—Что же, сherchez la femme, друзья, сherchez la femme, — с прекрасным французским произношением восклицает Власова, глядя при этом на Валентину, и улыбаясь ей, чуть прищурившись.

— Да, Вы совершенно правы, Маргарита, — с такой же улыбкой произносит патологоанатом, закусывая кончик ручки, которую, то и дело, крутила в руках.

Сергей просто не мог не заметить этих взглядов. Через стол практически все совещание летали искры. Редко, но очень ярко. Даже слишком, для него.

***

Очередной день пролетел мимо нее за вскрытием очередного тела. Точные отработанные движения рукой, манипуляции скальпелем и специальной пилой. Перчатки, пробирки, чашки Петри. Улики, экспертизы, доказательства. Раскрытое дело, переданное в суд. Антонова устало снимает обувь на каблуках в прихожей собственной квартиры. Дома опять никого нет, тихо и немного холодно.

Кофе, тонкие сигареты, которые она просто ненавидит.

— Что это за сигарета такая, я чихаю дольше, чем она тлеет!

Но чем меньше сигарета, тем меньше никотина, верно?

— Бред, Антонова, сущий бред!

Просто нужно немного успокоить нервы.

Валентина выходит на балкон и смотрит на огни шумного даже в такое позднее время города. Поджигает сигарету и медленно, немного неуклюже с непривычки, делает первую затяжку. Не кашляет, так же медленно выпускает дым. Вторая, третья, четвертая… Нет, не сигарета, просто затяжка. Несколько. Гасит сигарету о стеклянную пепельницу, в которой нет других окурков, которая даже блестит от своей чистоты и никому не нужности.

Женщина устало садится в кресло, укрывая ноги шалью, и берет в руки рамку с фото, которая стояла на плетеном столике. Маргарита.

…Появилась вся из себя такая знающая, опытная и объективная. Появилась в обычный вторник. Кстати, это был последний обычный вторник для них обеих. После этого каждый день был особенным, даже тот, который они проводили не вместе. Искры, летающие по зданию ФЭС, многозначительные улыбки, мимолетные прикосновения.

Она проводила рукой по ее плечу, когда уходила куда-то или пыталась приободрить. Нарочито медленно вела рукой по спине вниз или вверх, в зависимости от непонятно чего.

Легкая улыбка касается губ патологоанатома.

Когда ее Рита сделала это впервые, было непонятно и непривычно. Хотелось ударить. Валентина четко помнит, как обернулась и неодобрительно строго посмотрела на новую оперативницу. А та лишь стояла и хитро улыбалась, глядя ей прямо в глаза.

— Такая же, как Майский, поэтому и подружились в первый ж день, — Валентина слегка качает головой и улыбается, делая несколько глотков теплого чая.

…Хотя патологоанатом сама была не промах. Гладила ее по руке, когда они сидели за столом в буфете. И это… закусывание ручки; изучающий взгляд, самодовольный, как и сама блондинка, ведь реакция никогда не заставляла себя долго ждать. Власова всегда пытливо следила за ручкой и слегка припухшими губами.

Она всегда одевалась со вкусом, но иногда на ней появлялась действительно шикарная одежда. Это не обязательно были платья. Нет, они, конечно, были. С открытыми плечами; полностью, или с тонким, почти прозрачным кружевом. Были и брюки с невероятными блузками. И нет, дело не в декольте или каких-то других вырезах. Она просто выглядела шикарно. В такие дни взгляды становились более частыми и… волнующими, что ли.

Майский всегда с интересом наблюдал за этими двумя. Иногда с удивлением, как они не набрасываются друг на друга, потому что напряжение периодически действительно возрастало до точки невозврата. Но так только казалось, они всегда могли мило улыбнуться друг другу и разойтись по разным сторонам широкого коридора.

Уж с его ли подачи, или по собственной интуиции, но однажды Власова заглянула в бар через несколько кварталов от места работы. Как ни странно, вечер в нем проводила и Антонова. Да, милая; да, скромная; да, может выпить. И что здесь такого?

— Ничего, просто странно тебя здесь видеть. Двойной виски, пожалуйста, — Маргарита кивает бармену и вновь поворачивается к патологоанатому. — И, что же ты пьешь?

— А что ты можешь предложить? — игривая улыбка вместо ответа. Принято.

Шутки, немного (или много) алкоголя, столик в самом углу, не у окна, а просто в углу. Чтобы меньше людей и меньше шума. Чтобы создать свой уютный мир, в котором только двое. И бармен.

—Знаешь, — тихо произносит оперативница, ставя на столик опустошенный стакан из-под виски. — Мне кажется, я теряюсь. Теряю связь с реальностью и власть над самой собой, — она поворачивает голову к собеседнице, сидящей рядом, а не напротив, как это обычно бывает.

— Почему же? — с неподдельным интересом спрашивает блондинка, обворожительно улыбаясь и кладя на стол уже измученную трубочку, которая была в стакане с коктейлем.

— Cherchez la femme, pardieu! cherchez la femme, — вновь идеальный французский, приятная поглощающая хрипотца и тихое горячее дыхание, становящееся все ближе и ближе. Кажется, она говорит это шепотом на ухо. Но губы нагловатого капитана совсем не возле уха.

— Cherchez la femme… — шепотом повторяет Антонова, прикрывая глаза и чуть подаваясь вперед. Ее произношение не такое идеальное, но более чувственное. Естественно, ведь женственной в их паре была и будет она.

Власова самодовольно улыбается. Наклоняется ближе, сокращая расстояние до считанных миллиметров.

—Ну, давай уже, — нетерпеливо произносит Валентина ей практически в губы, буквально шипя и не открывая глаз. Легкое касание рук, трепетное и чуть боязливое.

— Когда-то это меня убьет…

Почти незаметное движение головой, и их губы уже соприкасаются в продолжительном и сладком, словно тянущаяся карамель, поцелуе. Нарочито медленно брюнетка наклоняет голову, продолжая поцелуй. Не делает его ни легче, ни глубже. Так, как есть. Чувственно и по-настоящему. Чуть прикусывает нижнюю губу — тихое аханье вырывается из груди. Из чьей? Разве это важно сейчас?

Медленно отстраняется, но не далеко, оставаясь так же близко. Снова наклоняет голову, в ту же сторону, но чуть дальше. Целует в скулу, потом в шею. Несколько раз, горячо и выдержанно, как тот виски, что официант ставит на их столик.

Совсем отстраняется, берет в руки стакан и чуть ли не залпом выпивает.

— Что это было? — тихо спрашивает Антонова, глядя на нее. Ее дыхание заметно участилось, стало прерывистым. Почти бестактно.

— Поцелуй, — обыкновенно пожимает плечами Власова и вновь наклоняется к ней. —

Хочешь повторить?

— Хочу, — коротко и быстро; понятно, как никогда раньше.

Так началась любовь. Или как это называется?

Не важно, но началось это именно так. И пусть не заканчивается никогда.

========== Никому и никогда. ==========

— Неужели вот так банально? Простая месть за умершую любимую женщину. Ну да, я сама ответила на свой вопрос, — Рогозина покачала головой, остановившись у входа в палатку, и напряженно выдохнула. Что она ему сейчас скажет? Что он обвиняется в убийстве по косвенным? Провела рукой по волосам, вновь тяжело вздохнула. Ладно, посмотрим, как он будет отвечать. Смелый шаг вперед — и она оказывается внутри.