпрямился, застенчиво улыбаясь, как улыбался всем учительницам в школе, выпрашивая “четверочку”, и протянул ей паспорт, чтоб не подумала ничего плохого. Когда она забирала из его руки документ, он весь превратился в слух внутри себя, пытаясь расслышать запороговый ритм, какой несла с собой Маша-Глаша — Война, и который должен был нести и другой Всадник, тоже.
Женщина была явно Аленой, а не Ингой — даже для тридцати семи она выглядела хорошо, на хорошие такие, моложавые тридцать семь. Лицо у нее было гладкое, без морщин, что называется, “ухоженное”, с правильными чертами, которые немного портила некоторая плосковатость, выдающая близкую примесь азиатской крови. Буряты? Башкиры?..
— Спасибо, — Алена пролистала паспорт, продолжая удерживать в руках кота.
— А с ним все в порядке? Ну, с Дмитрием, — с выражением полнейшей наивности на лице спросил Илья.
Алена немного театрально вздрогнула и подняла на него взгляд.
— Он умер.
— Простите, — тут же изобразил смущение парень. — Я не знал. Это так ужасно! Очень вам сочувствую. Он же Ваш дядя?
— Дядя, — кивнул Алена, поджимая губы. Она явно хотела сказать, что-то еще, но не решалась, и, кажется, пыталась понять, что ей делать дальше. Опасения Илья у нее не вызывал, разве что, легкую паранойю, он хорошо мог это прочитать по ее лицу, поэтому решил немного дожать.
— Примите мои соболезнования, — сказал он грустно. — Знаете, я пока бегал, искал его, столько себе придумал про него, про его семью и все такое. Он был хороший человек?
— О, да, да, — торопливо сказала женщина, оглянулась вокруг, словно в поисках поддержки, и сказала. — Давайте я хотя бы чаем вас угощу в благодарность? Все-таки Вы нас искали, время потратили.
— О, спасибо! — просиял юноша и, проходя внутрь, представился. — Меня зовут Илья. А Вы — Алена.
— Давайте на “ты”? Я еще не такая старая, — одними губами улыбнулась женщина. Глаз или других черт это не затронуло, от чего выражение было скованным, неживым.
— Давай, — легко согласился Илья, стараясь не оглядываться слишком откровенно. Он вежливо разулся в коридоре, и поздоровался с еще двумя котами, выглянувшими на шум. — Здравствуйте, — сказал он им. — Гостей принимаете?
— Принимают, — ответила за них Алена, которая явно не знала, куда деть паспорт и вообще зачем пригласила чужого человека в дом. — Проходи… вот туда, сейчас принесу чашки.
Илья на всякий случай взял на руки первого подвернувшегося кота (проверив предварительно, не будет ли сопротивляться), и, наглаживая его, прошел в указанную комнату и сел так, чтобы его было видно в раскрытую дверь. Вокруг царил советский шик, словно хозяева застряли где-то в далеком прошлом: богатые ковры родом из СССР, серванты и скатерти, и занавески с тяжелыми ламбрекенами. Рядом с балконом на столе стоял ноутбук, на котором явно виднелся открытый аккаунт в “синенькой” социальной сети, и Илья, расслабив глаза и приглядевшись, “срисовал” псевдоним пользователя, чтобы потом глянуть, в случае чего.
— Вот, — Алена поставила перед ним на стол чашку с чаем и вазочку с печеньем, села напротив, ревниво глядя на одного из котов, уверенно пристроившегося на коленях парня.
— Спасибо! — искренне поблагодарил Илья, все еще пытаясь расслышать ритм, или намек на него. Но нет, ничего не было: пустота и тишина. — Ты очень дружила с дядей? Мне, честно, очень неловко, что я вот так… я даже представить себе не мог, что нашел паспорт…уже почившего.
Алена коснулась кончиками пальцев глаз и вздохнула.
— Он был… сложный человек. Противоречивый. Но, конечно, он был мне дорог. Но отцу, без сомнения, сейчас тяжелее. Он у меня… тоже непростой человек, очень больной человек, со слабым сердцем. Ему совсем нельзя волноваться, но тут никак этого не избежать.
— Это грустно, — сочувственно вздохнул Илья, отхлебывая разом пол-чашки чая, и с деланным простодушие добавил. — Я даже не знаю, что сказать. Мне жаль, что я напомнил о таком грустном событии.
— Пустое, — покачала головой Алена. — Ты же не мог знать. А где ты нашел паспорт?
— На Мясницкой, — не моргнув глазом сказал Илья. — На асфальте валялся. Я подобрал, думал, отнесу по адресу прописки. А там никого. Я второй раз пришел, уже в выходные, но никого не было все равно. Хорошо, соседка поднималась там, сказала, чтобы я к вам сюда сходил. Она с ним, с Дмитрием, наверное, общалась.
— Наверное, — согласилась женщина. — А ты студент?
— Ага. Учусь на инженера, — легко рассказал Илья.
— Студенчество — самое чудесное время.
— Это точно, — подтвердил Илья, и чуть не поперхнулся чаем, когда у него внезапно завибрировал телефон. Парень одним глотком опустошил чашку и попытался ответить, но Дэш почему-то уже сбросил вызов. Экономил деньги?.. — Спасибо за чай, — сказал Илья, ссаживая пригревшегося у него на коленях котика на пол. — Меня, кажется, уже потеряли.
— Спасибо, что принес паспорт, — Алена поднялась на ноги одновременно с ним и проводила до дверей. — Это было доброе дело, и оно обязательно вернется чем-то хорошим.
— Да я просто, — неопределенно ответил Илья, пока Алена открывала замки. — До свидания! И котикам. Всего хорошего!..
Дэш не перезванивал, и Илья, начиная пешком спускаться по лестнице, сразу же выкинул из головы свой весьма посредственной полезности визит. Пони должен был ждать его на два пролета ниже, но его там не было, и Илья, прислушиваясь, не услышал нигде шагов. Попробовал позвонить — но звонка тоже в подъезде не раздалось. От этого Илья ощутил смутное беспокойство, хоть и понимал, что Дэш, в общем-то, может сам о себе позаботиться, с его-то талантами по части силы и прыгучести. Поводив жалом в некоторой растерянности, Илья спустился до первого этажа, сунул нос во внутренний двор, но все-таки вышел обратно на улицу Лобанова, оглядываясь.
Запах железа накрыл его раньше, чем черные ветви проросли вокруг сквозь воздух, и, помятуя о том, что такое никогда просто так не случается, Илья на всякий случай тут же упал на дерн и не то ерзнул, не то перекатился в сторону. Не напрасно: перед его носом землю вспорол кончик меча и рванул обратно, заставив Илью дернуться в сторону.
Пожалуй, это все было не очень оптимистично.
Илья перекатился еще пару раз, уходя из-под потенциального удара, прежде, чем собраться и подняться, оборачиваясь, оглядываясь вокруг. Шторм смотрел на него с расстояния в десяток шагов, кончик его меча был направлен в землю, и черные ветви деревьев словно отодвигались от его волос, как будто обжигаемые настоящим пламенем и жаром.
— Какого черта? — переводя дыхание, спросил у него Илья и тут же драпанул в сторону, петляя, как заяц между высоких темных стволов. Шторм двигался следом, молча, неотвратимо, словно привязанный, словно идущая по следу ищейка. Его металлический взгляд был прикован к жертве, и, опережая его, впереди несся ветер, поднимающий в воздух мелкие ветки, листья и труху. Может быть, у ветра и был мотив — но, наверное, слишком тихий, чтобы Илья мог его расслышать за рваным ритмом биения крови у себя в ушах и лихорадочными мыслями о том, что а) Св была права, и средства самообороны надо носить не на дне сумки; и б) куда все-таки провалился Пони?!
Ветер подбирался все ближе, Илья отчетливо ощущал его дыхание ногами, он опутывал, оплетал, затормаживал, заставляя чувствовать себя мухой в паутине. Пожалуй, начинало даже становиться страшно: а еще страшнее стало, когда правая рука внезапно двинулась по своей воле и вцепилась в ближайшее дерево так, что не оторвать. Илья пережил острейший момент липкой паники: он продолжал чувствовать свою руку, кору под пальцами, под ногтями, но совершенно не мог управлять движениями. Все остальное ему, вроде как, подчинялось, а рука — нет, и это было хуже любого экзистенциального кошмара, какой ему довелось испытать, включая кровожадный компостер. Это было немного похоже на онемение от удара или наркоза: Илья чувствовал, что сигнал, команда уходят в руку, но она просто отказывается слушаться.
