***

— Нет, я, конечно, сказала, что хочу еще, но… — Антонова, тяжело дыша, откинулась на спину. — Но это слишком.

— Слишком шикарно, — закончила Власова, поглаживая согнутую в колене ногу лежащей рядом блондинки. — Когда-то это все равно должно было случиться, к тому же, это действительно было…

— Да, нереально.

— Именно, — легкий кивок, короткая улыбка и внезапный подъем капитана с кровати. Она привыкла вот так проводить ночи с кем-то, потом подрываться, ничего не говоря, быстро одеваться и уходить прочь, словно были незнакомы. Но в этот раз все пошло по-другому.

— Куда ты? — недоуменно спросила патологоанатом, садясь на кровати, и прикрываясь одеялом, держа его на уровне груди. — Ты… Это просто хороший секс? Но я…

Она непонимающе осматривала продолжающую одеваться женщину, пытаясь подобрать слова, описывающие состояние, которое угнеталось с каждой секундой. Неужели просто ночь, без лишних слов и разговоров, а дальше будет все как раньше (или не будет вообще)? Нет, ее это совершенно не устраивало, не для этого она изменила своим принципам.

— Нет.

— Что нет? — Маргарита подняла голову и посмотрела в глаза своей собеседнице. Ключевое слово здесь “своей”. Руки умелыми движениями застегнули одежду и скользнули по волосам, создавая имитацию прически.

— Ты никуда не уйдешь, это не тупо секс под алкоголем, я нравлюсь тебе, — неожиданно уверенный и твердый голос. Откуда он в таком милом создании с золотистыми кудрями?

— Что? — очередной односложный ответ.

— Я нравлюсь тебе, ты хочешь меня, — Валентина плавно встала с кровати и подошла вплотную. — Ну же, сотрудник МВД, соображай, я ведь не о постели сейчас.

— На тебе из одежды только одеяло, если что, — учтиво совсем бестактно подметила Рита, кладя руку ей на щеку и слегка поглаживая. — Откуда ты знаешь, может я только в койку хотела тебя затащить, м?

— Ты бы давно это сделала без всех этих игр, если бы хотела только этого, Марго — податливое урчание и сами собой прикрывающиеся глаза. Почти как кошка.

Ты конечно, умная, сильная, оперативник, но прости, — ты попала в мышеловку. Одеяло медленно сползло на пол, чуть задержавшись на колене, цепляясь за него. Бессмысленно. Руки, освободившись от одеяла, медленно скользнули на шею, переплетаясь где-то на уровне третьего позвонка. Она встает на носочки, оказываясь совсем рядом — дышит почти в губы и невинно улыбается, глядя прямо в глаза своим вот этим взбудораживающим взглядом. Интересно, а бывают моря из топаз…нет, сапфиров, для топазов у нее слишком яркие глаза, сапфир самое то. Кажется, у нее даже есть такие серьги.

— Блять, — ругается полушепотом, грубо подхватывает блондинку под бедра и резко делает несколько шагов, оказываясь у кровати. Так же грубовато, но аккуратно, чтобы не причинить боль, падает с ней на матрас, оказываясь сверху и пытливо вглядываясь в ее лицо. — Ты ведь натуралка, зачем? Хочется чего-то нового? Так я дала тебе это, чего ты хочешь?

— С чего ты взяла, что я предпочитаю мужчин? — смеясь переспросила Валентина, ненавязчиво снимая с нее одежду. — Я нравлюсь тебе, ты нравишься мне, я хочу тебя и в прямом и в переносном смысле, мне надоели эти игры.

— Неожиданно, а кажешься такой милой.

— Хватит.

Яркий пример того, что одного слова может быть достаточно для того, чтобы пересмотреть достаточно большой отрезок жизни. Ведь они действительно очень давно и очень упорно оказывали друг друг знаки внимания. Друг другу и никому больше. Иногда доходящие до абсурда и буквального раздевания глазами прямо в коридоре Федеральной Экспертной Службе. В комнате ненадолго воцарила звенящая в ушах тишина. Хотя, скорее всего, это были отголоски алкоголя. Сколько они выпили? Нет, вот так: сколько нужно было Антоновой, чтобы так забыться? Наверное, совсем немн…

— А-а-а-ах, — довольно громкий стон разрезал тишину, впиваясь в стены так же сильно, как ногти одной женщины в плечи другой.

— Какая ты чувствительная, — самодовольно усмехнулась Маргарита, в очередной раз прикусывая кожу на груди извивающейся в ее руках блондинки.

— Если я тебя укушу, то эффект будет такой же! — отвечает почти шипя и облизывая уже пересохшие губы. Слегка откидывает голову назад, прогибается в пояснице ей на встречу и сильнее давит на плечи, оставляя глубокие отметины.

Шипит в этот раз уже капитан, чуть меняясь в лице от легкой боли, но продолжая ухмыляться и терзать уже явно заведенную женщину. Горячие руки скользят по бедрам и бокам, вызывая легкую дрожь; такой же горячий язык медленно прокладывает влажную дорожку от ложбинки между грудей к пупку, очерчивая его контур и вызывая сладкие стоны. То нетерпеливо груба, то медлительно нежна. Неужели не может найти подход? Или это он и есть? Практически доводить ее, а потом кусать под ключицей и останавливаться, приторно улыбаясь, словно это совершенно нормально. Но эта игра вряд ли будет долгой.

— Власова, на мне есть хоть одно живое место? — немного переведя дыхание, с возмущением в голосе.

Маргарита кутается в простынь и сидит на подоконнике, выпуская сигаретный дым в приоткрытое пластиковое окно и наблюдая за постепенно светлеющим небом. Кажется, она ее не слышит, или просто игнорирует.

— Мар-го, — Антонова подошла ближе и помахала рукой прямо перед лицом, забирая сигарету и делая короткую затяжку. Кашляет.

— Странно слышать от патологоанатома про живые места. Тебе нельзя курить, — забирает сигарету и продолжает курить, вновь приковывая взгляд к небу.

— Почему? — фыркает Валентина, складывая руки на груди и слегка дрожа от утренней прохлады, просачивающейся сквозь окно.

Капитан молча тушит сигарету, чуть открывает простынь и притягивает женщину ближе к себе, укрываясь с ней тонкой простынью, которая их совсем не греет. Утыкается носом ей в волосы и вдыхает тонкий цветочный аромат ее шампуня или бальзама для волос. Отлично успокаивает.

— Ты же понимаешь, что я теперь никогда не уйду?

— Понимаю. Я и не отпущу тебя. Никогда.

Обе тихо смеются, крепче прижимаются друг к другу и прикрывают глаза. Слишком прекрасен этот миг, когда они только вдвоем. И только слегка нагловатые лучи солнца проникают в комнату, чуть грея спину Маргарите.

***

Мужчина сидит за столом в центре палатки и дописывает довольно длинный текст на листе бумаги, лежащем перед ним. Под ногами валяется несколько скомканных листов — явно не первая попытка. Но в этот раз у него все получилось, он ставит точку, откладывает ручку и замечает давно вошедшую женщину.

— А, Галина Николаевна, — он коротко улыбается ей и встает в знак приветствия. Выдержанно доброжелателен, как и всегда. — Вы уже, видимо, все знаете?

— Да, у нас пока только косвенные, но Вы подозреваетесь в…

— Обвиняюсь, — оборвал ее речь, поправляя слово и слабо улыбаясь. — В двух убийствах. Она была беременна и погибла из-за них. Двое на двое, жизнь за жизнь. Банально, да?

Рогозина лишь кивает головой, наблюдая за ним.

— Я написал признания, этого будет достаточно, чтобы Вы могли закрыть дело и отправиться домой, — Лазарев медленно достает пистолет, держа руки на виду; дает понять, что он ей не угроза.

— Товарищ… Дим, давай без глупостей, ну ты же умный, — переходит на “ты”, надеясь, что сможет вразумить его таким образом. А нужно ли это? Есть ли в этом смысл.

— Они забрали у меня любимую женщину и ребенка, я уже их убил, это было продумано, никакого аффекта, холодная четко продуманная месть. Я отомстил, больше ничего не имеет смысла.