В шестнадцать на дне рождения моего папы я застукала Тима со своей девкой целующимися у себя в комнате. Он валялся на кровати прямо в ботинках, а она, как я потом выяснила, изуродовала плюшевого медведя, который напоминал об умершем дедушке, и залила весь ящик с косметикой водой.

И это только малая часть. То, что вспоминается сразу, стоит мне его только увидеть.

Поначалу я, конечно, жаловалась родителям, но чем больше я это делала, тем хуже становились его «приколы». После жесткой выволочки от дяди Серёжи Тим снова брался за свое, но теперь уже сильнее обозленный. Поэтому в какой-то момент я решила минимизировать наше общение, старалась напрашиваться к бабушке, когда родители ездили в гости к Азариным, или прикидывалась больной.

– Оставайтесь у нас. Там такая метель, – предлагает тетя Алёна, и, конечно, мама сразу соглашается. Папа с дядей Серёжей уже как полчаса закрылись в кабинете. – Комнат всем хватит.

Я на этих словах белею как мел. А вот Азарин, напротив, обдает меня ядовитой улыбкой, которая не предвещает ничего хорошего.

– Я даже не знаю, завтра с утра нужно в театре быть.

– Встанем пораньше, – стоит на своем Азарина, и мама, сдает позиции. Хотя ей и самой хочется почесать с Аленой языками.

– О, тачку-то покажи, – оживает Катька и, обогнув стол, упирается в плечи двоюродного брата ладошками. – Я ж не видела еще. Ариш, ты с нами?

– Не интересуюсь машинами.

– Да ты ничем, кроме своих книжек, не интересуешься, – хмыкает Тим и получает словесный подзатыльник от матери.

– А тебе стоило бы поинтересоваться книжками ради разнообразия.

Азарин прищуривается и, с шумом отодвинув стул, поднимается из-за стола.

– Пошли, Катюха.

Как только они уходят, я сразу же спрашиваю, где могу лечь спать, и в сопровождении домработницы иду наверх.

Оказавшись в комнате, закрываюсь на замок изнутри и, стянув с себя платье, бросаю его на кресло. После такого ужина мне явно не помешает горячая ванна.

Пока набираю воду, чищу зубы и просматриваю ленту в инсте, запускаю свой плейлист, устраивая телефон на подставке рядом с ванной.

Я отмокаю, пока проигрывается треков двадцать, кожа на ступнях и ладонях за это время сморщивается, а разморенное теплым влажным воздухом сознание тянет в сон.

Завернувшись полотенцем, толкаю дверь и выхожу в спальню.

– С легким паром?

Сердце мгновенно уходит в пятки. Медленно поворачиваю голову на звук, крепче прижимая полотенце к груди.

Азарин, широко раскинув ноги, сидит в кресле, а мое платье, которое я туда кинула, теперь валяется на полу.

– Как ты сюда попал?

– У меня есть ключ.

Именно его он демонстрирует, потянувшись к карману джинсов. Блестящий металл, зажатый между пальцев, мелькает перед моим лицом и снова возвращается в карман.

– Выйди отсюда.

– Это мой дом, Громова. Так что, если что-то не нравится, вали отсюда сама.

– Зачем ты пришел?

Тим склоняет голову вбок, а потом так резко вытягивается во весь рост, что с испуга я отскакиваю шага на три назад.

– Не шугайся так. Я пришел предупредить, что в моей школе тебя не ждет ничего хорошего. Ты же это понимаешь, Ариша?

Мое имя он произносит с насмешкой. Всегда произносит с насмешкой.

– Не переживай, я не горю желанием там учиться.

– Вот и хорошо.

Тим прищуривается, бросает взгляд на мои голые ноги и, сунув руки в карманы джинсов, поворачивается к двери. Которая, кстати, распахивается. Видимо, за собой, на ключ он ее не закрывал.

Катька забегает в комнату с широченной улыбкой, но, увидев своего братца и меня в полотенце, чуть притормаживает. Я замечаю, как дрогнули уголки ее губ, а глаза загорелись интересом. Даже любопытством.

– А что это вы тут делаете?

– Пришел пожелать Арине спокойной ночи. Тебе тоже советую лечь спать, – парирует Тим и, не обернувшись, выходит из комнаты.

– Че ему опять надо? – Катя со всей силы хлопает дверью. – В лифте, что ли, родился?

Катюха закатывает глаза и, потерев ладошки друг о друга, забирается ко мне на кровать.

– Огрей ты его уже чем-нибудь тяжелым, достал выпендриваться. Блин, – мечтательно вздыхает, – так классно, что мы теперь будем вместе учиться. Правда?

– Правда, – натянуто улыбаюсь и наконец надеваю халат.

Очень классно…

Ариша

– Это куда, мам?

– А что там?

Мама заворачивает вентиль и, оттолкнувшись от раковины и вытерев руки полотенцем, переводит взгляд на коробку, на боку которой красным маркером написано: «Ел. игрушки», и которую я уже как родную прижимаю к груди.

– Игрушки для елки.

– Где ты ее нашла?

– На втором этаже, в гостевой.

– И почему мы не заглянули туда перед Новым годом? Не пришлось бы покупать новые.

– Понятия не имею, – пожимаю плечами и ставлю все это добро на обеденный стол.

Из всех комнат в новом доме для жилья пригодны кухня, ванные и туалеты, в остальных помещениях ремонт в самом разгаре. Например, вчера утром, когда я пошла чистить зубы, в моей комнате лежал только матрац, а когда вернулась, туда успели занести кровать. Огромную, круглую, с мягкой лавандовой обивкой.

– Этот ремонт сведет меня с ума, – мама подтягивает штанины серых домашних брюк и садится на стул. – Ты как? Голова не болит? Температуры нет?

– Мам, у меня не акклиматизация.

– А кто его знает, Ариш. Ты уже вторую неделю как привидение по дому слоняешься. Может, витамины пропить?

– Я привыкаю, – с губ срывается тяжелый вздох, и мама с грустной улыбкой качает головой.

– Я знаю, что весь наш переезд тебе и даром не нужен. Хоть ты постоянного говоришь обратное. Ну вот так получается, малыш. Папе сложно разрываться на два города, а без его тотального и личного контроля дела в новой клинике в порядок не придут.

– Я понимаю, – выдернув стул из-за стола, ставлю его напротив мамы, чтобы присесть рядом.

– Не злишься?

– За что? Мне просто нужно чуть больше времени, чтобы привыкнуть. Я справлюсь. Сама же отказалась пожить эти полгода у бабушки. С вами хочу.

– Если будешь чувствовать себя плохо, сразу говори. И я сейчас не только про физическое состояние.

– Знаю, – улыбаюсь и тянусь к маме с обнимашками.

Моя мама максимально тактильный человек, постоянно всех обнимает, трогает, целует. Потому что ее мама в свое время, да и до сих пор очень холодный и своенравный человек. Я же в папу, предпочитаю очерчивать вокруг себя максимальные границы. Терпеть не могу, когда трогают мои волосы или, например, целуют в щеку, особенно если это практически чужие люди, проявляющие вот такую странную вежливость во время приветствий.

И мой порыв пообниматься сейчас маму, конечно, очень радует, но и прекрасно дает понять, что мое состояние находится в шатком положении и далеко от нормального. Обычно я так эмоции не проявляю, но сегодня вдруг захотелось. Наверное, после пережитого стресса в доме Азариных. Тим, как всегда смог пошатнуть мою уверенность.

Тим любит подобные появления и еще указывать. Этим он вчера и занимался без всяких стеснений. Это насколько нужно быть самоуверенной какашкой, чтобы вот так заявиться в комнату к постороннему тебе человеку?

– Ты про школу подумала?

Мама что, мысли читает?

– Ну так… Не скажу, что сильно хочу там учиться. Это же, наверное, дорого… А мы только переехали, и клинику папа открывает…

– Вот эти вопросы ты вообще в голову не бери. Деньги у нас есть. К тому же Серёжа – главный спонсор в этом лицее, поэтому нам сделают неплохую скидку на обучение. Ты же у меня отличница, на золотую медаль идешь. В прошлой школе все учителя были от тебя в восторге.

В Питере я тоже училась в частной гимназии. И преподаватели меня правда хвалили, хотя, наверное, сложно этого не делать, когда человек и правда учится, старается и пытается вникать абсолютно во все – основные уроки, дополнительные занятия, спорт, самодеятельность. Я была замечена во всем.