Наблюдали ли вы когда-нибудь как в небе, посреди дня возникает большая трещина, размером с двадцати этажный дом? Как она пытается вновь схлопнуться, пытается исчезнуть , вернуть все в прежнее положение, но у нее выходит только мелкая дрожь, затрагивающая обвислые облака и верхние листочки деревьев? Это бывает крайне редко и длиться только несколько секунд, за которые не успеваешь посмотреть то, что скрывается внутри трещины... А потом наступает несколько мгновений абсолютной тишины, от которой слух выворачивается наизнанку, но многие воспринимают это так как будто у них заложило уши, небо вновь обретает привычное положение и все остается так до следующего прорыва, который никогда не произойдет полностью.
Гуляя среди стихийного рынка на окраине города, где на газетных страницах и на старых выцветших простынях опрятные бабульки и подвыпившие дедки продавали разномастные вещи, извлеченные из сараев, кладовок и еще Бог весть откуда, я заметил одну чашу с весьма затейливыми письменами или узорами, покрывающими внутреннюю и внешнюю стенку. Я намеренно, чтобы цена не выросла в несколько раз, рассеянным взглядом оглядел ее и как бы нехотя спросил цену. Древний дедуля, казалось вылепленный вчера из серой глины, проскрипел в ответ что-то нечленораздельное, поэтому пришлось наклониться и еще раз задать свой вопрос.
- Ты бы лучше о другом спрашивал, парнишек, стоит то она немного как раз столько у тебя в кармане и наберется...
- А что спросить то?
- Что, что, да уже поздно, опоздал ты с вопросом, все поменялось, бери уже, да не мозоль мне глаза...
Я зачерпнул ладонью в кармане пригоршню помятых купюр и монет и вывалил их ему в протянутые ладони. Он как-то брезгливо посмотрел на них, затем сунул в карман и отвернулся.
- Колотушку, придется сделать самому... Сможешь?
Я еще раз посмотрел на его спину.
- Наверно смогу.
- Подбери какое-нибудь теплое дерево, например березу... у тебя ножка от табурета валятся под диваном...
- А все таки что спросить надо было?
- Иди уже...
Вернувшись, я действительно обнаружил под диваном сломанную ножку то ли от стула, то ли от табурета, но действительно ли она была из березы мне было не понятно. Вняв совету старца, я взялся вытачивать большим кухонным ножом колотушку. Древо действительно было теплым и пахло почему-то рекой, свежей рыбой и тиной. Колотушка вышла немного корявой, но удобно лежала в руке и извлекала из чаши чарующий звук У.
Каждый день приходя с работы, я как завороженный садился за чашу и часами вращал пестиком по краю. Через несколько недель у меня стал получаться идеальный звук, который заставлял вибрировать все тело и даже некоторые предметы. Время от времени я ходил со звучащей чашей по всей квартире и, проходя мимо большого коридорного зеркала стал замечать, что его поверхность, вернее воздух между мной и зеркалом наполнялся другой плотностью, он казался осязаемым. Несколько дней я наблюдал это изменение воздуха от звучания чаши, а потом как-то посмотрел на свое отражение...и это испугало меня, я вырони чашу и чуть не бросил колотушку в зеркало, но потом немного успокоившись стал рассматривать себя внимательней. В зеркале отражался великан, рост конечно был соизмерим с моим, но я понимал, что предо мной великан, все его тело было покрыто густой шерстью, глаза не естественно блестели желтым цветом, рот был полуоткрыт в беззвучной усмешке. И это был я, сомнений быть не могло.
Вибрации чаши открывали истинный вид человека. Я стал ходить по знакомым и иногда просто останавливался на улице и смотрел на людей сквозь звучащую чашу. Это и забавляло меня и в тоже время открывало какие-то тайны, озвучить которые я к сожалению не могу, так как они не поддаются объяснению, они находятся на уровне символов или звуков...
Так я стал зарабатывать неплохие деньги, подав объявление в газете о том, что описываю истинную сущность человека и даю указания об необходимых исправлениях. Клиенты валили как будто я давал им манну небесную. Они приводили с собой своих домочадцев, рекомендовали знакомым, так что вскоре пришлось уволиться и заняться только этим. Получалось так, что люди после моего описания, странным образом успокаивались и затем, когда я начинал им говорить о том, что лучше было бы поправить, они впадали в блаженную меланхолию, в которой находились до тех пор, пока эти изменения не начинали действовать. Вскоре мне уже не нужна была чаша для того чтобы вызывать эти колебания воздуха, я просто вспоминал этот звук и воздух становился плотным и стирал все ложные персоны и наложения. Обо мне тогда сняли несколько передач, с которых начались несчастные случаи тех кто хоть как-то был со мной связан. В передачах я честно рассказал о том, как все началось и что послужило причиной моего дара и конечно демонстрировал при этом свою восхитительную чашу. После чего мою квартиру несколько раз пытались ограбить, но к счастью у похитителей ничего не получилось, не смотря на то, что дверь не отличалась особой прочностью, а окна не были укреплены решетками. Затем нападали и на меня и на тех кого принимали за меня, в общем пришлось уехать, денег на тот момент у меня было очень много и потому срочно продав квартиру, я отправился в глухой сибирский городок, который когда-то при царе, встречал всех ссыльных на каторгу. Поселившись в гостинице я неспешно занялся просмотром местной недвижимости и концу неделе нашел совершенно недурственный маленький домик на краю города, где начиналась непролазная густая тайга. Переехав, я с удовольствием отметил, что мебель никакую приобретать не надо, все, что осталось от прежних хозяев вполне отвечало моим скромным требованиям. Дом этот до революции построил для себя некий мещанин Аркадий Петрович Мамлюков, известный в обществе как меценат и покровитель местного отделения тайного мистического общества Утренней Зари. Дом представлял из себя одноэтажное строение с обширным сухим подвалом, имеющим несколько узких низких оконцев. Он был забит почти полностью старой утварью, сундуками, старой мебелью и еще Бог весть чем. Жилой этаж был поделен на четыре неравные части, в которых размещалась гостиная, спальня, столовая зона и что-то наподобие клозета,совмещенного с душевой кабиной.
Немного прибравшись, я быстро освоился и наладил свой быт. Про чашу я не забывал и каждый день практиковал, накручивая круги колотушкой. Вскоре я заметил, что наряду с привычным звоном чаши, что мне слышится нежный похожий на женский голос, который напевным образом вещает какие-то повторяющиеся фразы. Первые дни я не мог разобрать ни слова и тщетно старался понять хоть что-нибудь. Мои усилия вскоре дали свои плоды я стал различать отдельные буквы в словах, а спустя месяц они стали складываться в мало понятные слова. Затем эти четыре фразы, а их было именно четыре, я понял это по тому что между ними были внушительные паузы, мне въелись в память с такой отчетливостью, что я мог их повторить в любое время уже без звучащей чаши, просто по памяти. Смысла я не понимал и что это был за язык для меня тоже оставалось загадкой, но был удивительный эффект от их воздействия на меня. Если описать это в двух словах, то у меня пропало ощущение конфликта как такового. Я больше не противился ни тому что возникало у меня внутри, ни том что встречал в своем окружении, я как бы стал гладким и обтекаемым. Это не пассивность или смирение, как может показаться на первый взгляд, а скорее полное приятие всего происходящего со всеми вытекающими последствиями. Прошло наверно полгода моего прибывания в городе N и соответственно полгода моей странной практики с поющей чашей в новом ключе. Для меня внезапно открылось то, что можно задавать вопросы, получать ответы да и просто беседовать с чашей, во время ее звучания. И еще одно странное наблюдение во время этих сеансов занимало меня - чаша на моей руке меняла свои размеры и скорее всего менялись и узоры-письмена на ее стенке. Знакомых у меня было мало, а друзьями обзавестись на новом месте мне так и не удалось, поэтому каждый вечер я проводил в приятных беседах с большим для себя удовольствием. Мне открывались такие истины, которые зачастую ввергали меня в ужас или глубокую печаль, я стал немного мизантропом и несмотря на это все также иногда впадал в состояние глубокой жалости ко всему человечеству. И вот тогда, когда у меня наладилась какая-то гармония с собой и с миром возник он, мой давнишний знакомый из детства - Лёлечка Горбунков. Я помнил его смутно, в детстве он был за всеми наблюдающим из под тешка хлипким мальчишкой с нелепой прической под горшок, которого никто не любил и над которым всячески издевались доводя до тихих слез, а иногда и до описанных штанов. Он жил в соседнем дворе и мы крайне мало тогда пересекались, потом много позже, мы оказались в одном классе и проучились вместе по моему года два или три, затем он переехал и стал учится в другой школе. Так вот в школьный период я и узнал, что это был за человек. Вернее человеком он даже скорее всего не был, как сейчас говорят, у него не было души. Он с удовольствием стравливал, каким-то чудодейственным образом своих одноклассников и знакомых друг с другом и жадно наблюдал за кровавыми драками без всяки правил устраиваемых на укромных детских площадках или на пустырях. Ему доставляло наслаждение все то, что было мерзко и отвратительно простому человеку. Тогда у него была кличка Лёлька - Горбун и говорили, что нарисовав что-то в виде своего герба, он наколол его на животе. Он все так же был противен большинству в классе, как и в детстве и только некоторые поддерживали с ним отношения из-за непонятной его гипнотической власти. У него была большая рахитичная голова тонкие ноги и руки оканчивающиеся уродливыми кистями, постоянно находящимися в напряжении.
