Гнев, закипавший внутри, твердил мне одно: «бей, круши, рви, но свое возьми», а слабый разум просил еще раз подумать.

– Смотри, – я снизила обороты, пытаясь мыслить рационально, – эту бумагу нужно заверять у нотариуса. Я ее оставлю тебе для ознакомления. У меня есть всего пара дней, чтобы оплатить путевку и утрясти все нюансы с выездом. Я очень тебя прошу, – коснувшись его плеча, я пыталась поймать взгляд, что он старательно отводил, – сделай все, как надо. Хоть раз в жизни.

И не оборачиваясь вышла, ударив дверью Марину, которая даже не скрывала, что подслушивает наш разговор. Плевать. Здесь все давно уже знают, какого цвета мои трусы. А тут такая мелочь.

Господи, ну зачем я произнесла ту последнюю фразу? Я вовсе не считаю, что он мало делал для Миши. Или для меня. Мне не на что жаловаться. Разве только на разбитое сердце… Но это же были мои ожидания…

Натянув, как я считала, искреннюю улыбку, я повернула ключ в замке и открыла дверь. Миша уже стоял в коридоре, будто знал, что я вот-вот приду. Проворный, блин. Даю руку на отсечение, что он выключил телевизор секунду назад.

– Привет, мам, как дела? Знаешь, что только что было? Я занял первое место, представляешь? В гонке поколений! – Торжествующий жест и сияющее лицо.

Ну, точно, я не ошиблась. Мда, кажется, я должна его похвалить. Знать бы за что…

– Привет. Ты что-нибудь ел?

Скривившись оттого, что я не разделила его радости, Миша махнул рукой в сторону кухни и бросил:

– Проверь. Супа больше не осталось.

Я удовлетворенно кивнула и продолжила расправляться с сапогами, после чего сын подошел ближе и помог снять пальто.

– Что, плохой день?

Я усмехнулась. Смышленый растет у меня сынок.

– Ага.

– Он не подписал?

Чересчур смышленый. Я думала моей наигранной улыбки будет достаточно. Но, видимо, обдурить я могу только себя. Пройдя на кухню, я устало рухнула на стул.

– Не-а. Хочу чаю. Нальешь?

Миша бросился к чайнику, наполнил его водой из фильтра и щелкнул кнопку.

– Мам, я макарон и сосисок сварил. Погрею?

– Нет, спасибо.

Вообще-то, я хотела есть, а заманчивый запах сосисок учуяла еще с лестничной клетки. Но вспоминая стройные и длинные ноги той стажерки, я давилась слюной, но решимости не убавила.

– Только чаю. Пить хочу.

Чайник с нарастающим бульканьем наконец выключился, и Миша достал нам два бокала. Закинул в них пакетики и залил кипятком. Я молча наблюдала за его слаженными действиями и в сотый раз удивлялась, когда он успел так вырасти. Мише недавно исполнилось тринадцать, и он медленно, но верно превращался из забавного пухлощекого ребенка в нескладного тощего подростка. Мне даже кажется, над верхней губой наружу пробирались небольшие смешные усики. И как бы сейчас я была рада, будь рядом Денис. Не я должна объяснять сыну, как нужно бриться, не я рассказывать, почему его влечет к девочкам, и почему чистить историю в браузере стоит постоянно.

Денис был хорошим отцом. Правда. Они часто проводили вместе время, играли в футбол, гоняли на велосипедах и кошек в соседнем дворе. Денис брал Мишу с собой на рыбалку, учил водить машину и дарить девочкам цветы. А еще объяснял устройство этого мира. Показывал силу, когда было нужно, и слабость, доказывая, что мужчина тоже имеет право на выражение эмоций.

Хотя почему был. Он есть. Просто теперь не рядом. Может, поэтому я и хотела увести сына. Чтобы доказать себе, что я могу справиться сама. Одна. Ведь Мише не нужен полуотец. А мне полумуж. Точнее, уже совсем не муж. Никак не могу привыкнуть к зияющей дыре вместо сердца. Эх.

Миша залез в шкаф и отрыл где-то полпачки шоколадных конфет. Я, с грустью глядя на них, все же не смогла стерпеть и вытащила себе парочку. Хрен с ними, с этими килограммами, я уже пожертвовала сосисками, не могу же я жертвовать всем.

– Так мы поедем в Таиланд?

Такой простой и такой легкий вопрос сына отвлек меня от тщательного разглаживания фантика и ввел в ступор. Да, я знаю, я глупая мама, что поделилась с сыном своими хотелками раньше времени. Но я никогда не называлась великим хранителем тайн. Тем более хороших таких, приятных тайн. Хотя последние полгода моей жизни должны были кое-чему меня научить. И все же я никогда не врала сыну и не хочу начинать.

– Не знаю, – я вздохнула. – Твой папа не подписал бумагу. И, скорее всего, не подпишет. – И осторожно подбирая слова, продолжала: – Он предложил поехать на Черное море. Ты как?

Миша на мгновение задумался, возродив во мне еще одно хорошее воспоминание. Когда он так морщил лоб, то становился похожим на мужа еще сильнее.

– Да пофиг, гоу уже куда-нибудь, – выдал он, удивляя меня.

– То есть? На нашем юге прохладно. Будем ходить в куртках, плавать только в бассейне…

– А работать ты вообще планируешь? Тебя ж не в отпуск оправили.

И его открытый и заразительный смех наполнил кухню, заставив меня улыбнуться. А ведь он прав. С работы меня пока не уволили, но если я буду филонить, то точно уберут. Хотя у меня есть одно преимущество. Я бывшая жена заместителя директора. Может, это их остановит?

Миша встал, собрал со стола фантики и выкинул их в ведро, а кружки сразу сполоснул и убрал в сушилку. Я поднялась, на цыпочках прошла до сына и прижалась к его спине, пусть и не такой широкой как у отца. Он был со мной уже одного роста, и максимум, что я могла себе позволить – легкий поцелуй в висок. Ах, как же я любила его макушку. Но увы, до нее мне было не достать. И ладно, если бы я была маленького роста. Нет-нет. Просто он уже догнал мои 168 см и не собирался на этом останавливаться.

– Спать? – неловко выпутываясь из цепких объятий, спросил сын.

Почувствовав пустоту внутри и прохладу там, где секунду назад был Миша, я обняла себя за плечи и коротко кивнула. Часы показывали всего 21-20. Смешное время для сна, но только так можно было усмирить мой желудок.

Почистив зубы, я переоделась в тонкую сорочку и с ужасом отметила, что ткань чрезмерно просвечивает. Негоже матери ходить в таком виде перед сыном. Решено, завтра пойду за новой домашней одеждой. Погасив свет, я скорее нырнула под одеяло. Хорошо, что Миша не заметил моего позора. Он отвернулся к стенке и усиленно делал спящий вид, громко похрапывая. Но я-то знала, что во сне сын не храпит. Уж сколько ночей я провела на этой продавленной софе, томясь в волнительных воспоминаниях и теша себя иллюзией, что все возможно исправить.

К сожалению, не все.

Денис стянул резинку с моих волос и жадно вдохнул запах.

– Обожаю твой шампунь. – Зарываясь в волосах одной рукой, другой он искал молнию на платье, а найдя, попытался ее расстегнуть, с придыханием шепча на ухо: – обожаю тебя.

Я сидела на столе в его кабинете в ультракоротком платье, подол которого умудрился задраться так высоко, что мне должно было быть стыдно. Но стыдно не было. Прикрыв глаза, я молча отдавалась прикосновениям. Его горячим, сильным, огромным ладоням, блуждающим по моему телу. Тяжелым вдохам, что всегда вызывали во мне трепет. Молчаливому желанию, витавшему во вдруг ставшей душной комнате. Боже, я веду себя как школьница, разве можно так хотеть мужа, с которым живу уже почти четырнадцать лет?

Помучившись с молнией, Денис не выдержал и двумя руками дернул за нее, издав победный рык, когда ткань хрустнула. Я же взвизгнула, почувствовав кожей жар, исходивший от его проворных пальцев. Поставив меня на ноги и освободив от одежды, Денис отошел назад и склонил голову набок, разглядывая мое тело. Мне бы смутиться и прикрыть себя руками, все же годы и роды не делали меня краше, но его глаза не давали мне повода. Их застилала животная похоть, и я нервно облизала губы, ожидая, что же последует дальше.