— Послушай, ты можешь… — начала она, но прервалась. Что он может? Что она может сделать? Чем может помочь? Закон превыше всего, он — убийца, который должен сидеть за решеткой. Закон часто несправедлив, и кроме тюрьмы глава ФЭС ничего не может предложить этому мужчине. Так что они оба могут?
— Единственное, что я сейчас могу — это написать признание и дать Вам, Галина Николаевна, спокойно уехать. Я все написал и не хочу больше говорить.
Он вновь улыбается ей, на этот раз умиротворенно, прикрывает глаза и прижимает дуло наградного пистолета к виску. Как глупо, как бессмысленно… Но в чем больше смысла, чем в самоубийстве. Рано или поздно это все равно случится, так зачем терзать тебя и оттягивать неизбежное? Друзья предали, любви нет и уже быть не может, дети… Все вокруг, кажется, давит с невероятной силой, а сопротивляться больше нет никаких возможностей. Хочется просто исчезнуть.
— Прощайте, — одними губами произносит мужчина и резко нажимает на курок.
Довольно громкий выстрел взбудораживает постовых, они быстро забегают в палатку и пытаются понять, что же произошло. А она просто стоит и смотрит на расслабленное лицо убийцы. Как смотрела до выстрела, не имея возможности что-то сделать. Такой… странный конец у этого дела. Разгадка лежала практически на поверхности, стоило лишь правильно сложить факты и найти нужную информацию, можно было бы ехать домой, если бы не пропажа двух сотрудников. Ноги начинают подкашиваться от усталости, бездействия и того, как злиться будет Антонова, когда узнает, что Рита и Сережа пропали.
— Она вскроет меня на моем рабочем столе, — с придыханием подмечает полковник, стоя уже недалеко от палатки и наблюдая как возятся военные, пытаясь решить внештатную ситуацию. Ей все равно, это не ее дело. Ее дело — найти пропавших членов команды, а справляется с этим она, мягко говоря, не очень. А уже завтра их, вероятно, отправят домой. И все, конец.
***
Майский сидит на полу возле Риты, держит ее за руку и смотрит перед собой. Она не приходила в себя с момента приступа. Несколько раз заходил врач, осматривал ее, неутешительно, но молча качал головой и быстро уходил, что-то бурча себе под нос. Последний его визит Сергей даже не заметил, пока мужчина не похлопал его по плечу.
— Молодой человек, Вам с девушкой нужно ехать, через час мы повезем пострадавших на ближайшую крупную базу, оттуда есть шанс, что вас быстро отправят в Россию.
— А есть шанс, что она проснется?
— Не могу ничего обещать, могу дать только надежду, что ей могут помочь в нормальной больнице, а не в полевых условиях.
— И на этом спасибо, — майор несколько раз кивает сам себе и снова берет напарницу за руку.
— Я пришлю за вами перед отправлением.
Уставший врач в запачканном в крови халате разворачивается на пятках и уходит куда-то, откуда доносится голос медсестры. Майский опять смотрит перед собой.
Они обещали друг другу никогда не бросать друг друга. Сейчас же одна из них просто умирает, а вторая физически не может оказаться рядом, чтобы просто взять за руку и помочь уйти. Они вряд ли успеют в больницу.
— Антонова сойдет с ума.
Он говорит это сам себе, зная, что никто его не слышит и не понимает. Кроме самой Антоновой, которая ничего не знает и не слышит, но чувствует и понимает. И это хуже всего.
========== Наконец-то дома. ==========
Через несколько часов после разговора с врачом Майский снова сидел на кушетке, но уже не в маленькой и тесной врачебной палатке, а в относительно полноценном полевом госпитале. Сергей точно так же крепко держал Риту за руку, словно этот их физический контакт может задержать девушку в этом мире. Приступов, похожих на эпилептические, как во время дороги, так и в госпитале больше не было, что, несомненно, радовало, но, с другой стороны – Марго не приходила в сознание, а значит, могли произойти необратимые процессы из-за предполагаемой гематомы. Она пока жива, но может никогда не очнуться.
— Молодой человек, можно Вас? — к майору ФЭС подошел один из военных врачей и слегка кивнул, предлагая мужчине пройти с ним.
— Да, конечно, — Сергей кивнул, легко поцеловал ладонь Власовой и с большим трудом отпустил ее руку. — Держись тут, ладно? Я сейчас.
Майский был уверен, что она его услышит, что сможет держаться, пока его нет рядом. Она, черт подери, должна это сделать, ей есть ради кого цепляться за жизнь из последних сил. Майор, тяжело вздохнув, встал и проследовал за врачом.
— Вы ведь Сергей Майский, сотрудник Федеральной Экспертной Службы, верно? А девушка с Вами — Маргарита Власова?
—Да, это так, — практически безучастно кивнул мужчина, то и дело оборачиваясь на подругу в надежде, что она открыла глаза и смотрит ему вслед.
— Мы получили данные о том, что вы исчезли, еще давно, поэтому сразу сообщили о вашем появлении здесь в штаб, где вы находили ранее, там все еще были ваши коллеги, так что…
Не успел он договорить, как взгляд Майского встретился со взглядом Рогозиной, которая тут же облегченно выдохнула и крепко обняла его.
— Слава богу, вы живы, — Галина Николаевна, учитывая всю строгость ее нрава, едва сумела сдержать подступающие слезы. Сотрудники были для нее словно дети, так что всяческие «приключения», в которые они попадали, начальница переживала с большим трудом. — Антонова меня не до конца придушит, стало быть, — Рогозина чуть улыбнулась, но тут же вопросительно посмотрела на Сергея, заметив его хмурое и обеспокоенное выражение лица. — Что с Ритой?
— Она без сознания, у нее был припадок, врач говорил, что это может быть какая-то гематома из-за травм, она может умереть, так и не очнувшись.
— Мы заберем ее домой, там лучшие врачи, с ней все будет в порядке, — уверенно кивнула полковник, переводя взгляд на военного хирурга, стоящего рядом.
— Не все так просто, — заключил мужчина, который до этого просто молча стоял рядом, ожидая подходящего момента для начала сложного разговора. — Перелет она точно не сможет пережить, из-за давления и без того критичная ситуация ухудшится, она просто умрет в небе, без каких-либо шансов. Я не рекомендую, а настаиваю на том, чтобы она осталась здесь, мы имеем все необходимые инструменты, технику и медикаменты, чтобы поднять ее на ноги, и как только она будет в соответствующем состоянии — отправить домой. Я не могу дать стопроцентной гарантии того, что она очнется, но могу пообещать приложить все усилия для этого… Но, если вы сейчас заберете ее с собой, она умрет, перелет сейчас совершенно противопоказан.
— Что же, — спустя минуту молчания твердо произнесла Рогозина, — пусть будет так, другого выхода сейчас все равно нет.
Раньше она сама была военным хирургом, поэтому прекрасно понимала, что мужчина сказал правду. Здесь не врут, не приукрашивают правду и не перестраховываются: все, кто могут справиться с полетом – летят домой, в лучшие больницы и к лучшим врачам; все, кому небо сулит смерть – остаются здесь. Галине было трудно представить, как на это отреагирует Антонова, она ведь тоже врач, но, когда дело касается твоего любимого человека, правда может искажаться, приминать чудовищный облик и смешиваться с чувствами обиды и злости.
